Белая ворона : Гусенок Лёнчик

Маруся сунула ноги в растоптанные тапки, кое-как собрала непослушные, спутанные за ночь волосы в мохнатый, неопрятный пучок, закрепив его раскоряченными, еще прабабкиными шпильками, натянула юбку прямо поверх рубашки, и, ковыляя, как старуха, поплелась во двор - пора было задавать птице, доить корову, короче, как-то продолжать жить. А жить хотелось не очень, всю эту обрыдлую работу она делала механически, по накатанной, по привычке, нахрен ей это все больше было не нужно. А почему? Да потому, что много ли одной бабе надо? Пакет кефира с батоном и в магазине купить можно, тем более, что денег Санек обещал высылать...

Санек ушел от Маруси уже полгода как. Просто в один прекрасный день подкрался сзади, как тать, посмотрел в зеркало из-за ее спины, буркнул угрюмо.
-Ты, мать, хоть бы рожу не красила больше, тебе уж не по годам. А все губищи мажешь, как молодка. Тьху!
Маруся тогда несколько обалдела, на автомате стерла помаду, посмотрела в мужнино лицо, хмыкнула.
-Да че эт - не по годам-то? Тридцать четыре всего, это что ж я - старуха, что ли? И помада у меня не яркая, так уж, чтобы губы не обветривали на поле-то. Ты что, Санек?

Санек поморщился, как будто лягуху проглотил, потом виновато отвел зенки, вроде украл чего, достал пачку своего ядреного Беломора, закурил

-Я, вишь, Машк, от тебя уйти решил. В город подамся. Вон, с Ленькиной сеструхой, мы уж с ней того... Сошлись...

Маруся разом плюхнулась жопой на табуретку, задохнулась на минуту, сама себя ткнула под дых, чтобы дыхалка опять заработала, просипела

-Ты чего, Саш? Ты это вправду, что ли? А я как же?

Санек напялил кепку, вытащил, как фокусник, дорожную сумку из-за печки, оттащил ее к дверям, сообщил

- Я тебе денег буду слать. Кажный месяц третьего числа. Ну, а остальное, сама, что ж. Дитев у нас нет, не будут уж, похоже. А одна - проживешь. Бывай!

Санек ушел, а Маруся еще долго сидела на этом самом табурете, шевелила губами с размазанной помадой и даже плакать не могла. У нее прямо перед глазами стояла сеструха этого наглеца Лёньки! Такая же наглая, как братец, с сиськами, торчащими вперед и в стороны, как у козы, с выбеленными модной краской космами, прямо, как палки спадающими с плоской рожи на пухлые плечи, с раздвоенной выпяченной задницей, и ярко-красными губищами, как будто облитыми киселем. Красивая! Не то что она - Маруся. Серая мышь!

С того дня Маруся, как будто умерла. Тянула свое хозяйство бездушным роботом, вставала с курами, ложилась с курами, все дни у нее превратились в серый нудный поток чего-то пустого. И звук -то такой был все время в ушах - ууууу. ууууу. ууууу. Вроде как ветер гудит в печной трубе одинаково и безнадежно.
Маруся перестала думать, что она надевает. Одну и ту же юбку напяливала прямо на ночную рубаху, сверху бросала бабкину старую вязанную кофту, летом ходила так, осенью стала накидывать платок или пальтушку. Ну, а до зимы она еще не дожила одна-то. Но, наверное, натянет на себя тот же бабкин тулуп, влезет в валенки и потопает в коровник, а что еще надо...

-Маруськ! Что ты работу-то бросила, дура что ли совсем? Там хоть люди, поговорить есть с кем, да и одеваться придется хоть как. А ты ходишь, как чучело, тебе уж не тридцатник - шестьдесят дашь. А ты ж молодая еще, да и Колян - тракторист в твою сторону глаза вывихнул. Ты что? Ну-ка выбирайся!

