Питон : Маруська и её квинтет

«Квинтет – коллектив музыкантов, состоящий из пяти исполнителей»
(Большая Советская Энциклопедия)

Рецензия Пикуля:

Как дорога жизни проходила в блокадный Ленинград через Ладожское озеро – так и в етом произведении сквозь сюжетную конву красной нитью проходит тема с недавних пор ставшая особенно популярной ввиду мощной читательской поддержки, а именно – аллегорическое отображение той в сущности простой идеи что все актеры и артисты суть пидарасы.

Произведение Петона по хорошему поражает своей поистенне чудовищной конъюктурщиной и желанием понравиця четателю, причом любому четателю, независимо от возраста, пола и социальной принадлежности. Ето не может не радовать, так как Петон совершенно чесно говорит себе и обществу – ебал я в рот вашу чесность и искренность, мне подавай славу и девок для ебли в пасть.

Ктото может спросить – а чем в таком случае отличается такой вот КК-писатель от унижаемых им артистов и прочей пиздобратии? И те и другие выполняют свой скорбный труд в надежде снискать дешовую популярность или заработать денек, что в данном случае одно и тожэ, т.к. ни к какому духовному развитию, или там очищению привести не может. А разница в том что писатель, выливающий помои на мимов, пантомимов и прочих людей искусства полностью отдает себе отчот в том что он поступает низко и делает ето для славы и богацтва, то есть он прежде всево честен перед собой, в то время как обсираемые им композиторы и балетместеры наивно полагают что занимаюца чем то возвышенным и духовным, то есть врут даже себе. А ето очень хуево, бутте чесны перед собою.

Текст рассказа:

Охуенно красивая девка. Просто охуенно!!!

Ну, не то чтобы совсем уж охуенно, но тем не менее.

Несколько портят многочисленные мелкие жировики на её летсе, которые, впрочем, после трёх литров «Карлсберга» нахуй пропадают.

Жёпа, талия, ноги там, хуёги, сиськи – мама дорогая!

Сиськи, правда, великоваты. Да. Великоваты. Но, для любителей присунуть между них (сисек, ёпта!) свой хуй – вроде бы в самый раз.

В меру умна. Похотлива. Весела. Обаятельна и сексуальна. С бритой песдой опять же.

Маруська.

Склонная к сочинительству, сама она себя считала ниибаца каким композитором. Правда, за всю свою жизнь она не сочинила ни одной, блять, мелодии. Так…. Роились в её сексуальной голове песенки из советских оперетт. Вот, пожалуй, и всё её композиторство.

Зато еблась она как настоящий взрослый композитор музыки. Одухотворенно.

И был у неё квинтет.

Тоже в некотором смысле все музыканты. Композиторы там, хуиторы, музыкальные критики и баянисты. Квинтет для перманентной ебли. Потому что сама Маруська считала, что настоящий композитор, женщина к тому же, должен находиться в состоянии ебли постоянно.

Правильно считала, между прочим.

Ну так вот.

Вовка, Ильюшка, Митька, Сашка и Герасим.

Квинтет, блять.

Из них настоящим музыкантом был только Герасим. Во-первых, педераст. Во-вторых, на гитаре чота там хуярил. Семиструнной.

Вовка когда-то пел в школьном самодеятельном хоре мальчиков.

Митька мощно косил под музыкального критика.

Ильюшка не пел и ни на чём не играл. Но хуй дрочил деревянными ложками, как Ельцин, поэтому и считал себя музыкантом.

Сашка вообще был от музыки далёк, но спецом прикинулся балалаечником-виртуозом, чтобы иметь возможность ебать Маруську в песду и в голову. Потому что последняя еблась только с музыкантами. Такие у неё были жизненные принципы.

Первым всю это канитель замутил Вовка.

Обаял Маруську своими вокальными данными, и минут через десять после этого они поебались. А там и другие музыканты подтянулись. Ибо богемная жизнь предполагает беспорядочные сексуальные связи с многочисленными партнёрами и неуёмное распутство.

