rak_rak : короба

В тесной плохо вентилированной комнатушке уже который год сходили с ума два отвратительных и уже почти что уже неразумных существа – когда-то бывших людьми, но с каждым днём стремительно утрачивающих свой человеческий облик. Один был похож на разжиревшую до неприличия хряка, в маленькими глазками, краснопрожилистыми от чудовищной концентрации в крови тетрагидроканнабиола, и он постоянно жрал, всё подряд: мясо, хлеб, творожные и кондитерские изделия, запивая попеременно то сладкой газированной водой, то вискарём, то пивом, - а второй был похож на вечно чешущийся скелет, обтянутый серой кожей, тоже с красными глазами, впалыми как лунные кратеры. В комнате работал вентилятор, но он не приносил облегчения при закрытом жирным существом окне, и лишь гонял по комнате вихри смеси перегара, миазмов, и дыма от непрерывно курящегося гашиша.
Полулюди дурели с каждым днём, речь их перестала быть внятной, но мозг ещё работал сохраняя и поддерживая деятельность ЦНС на уровне условных рефлексов. Один из них, тощий, вялыми руками неловко ухватил изогнутую особым образом пластиковую бутылку, поднёс к горлышку зажигалку, и вдохнул через отверстие в дне ёмкости коричневый дым, который рождался в сгорающих бурых соцветий конопли. Наркоман закатил глаза, и откинулся на спинку кресла, бережно как святыню держа перед собой наполненный густым дымом сосуд счастья, который слегка подрагивал от конвульсивного тремора разлаженной нервной системы. Его жирный товарищ, несмотря на то, что уже принял только что дозу, и съел четыре упаковки мармелада, подался на своем кресле вперёд, хрипло и завистливо прорычал, требуя добавки.
Вдруг в хрипящей тишине ударил по ушам оглушительным громом дребезжащий звонок телефона, стоящего рядом со скелетообразным наркоманом, отчего тот нервно вздрогнул, и выронил бутылка, которая кувыркнулась на полу, рассыпая по линолеуму недогоревшее зелье. Истерично взрыкнув, толстый изверг прожёг взглядом телефон, потом застывшего в трясучке бешенства тощего товарища, и с хрустом сдёрнул закаменевшей лапой трубку звенящего аппарата.
- Нннн-да?... – с кроткой, елейной ноткой осведомился он. Но лицо его при этом пылало звериным бешенством, щёки дрожали, на лбу выступил пот. В трубке звучал чей-то раздражённый женский голос, услышав который, второй наркоман выгнулся на стуле мостиком, коряча перед собой полусогнутые руки со скрюченными пальцами – будто что-то рвал.
- И это всё? – всё с той же интонацией перебил абонента толстяк, по телу которого прошла медленная судорога, видимо от услышанного в трубке.
- Ага, - продолжал он. – Не открывается.
Он поднял руку, успокаивая взбесившегося на стуле наркомана, который внял жесту, и вскочил на ноги, окатив от себя кресло. Мутный от злобы взгляд заскользил по комнате, выискивая какой-нибудь тяжёлый и твёрдый предмет.
- Понимаю, - с искренним участием проговорил толстяк, даже лицо участливо искривилось.
- Да. Да. Сейчас. Приду, покажу, - уже деревенеющим голосом сообщил толстый, и предельно аккуратно положил трубку на телефон.
Тем временем истощённый наркоман вытащил из-под стола, заваленного железным, но недостаточно тяжёлым, хламом, увесистый системный блок компьютера, со снятой стенкой, благодаря чему очень удобно удерживался в сухих, жилистых и обезображенных многочисленными уколами на сгибах, руках.
Второй наркоман нагнулся и поднял с пола штырь, когда-то бывший вставленным в штатив экрана для проектора. Заплывшее, свинячье тело не нуждалось во внешнем тяжёлом оружии. Он был им сам. И ему вполне хватало металлического штыря.
- Бью!!! – громко прохрипел тощий наркоман, и потряс девятикилограммовой краеугольной железной коробкой.
- Порю!!! – выкатив глаза, убеждённо и яростно согласился толстый, и вскинул перед лицом свой штырь.
Словно два разъярённых зверя – бык и крупный шакал – в кабинет бухгалтерии ввалились два системных администратора.
- Ну что, так чего вам нужно здесь ВСКРЫТЬ? – с ходу рявкнул старший, продвигая свою тушу к столу, и занося штырь. Тощий щёлкнул замком, и с рычанием устремил взгляд на развернувшейся на стуле женщины-бухгалтера.
- Простите, в чём дело? – с негодованием вскрикнула старший бухгалтер, пожилая солидная дама, видимо принявшее происходящее за глупую и пошлую шутку. Но она не долго пребывала в этом заблуждении.
- Слыхал? – крикнул через стол наркоман. – Она спрашивает: в чём дело!