Маруся отпихивала от себя навязчивую Наташку и мечтала поскорее закрыть за ней калитку - надоела. А ведь недавно лучше подруги-то и не было - не разлей вода, все тайны ей, как на духу, лучше батюшки. А сейчас, хоть бы ушла поскорее, визжит, как поросенок, спасу нет, уши заложило, лучше одной жить! А лучше и не жить вовсе.

Вот с этой мыслью Маруся и ходила последнюю неделю. А сегодня она прямо расцвела в ее голове, как пурпурный цветок, все в подробностях разложила в ее мозгах - как и что делать надо. И Маруся, накормив кур и гусей, подоив корову, пришла домой, вытащила коробку со " смертным" ("что ты, как бабка столетняя,"- укорял ее Санек - "Коробушку уж сложила с чулками. Надобность придет, я тебе сам все новое да красивое куплю, будешь лежать куклою"). А вишь - нет, наврал, гад. Сисястой этой купит! А Маруся и сама позаботилась, слава Богу. Разложила всю эту красоту на кровати, что бы у Наташки проблем не было во что подружку нарядить, достала веревку, мыло и пошла в дальний сарай, там потолок крепкий, да крюк висит - на нем скотину подвешивали на убое.

"Надо бы калитку отпереть, а то будут потом ломать, нехорошо", - почему-то радостно подумала Маруся, - "Да кувшин с водой не забыть, обмыть рожу хотя бы перед этим".
Она приоткрыла калитку, хотела напоследок выглянуть на улицу и...обомлела...

У калитки стоял гусенок. Бодрый такой, наглый, со чудным темным чубчиком над круглыми, как бусины глазами, с розовым здоровенным клювом и расставленными когтистыми лапами. Он наклонил чубатую башку, издевательски глянул на Марусю, и взгляд у него был таким знакомым, что она даже замерла.

- Господи, боже Святый! Вот и не поверишь в эту...Как ее? Рикарацию, вроде... Ведь Лёнчик, сосед, зараза - настоящий! Одна морда лица.

Маруся открыла калитку нараспашку, пуская гостя, осмотрела улицу - было тихо, как в могиле. Никого - ни соседей, ни знакомых, улица пустая, вроде вымерла. Да и не держали в деревне гусей, мало кто держал - все больше утей да кур, да на краю улицы баба Соня индюков разводила.

-Откуда ты взялся-то? Лёнчик?

Гусенок Лёнчик внимательно осмотрел Марусю с ног до головы, и, разлаписто ступая пошел вразвалку по двору. Ошалевший Полкан вылез из будки, уронил обглоданную до сияния кость, и, отпрянув в сторону, пропуская Лёнчика, испуганно скульнул. Лёнчик продефилировал мимо, чуть не наступив старому псу на лапу, обернулся, гагакнул юношеским дискантом

-Что ты вцепилась в свою веревку? Пошли, покажешь мне где жить.

И пошел точняком в птичник, весело склевывая по дороге уже подвявшую осеннюю траву, иногда поворачиваясь и стреляя в Марусю круглым глазом.
День у Маруси прошел в хлопотах. А как же! Старые гуси, хоть и не приняли молодого в штыки, но вели себя напряженно - вот-вот и отклюют башку. Да и кормушку пришлось Лёнчику ладить пока отдельно, да и выгон в сараюшке делать... А потом к реке бежать - травы набрать, там она была еще ничего, почти как летняя...
Маруся и не заметила, как солнце село, отдоилась, плеснула гусенку молочка в корытце, посидела с ним до темноты, а там и спать так захотелось, хоть спички вставляй.

...

С того дня прошло четырнадцать лет... Кем только Лёнчик не был за эти годы! И на свадьбе Маруси и Коляна на почетном месте в корзинке сидел. И за дочкой Евдошкой приглядывал, когда Маруся ее на травку усаживала на солнышке погреться - надо же дитю хоть немножко витаминчиков солнечных зачерпнуть. И в школу с Дусенькой ходил - провожал, и из школы встречал. Старый стал, мудрый Лёнчик, настоящий пенсионер - старший в семье. Но тайна только между ними осталась с Марусей - о том первом дне. У калитки...