Нет, подтянулись они не в один момент, но всё-таки в течение очень непродолжительного отрезка времени. Маруська ласково их называла «мой великолепный квинтет» и при этом таинственно улыбалась. Все участники квинтета до поры до времени не были друг с другом знакомы, но о существовании других участников не то чтобы подозревали, но знали наверняка. Потому что Маруська была девушкой на редкость общительной и открытой.

Самым нервным из квинтета был, конечно, хоровой певец Вовка. Он постоянно грыз ногти на пальцах рук и изводил Маруську своей немотивированной ревностью

- Сосала ли ты у Ильюшки? Скажи, сосала евоный хуй? Демонстрировала ему своё мастерство сосальщицы? – трагическим голосом вопрошал он у Маруськи, так же трагически заламывая руки.

Получив утвердительный ответ, он впадал в длительную депрессию, обижался и плакал по ночам в подушку. Через день-другой покупал Маруське пакетик фруктовых леденцов, ебал её в разные эротические места на туловище, а потом вновь интересовался:

- Так ты сосала у Ильюшки или нет?

Ответ «нет» Маруське даже никогда и в голову не приходил. Хотя она у Ильюшки никогда хуй и не сосала. Просто ей нравилось слыть развратной и упадочной девчёнкой.

Сам Ильюшка был известным затейником и эстетом, и ебал Маруську исключительно в локтевой сгиб и между сисек. На просьбу её выебать в подмышку, Маруська реагировала злобно, демонстрируя свою неприязнь к предложению. Она искренне считала еблю в подмышку быдлячеством и апогеем сексуального козлизма.

Зато охотно еблась в подмышку с Митькой, жалея его почему-то и утешая себя мыслью, что Митька – хороший, ему можно.

Самым продвинутым в квинтете был, безусловно, Герасим. Потомственный гомосексуалист и весельчак, гитарист и маленько ёбнутый, он совершенно случайно попал под обаяние Маруськи и в одно мгновение потерял голову. Влюбился, короче. В бабу. Как настоящий натурал!

Причем, эта самая любовь его так нахлобучила, что он бросил своего мужа Игната и предложил Маруське руку и сердце. Типа, выходи замуж за меня, милая, я тебя ниибаца как люблю.

Маруська послала гитариста нахуй со своим замужеством, но ебать себя благосклонно разрешила.

Да и какое в песду замужество, если она уже была замужем за Вовкой??!!

Отказ от его руки и сердца совершенно лишил Герасима последнего разума, и только перспектива безнаказанно ебаться с композиторшей уберегла его от логичного в таких случаях размещения в дурку.

Обладая извращенным воображением, во время коитусов он представлял себе, что это не он, Герасим, ебёт Маруську, а наоборот – она его, и что это не Маруська вовсе, а его бывший муж Игнат. Таким образом, коитус нёс в себе некоторые терапевтические функции, иначе бы Герасим таки тронулся умом окончательно.

Но самым обмороженным из квинтета, бесспорно, был Сашка.

Активная половая жизнь с Маруськой сыграла с ним злую шутку. У него вдруг часто стали происходить приступы амнезии и раздвоения личности. Мысль «Ебаца!! Ебаца!!» стала преобладающей в его воспалённом мозге, он забил хуй на работу и частично перестал следить за собой.

Бывало, вскочит среди ночи, а голову разрывает только один постулат – ЕБАТЬСЯ!!! Напиздит чота супруге, дескать, отправляется на рыбалку, дескать, в это время года просто охуительный утренний клёв рыбы, а сам подрывается, как клоун, к Маруське на другой конец города.

Рыболов, блять….

Забежит в подъезд, в лифте надрочит хуй остервенело – и давай ломиться в дверь!

А там уже занято. Митька обслуживается. Поэтому с открыванием двери несколько напряженно. Ну, хули, кончит Сашка в замочную скважину, а ебаться-то всё равно хочется. Утренний клёв – дело тонкое.

Тут как раз и Митька выходит. Типа, водопроводчик. Хули, 5 утра – время водопроводчиков! Глаза масляные, гаечный ключ сжимает в жилистых руках. Здрасти, здрасти, как погода, хуё-маё, так и произошло знакомство.