Второй часто закивал, пуская слюнявые пузыри, потом замотал головой, потом одновременно сделал и то и другое, описав выпяченной нижней челюстью с оскаленными зубами в воздухе знак бесконечности, и, повинуясь только своим обезьяньим инстинктам, взбесившийся толстяк точным, хрустящим ударом проткнул испуганное лицо так ничего и не успевшей понять женщины чуть левее носа, выломав ряд верхних зубов. И тут же пропихнул его глубже, разрушая какую-то внутреннюю кость черепа и попахивая железом мозг.
Дико завизжала вторая дама, отстраняясь от замахивающегося металлической коробкой тощего обезумевшего сисадмина. Тело старшего бухгалтера в бессознательной агонии трепыхалось на пруте под визг коллеги, пока не получила в висок углом системного блока. Страшный удар скинул её тело со стула на пол, и тощий выродок пинком перевернул бухгалтера на спину. Женщина почему-то была то ли ещё в сознании, то ли корчилась в предсмертных конвульсиях. Толстый выдернул из головы жертвы штырь, и с топаньем подошёл к колыхающейся на полу даме.
- Змея, - прокомментировал волнообразную возню полумёртвой женщины на полу толстяк, и, наступив на горло упавшей, вогнал прут женщине прямо в глаз, который, лопнув, вывернулся под надутым веком куда-то вбок, сочась розовой жижей, убегающей ручейком под упавший на висок светлый локон.
В дверь стукнули. Два нелюдя синхронно повернули к ней свои оскаленные морды и толстый с чавканьем выдернул из головы штырь. Стук повторился и за дверью раздался грубый голос:
- Эй, что там твориться? Откройте!
Тощий сощурился, скрипнул зубами, и отвёл системный блок в сторону для удара. А у старшего наркомана побелели кулаки – с такой зверской силой он сжал в руках стальной прут. Скелетообразный нарколыга, приотпустив своё орудие, вскинул костлявую руку, и, повернув замок, отступил на шаг и занёс блок. Ручка двери опустилась, в комнату вступил крупный накаченный мужик, из отдела СМИ. На лице его отразилось безмерное удивления вперемешку с отвращением. Это было последнее, что он мог видеть, и видел он не лица людей, а перекошенные хари, оскаленные, с выпученными от бешенства зенками. Одна из рож стремительно надвинулась и комната взорвалась искрами, тут же потонувшими в темноте боли.
И когда тупой штырь проткнул сердце валяющегося у стены коридора мужчины, то тот не почувствовал лишнего дискомфорта. Для проверки глубины созданной смерти толстяк всунул жертве в приоткрытый рот окровавленный прут, и, крякнув, надавил. Штырь пропорол основание языка, проломил несколько тонких костей, и, разворотив горло, воткнулся в затылочную область спинного мозга. Тело сотрясла размашистая судорога, и убийца выдернул орудие из мёртвой плоти, хищно зыркнув в проём коридора, в котором застыл хрупкий силуэт девушки, очертания которого сильно портил раздавшийся живот: она была на восьмом месяце беременности.
Зверино взревев, толстый наркоман поскакал к сотруднице из регионального отдела, как взбесившийся носорог, громко топая твёрдыми ботинками по полу. Девушка взвизгнула, и бросилась от сумасшедшего в арку, но через секунду её догнал в спину мощный удар, свергнувший её на пол, прямо на живот. Обожравшийся наркотиков жирный психопат,
ослино мотая косматой головой, кинулся топтать дёргающееся тело сотрудницы, стараясь наступить ей на голову. Несчастная визжала недолго, потому что нелюдь с такой слоновьей силой избивал ногами череп девушки, что она через пять секунд потеряла способность кричать, и даже думать. Несколько раз проткнув выпяченный живот обездвиженной женщины, садист стал прыгать обеими ногами на животе несостоявшейся матери, в котором что-то хрустело и. Отчаявшись выбить раздавленный плод, убийца вытащил из кармана широкий макетный нож, и прямо через тонкий свитер взрезал надутый, но уже помятый живот. Хлынула кровь, заполняя страшную рану, а толстый наркоман снова с нажимом полоснул по тому же месту, добираясь до склизкого кокона, в котором помещался переломанный мёртвый зародыш. Психопат выдрал мертвячка, и, сжав его в ладонях, как кусок печёной говядины, сладостно зажмурившись, вгрызся в затылок рождённого особым образом ребёнка. Несколько минут он методично выедал у трупика самые деликатесные части, после чего для забавы принялся просто драть его на куски.
Закончив разрывать сочащийся кровью эмбрион закостеневшими пальцами, толстяк стряхнул с ладоней выдранные из трупика куски внутренностей, и вытер руки об одежду. Он двинулся вперёд, подобрав по дороге свой верный штырь, и вошёл в открытый кабинет, в котором, прикрыв глаза и покачивая в такт музыке головой, сидела щуплая пожилая дама в наушниках. Убийца приблизился и встал рядом, прислонив к столу заляпанный кровью прут, и облокотился кулаками о столешницу. Сударыня с недоумением взглянула на палку, перевела вопросительный взгляд на закаменевшее лицо толстяка, на его руки, и вопросительно вскинула брови, снимая наюшники.
