отец Онаний : ***

Я смешно не умею, ну, да похуй. Когда это меня останавливало.

Отец мой вообще никогда не шутил. У него трёх пальцев на правой руке не хватало. Но это ему от жены, то есть от моей матери, досталось. На спор, ради смеха отрубила ему мясницким ножом. С тех пор у него с юмором не очень, а у неё - нормально. Я вообще непонятно в кого уродился. Впитал в себя всё самое не нужное от обоих родителей и, возможно, ещё от соседа. Тот тоже, ку-ку. Так что родственные связи прослеживаются сквозь кривой штакетник.

Однажды отец запил и никак не мог остановиться. Уже страна сменила флаг с ядовито красного, на обманчиво трёхцветный. А он всё пил. Мать смирилась, а я нет. Стал искать его заначки и ссать в них. Найду бутылку и разбавляю её мочой. А потом отец берёт её, начинает пить и понимает, что там в процентном соотношении считай одна моча. И, ясное дело, не кот нассал. Я тогда часто огребал по-полной. Пить при этом отец не бросал. Всё равно хоть какой-то процент алкоголя остаётся, не выбрасывать же.

Я продолжал геройствовать, мать забивать на всё, а отец, наконец, умер. Всех это вполне устроило. Давольно долгое время мы даже ничего не меняли. То есть, мать жила своей жизнью, я своей. Только ссать в бутылки мне больше не приходилось. От этого я немного хандрил.

Ещё и сосед повадился к нам ходить как к себе домой. Почуял свободу. А мать моя, казалось, даже не заметила, что произошла в её жизни смена мужика. Она всё также продолжала на всё забивать. И однажды забила соседа насмерть. Просто по инерции тогдашней жизни. Тогда многие так по инерции жили.

Её тогда посадили и я остался совсем один, как Че Гевара в Кебрада-дель-Юро. И никто мне никаких напутствий не оставил на такой случай.
Времена были такие, что в детский дом меня никто насильно не помещал, всем на всё было похер. Это была официальная доктрина на ближайшую пятилетку, которую наша страна должна была преодолеть за десять лет. Пото что у нас всё от обратного, считай через жопу.

И я подался в грузчики. Потому что хоть что-то заработать можно было только на рынке. Страшное место по тем временам и, одновременно, манящее, как Шамбала.

Взяли меня неохотно, был я щуплым, а нужно было целый день таскать тяжёлые коробки и мешки. Но грузчиков вечно не хватало. "Мрут, как мухи от сивухи", - схохмил мой первый работодатель, считай хозяин. Впрочем, он так себя и назвал, мой хозяин.
Пахал я как проклятый на ниве розничной торговли. Но достаточно быстро получил уважение и почёт от хозяина, который видя моё абсолютно апотическое отношение к алкоголю, в отличие от остальных грузчиков, перестал меня гнобить и даже немного прибавил зарплату. Я окреп, из дрыща превратился в Брюса Ли. И всё бы ничего, но моего хозяина внезапно завалили. Кто и за что, не ведомо. Тогда валили и просто так. Я остался без работы.

Жизнь снова била меня наотмашь. А тут ещё заказное письмо со штемпелем прилетело, мол, ваша маменька скончалась в местах не столь отдалённых при невыясненных обстоятельствах. Соболезнования вам и прочая хуйня.
Вот именно, и прочая хуйня...

С рынка я ушёл, потому что начался его жёсткий передал и под заинс попадали не только "хозяева" точек, но и обычные батраки вроде меня.
Подался я тогда по электричкам. Берёшь всякую фигню на реализацию и целый день бродишь из вагона в вагон, покачиваясь в такт и на распев сообщаешь полусоным пассажирам об очередном божественном изобретении, которое ему всенепременно нужно приобрести, иначе кабзда. И ведь, что самое смешное, брали. Тогда народ во всё верил, чем сказочнее история, тем охотнее в неё верили. Почти у каждого третий глаз открылся, только не всякий понимал, что он в жопе.

Конечно, торговлей в электричках много не заработаешь. Да и по рогам получить можно в день по несколько раз. И от конкурентов, и от ментов, и от бандосов. Так что пришлось мне снова менять сферу быстрого обогащения.

В процессе обмена шила на мыло, всегда происходит одно и тоже: меняющий, надеется на лучшее, а меняющийся, уже точно знает, что лучше не будет. Мудрено. Согласен. Такая тогда была у меня жизненная ситуация. Как выживать, я не имел ни малейшего представления. Слишком юн был и не опытен. Подсказать было некому. К бандитам идти, как самый простой вариант, не хотелось. Сам не понимаю почему, но шло какое-то внутреннее отторжение. Я тогда даже насчёт Бога и церкви задуматься стал, но не более того. Слишком всё просто, веруй и воздастся тебе. Ага, держи карман шире. Верить надо только в себя.

Тогда я стал часто родителей вспоминать. Что да как было. Они мне даже мерещились. То отец придёт и давай журить, что я опять ему в водку нассал. То мать, но она в основном молча укоряла, взглядом. От этого ещё страшнее делалось. Слова хоть как-то перебросить можно, отбиться, а от взгляда - шансов никаких.
Я чуть с ума не сошёл.

Мне бы хоть в армию, да рано ещё по возрасту. В Суворовское училище бы, поздно. Застрял где-то посередине. Как дальше жить, ума не приложу.
Стал опять иногда по электричкам промышлять. Брал наборы цветных ручек, альбомы для рисования и краски. Брали не часто, но хоть что-то. Но однажды на конечной меня конкуренты подкараулили и побили сильно. Тело моё, ничего, сдюжило, а разум - нет. Навернулся. И меня тогда в дурдом поместили. Так как ещё и сирота, то пригвоздили меня там на пожизненное, а хата ушла к заведующему. Чего добру пропадать.

С тех пор у меня всё как у людей, завтрак, обед и ужин. Распорядок, процедуры и Новый год. Наконец-то можно жить хорошо и ни о чем не думать, хотя я думать совсем разучился. За это тоже отдельное спасибо.