Ну, и таким образом, рыбалка там, хуялка, плановая починка сантехники, настройка фортепьяно, продажа косметики «Эйвон» - все участники квинтета друг с другом и перезнакомились.

И началась смехопанорама!!!

Бывало, нажрутся синего говна – и давай полемизировать! Типа, кто сегодня с Маруськой будет разучивать гамму си бемоль минор? Даже до драк дело неоднократно доходило! То Вовку отпиздят коллективно, или Митька там с Ильюшкой снюхаются и вломят пиздячек Герасиму.

Сашку пиздить опасались. Потому что он всё время с ножиком в кармане ходил.

На самом деле никакого ножика у Сашки не было. Но он позиционировал себя в квинтете как «адский парень с ножиком». Поэтому его все ссали.

Ну, попиздятся, хули. Мирились потом. Из-за баб драться глупо при любом раскладе.

Кстати, о Герасиме. Сосал он, сука, не хуже самой Маруськи. Поэтому, когда участники квинтета разыграют Маруську на спички, и кто-то из музыкантов после этого идет на сеанс коитуса к Маруське, то остальной квартет обслуживался Герасимом. Когда счастье выпадало самому Герасиму, то просто дрочили. Каждый сам у себя.

Часто до смешного дело доходило. Абассака просто! Бывало, зайдут Ильюшка с Сашкой в кабак какой-нибудь пивка попить и обсудить очередность ебли с композиторшей, а там уже сама композиторша сидит с Митькой.

Рабыня Изаура жостко сосёт по драматизму сюжета.

Ясен перец, тут разборы всяческие происходят, предъявы лошадиные, типа, с хуя ли ты, Митька, без очереди тут втыкаешь? Типа, ты самый хитрожёпый тут в квинтете?

Ну, ответки известные. Типа, мы тут пиво просто хуярим, какой, нахуй, внеочередной коитус?

Угу. А сами уже 14 (четырнадцать!) раз вместе в туалет бегали. Типа, летсо промыть проточной водой, вспотели неожиданно, типа.

Такое поведение не могло не броситься в глаза. Отсюда и предъявы.

Ну, по предъявам Маруська отвечала в таком ключе, типа, они с Митькой обожрались давеча несвежих слив, и у них, родимых, типа понос случился, ниибаца какой по своей интенсивности.

Угу. Отмазки для даунов. 14 (четырнадцать) раз срать – это неестественно как-то и глупо.

Митька в очередной раз получил пизды, а Маруська в порядке моральной неустойки сосала хуи у обиженных музыкантов в том же самом туалете. Вместе и по очереди. По шесть раз на душу населения.

И таких блудливых ситуаций случалось с Маруськой и её квинтетом великое множество раз в их насыщенной и ниибаца какой сложной сексуальной жизни. Но, к счастью для Маруськи, она разруливала разные запутки с завидной мудростью и с обоюдной выгодой для всех сторон. И, в конце концов, все участники квинтета не на шутку подружились между собой и стали называть друг друга не иначе как братьями.

Они теперь запросто и без всякого козлиного пиздилова составляли графики ебли Маруськи на месяц вперёд, жрали ящиками «Карлсберг» и ебали от скуки в голову Герасима.

Маруська не лезла в дела квинтета, справедливо полагая, что «мужики, они такие странные….», и еблась с членами квинтета охотно и с усердием.

Обсуждение деталей ебли общей подруги стало обычным делом для квинтета и в некотором смысле – даже развлечением, замешанном на мазохистском удовольствии. Сама Маруська знала об этом, но относилась к подобным забавам снисходительно и с присущей всем бабам сучьей терпимостью и мудростью.

- Вчера чота НАША девушка чем-то огорчена была, - говорил, бывало, Сашка остальным участникам квинтета за рюмкой «Чиваса» (Привет, Krot!) – Орала не как обычно «Ой! Ой! Ой!», а как-то протяжно «У-у-у-у-у-у-у-у-у…», и грустно как-то… С этакими интонациями тревоги.

- Ну, не факт, что огорчена, - с видом знатока возражал Ильюшка. – «Ой! Ой!» она орёт на 21-й минуте ебли, ты, видимо, торопился, браза.