Неожиданно, ожиревший наркоман стремительно шагнул к женщине, и вмиг разодрал в кровь грязными заскорузлыми ногтями ей лицо. Ошарашенная дама, не ожидавшая такого несвойственного для мужчины нападения, вскрикнула скорее от страха, чем от боли, которая тоже была немалой. Но она тоже не успела как следует навизжаться, так как бегемотообразный старший сисадмин с силой парового молота врезал женщине в лицо, расквасим нос, и выбив верхние передние зубы. Сударыня опрокинулась от удара вместе со стулом, и попыталась забиться под стол, чтобы вылезти с другой стороны, и спастись от смерти. Но пространство под столом представляло собой внутренность коробки с отсутствующей стенкой. Пинок обутой в тяжёлый ботинок ступни пришёлся даме прямо в солнечное сплетение, заставив её скрючится, лёжа на полу, и с всхлипываниями глотать крохотные порции воздуха. Но вскоре она и вовсе перестала дышать, и только дрыгалась под ударами, стукаясь переломанными костями о заднюю стенку стола, в щель под которой уже потекла струйка крови, которая вытекала из рассечённой ботинками кожи избиваемой до смерти женщины.
Словно дикие обезьяны-берсеркеры оба спятивших полулюдей носились по кабинетам офиса: один с прутом, другой – с железной коробкой, уже в абсолютной уверенности в своих силах успешно убивать людей в одиночку.
Они врывались в кабинеты, с криком бросались на испуганных людей, секли их по горлу макетными ножами: тощий псих мозжил системным блоком головы, толстый раздирал руками лица, пропарывал тела своим облитым кровью штырём, настигали пытающихся убежать, и долго били ногами до смерти их изувеченные железом тела.
Убив всех людей, два изверга принялись за свою непосредственную работу: они вспарывали мёртвецов прямо на залитом кровью полу, потрошили, вскрывали с помощью молотка и ножниц головы, и пробовали на вкус самые экзотические виды внутренностей: железы внутренней секреции – от поджелудочной до адреналиновой, выковыривали и съедали гипофиз, выжимали себе на рожи вырванные лёгкие, слизывая друг у друга с лиц тёплые, кровавые, пористые ошмётки. Резвясь, они разматывали по всей комнате кишки, и развешивали их наподобие ёлочных гирлянд, что было очень кстати – ведь приближался новый год. Украсив офис, сисадмины-каннибалы вернулись к распотрошённым телам, и принялись откусывать от них куски мяса, хлюпающе урча и обливаясь красным соком.
Завершив перемену блюд, людоеды принялись растаскивать тела по комнатам, размещая трупы в количествах, известных только им. В каждой их комнат они отпилили ножовкой конечности всех мертвецов, окончательно извозившись в крови, и разложили отрубленные руки о ноги вдоль стен. После всего этого, окровавленные звери разбрелись по кабинетам, и вытащили из коробов все провода местной компьютерной коммуникации.
Обнаружив в запасах канцелярии два степлера устрашающих размеров, они снова разбрелись по офису, и, распарывая вдоль на отрубленных конечностях плоть до кости, запихивали в мясо сложенные вместе провода, и скрепляли разрезы, пробивая стянутую кожу степлером. Щёлканье прокусывающих человеческую плоть маленьких механических машинок продолжалось в течении часа, и все провода были забраны в чудовищные, новоизобретённые обезумевшими до нечеловеческого зверства наркоманами.
За сим, прибив длинными толстыми гвоздями к плинтусам и стенам все новые «короба» с зашитыми в них проводами, два залитых кровью сисадмина с подсыхающими на ладонях кусочками плоти, заперлись в своей прокопченной, загаженной комнате и расселись по местам. Тощий убийца поднял с пола бутылку, в которой у донышка плескался светлый дым, похожий на разбавленное молоко. Взяв из пакета жирную щепоть зелёных «бошек», он впихнул её в фольгу на бутылке, и поджёг, яростно затягивай в ёмкость бежевый дым. Проглотив его, он заперхал как спаривающийся сизарь, и, выпучив глаза, наклонился вперёд передавая бутылку с отравой жирному коллеге.
Старший наркоман повторил действия товарища, и аккуратно пристроил бутылку перед собой на стол. Маленькие красные глазки выпучились как крупные кизиловые плоды.
Минуту наркоманы молча таращились друг на друга, и толстый удовлетворённо проворчал:
- Врубай сервак.
Коллега протянул тощую, истыканную руку вниз и надавил на кнопку.
Через минуту два идиотских, уродливых лица расплылись в блаженных улыбках, и жирный системный администратор подвёл изуверский итог проделанной только что кровавой работе:
- Давно надо было переложить сеть в новые короба. Как хорошо!
Высушенный наркоман согласно кивнул, глядя остекленевшими глазами в потолок – ему тоже было полностью хорошо.