- Ну, в общем, да, - соглашался Сашка. – Попутался чота. За 18 (восемнадцать) минут управился…

- Вот видишь, браза…. А ты говоришь «огорчена»….

И такие беседы наши герои могли вести бесконечно. Каждому из них было что рассказать – и как лучше держать Маруську за уши во время ебли в башню, и о преимуществах третьей палки перед второй в процессе очкового коитуса и прочее, и прочее….

Вовка ебал Маруську педантично и вежливо. Всегда интересовался – кончила ли композиторша, а если кончила, то КАК это было? Любопытной он был невероятно!!! После завершения ебли всегда говорил с придыханием «спасибо» и дарил ей всякие милые безделушки.

Ильюшка ебал Маруську исключительно в разные части корпуса, ну там, в ушную раковину, между пальцами ног – насколько позволяли размеры его хуя. Ебать вагину он чота стремался, опасаясь оказаться не на высоте как мужчина-самец.

Митька ебал Маруську мощно и яростно, используя разные приёмчики, почерпнутые из немецких видеопорноновелл. Особенно он любил, когда во время интимной близости Маруська хлещет его мухобойкой по еблищу. Разговаривали они во время сближения исключительно на германском языке, хотя ни тот ни другая не владели им в совершенстве.

С Сашкой Маруська еблась весело и зажигательно, была остроумна и сосала хуй изощрённо, с огоньком. Сашка частенько связывал ей руки-ноги, надевал на голову черный полиэтиленовый пакет для мусора и ебал её с какой-то паталогической одержимостью, представляя себе, что это Кэтрин Зета Джонс.

Герасим по своей потомственной привычке ебал Маруську исключительно в жёпу.

Да и то – мысленно.

В основном же, он дрочил. Даже тогда, когда Маруськи рядом не было, а, к примеру, она готовила на кухне яичницу. Он дрочил на плакат Бивиса и Батхеда, висящий на стене, на портрет Тома Круза, стоящий на прикроватной тумбочке, на музыкальный центр китайского производства и на собственное изображение в зеркале. Герасим был неприхотлив в сексе. И тут следует добавить – дрочил он не хуй, а сфинктер у себя в жёпе. Гитарист, хули….

То, что Маруська была немножко замужем за Вовкой, никого из квинтета не смущало и не плющило, кроме самого Вовки. Но, отхватив несколько раз по ебалу от остальных участников квинтета, он стал оценивать текущую ситуацию более адекватно и пересмотрел некоторые взгляды на секс в целом и на супружеский, в частности. Но в то же время, называя супругу «моя богиня», он изводил её немотивированной ревностью и грозился покончить с собой.

Вот ведь сволочь!!!

Короче, всё было хорошо.

И было хорошо до тех пор пока композиторша Маруська вдруг не сочинила симфонию.

Ну, симфония - это несколько пафосно, скорее это был концерт для баяна с оркестром продолжительностью двадцать минут. Хуй знает, чо там это был за оркестр. Потому что звучал только один баян исключительно. Да и то без басовой секции.

Несмотря на то, что на протяжении всего концерта в основной теме произведения остро читалась мелодия В. Шаинского «В траве сидел кузнечик», мощь таланта автора была очевидна. Маруська потратила несколько десятков рублей и сделала демозапись своего произведения в квадрофоническом звучании.

Мало кто мог дослушать эту «симфонию» до конца. Авторская экспрессия была настолько сильна и самобытна, что немногие могли выдержать её напор. Слушатели падали в нервные обмороки, у беременных женщин часто случались преждевременные роды, дети начинали заикаться и писаться, взрослые мужчины рыдали и бились в истерике. В общем, для прослушивания требовалась некоторая подготовка, в первую очередь, психологического характера.

Так как все участники квартета были все поголовно ебанутыми и психике расшатываться дальше было, вроде бы, и некуда, то прослушивание маруськиного музыкального творения прошло более-менее без эксцессов. Если не считать того, что у Сашки случилось очередное раздвоение личности, а Вовка непроизвольно сходил под себя по-большому. Но дело не в этом.

Весь прикол был в том, что Маруська сделала официальное заявление:

- Дорогие мои! – торжественно произнесла Маруська. – Эта симфония посвящается ДВУМ моим самым любимым музыкантам!!!

А кому именно не сказала, сука!

«Хуясе! – подумал про себя квинтет. – Двум только!»

Естественно, каждый из пятерых музыкантов принял это посвящение на свой счет и озадачился только одним вопросом – а кто второй?

Маруська таинственно молчала и также таинственно улыбалась, а потом вообще куда-то съебала. Тут началась дискуссия на заданную тему, плавно перешедшая в поножовщину. Так как ножиков ни у кого с собой не было, то в разгаре полемики просто разбили друг другу ебальники.

На самом деле под двумя любимыми музыкантами Маруська подразумевала одного только Андрея Губина. Именно под впечатлением от его творчества она и сочинила свою симфонию. Но квинтету решила не открывать завесу тайны, дескать «пусть мальчики сами дагадаюцца, ани веть саабразитильные у миня».

«Сообразительные мальчики» в поисках разгадки загадки в течение трёх недель переломали друг другу рёбра не по-детски. Каждый считал себя «одним из двух», чем вызывал неприязнь остальных участников квинтета. Так долго продолжаться не могло. Тем более что за это время процесс ебли композитора не то чтобы замедлился, но и вообще прекратился. «Когда в товарищах согласья нет» (с) – тут уж не до ебли.

И вот однажды после очередных дебатов с мордобитием настал момент истины. Пятёрка убрала три ящика «Будвайзера» и пришла к единодушному и единственно верному решению – надо спросить у неё самой. Типа кто эти двое? КТО нахуй?????? А решив эту задачку, снова заняться еблей. И похуй, кто там окажется любимый, кто не очень – любовь и ебля суть вещи разные.

Тут гитарист Герасим, как самый слабый здоровьем из квинтета, почувствовал себя пьяненьким, включил бычку и стал грязно выёбываться на тему, что тут и спрашивать нехуй, дескать он не то чтобы «один из двух», а вообще самый первый и самый любимый, и самый красивый, и самый умный, и погнал на умняке всякую чушь про любовь. Пиздить идиота, конечно, никто не стал, но всякими траблами на всякий случай пригрозили ежели тот не утихомирится.

На том и порешили – спросить у самой Маруськи.

Только один Герасим не был согласен с последним коллективным решением. Но он благоразумно решил затупить, так как новых побоев он бы уже не выдержал.

Итак, окрыленный своим решением и укрепленный пивом, квинтет весь на подрывах отправился в ебеня к Маруське, которая проживала на самой окраине города в высотном блочном доме на девятом этаже.

Ввалившись всей гурьбой к ней в квартирку, все участники квинтета дружно, как по команде, забыли о настоящей цели визита, набросились на Маруську, повалили на пол и выебали её в шесть смычков.

«В шесть» - потому что у Ильюшки был с собой запасной. От скрипки. Спиздил где-то. Вот и пригодился.

Маруська была чудо как хороша. Она активно шевелила корпусом, по своему обыкновению орала «Ой!!!» и всячески демонстрировала квинтету своё расположение. Ребятки тоже расстарались и довели количество человекопалок аж до семи! Смычок от скрипки не в счет, просто это Вовка три недели не дрочил.

И всё было бы хорошо, если бы не одна неприятная неприятность.

Не выдержав нечеловеческих нагрузок, Ильюшку разбил паралич, а Вовка вообще немножко умер насмерть. Когда во время группового скоцтва он почувствовал, что Герасим присунул ему под шумок в жёпу, у него не выдержало сердце, и он скончался от его разрыва.

Тут уж стало не до вопросов. Задавать вопросы и ебаться сразу всем расхотелось. Кроме похотливой Маруськи. Той если присрёца ебаться – хуй остановишь.

Ей вручили в руки смычок и вытолкали в туалет.

Труп – хуйня, но что делать с паралитиком Ильюшкой?

Ситуация получалась более чем двусмысленной – на полу валяется голый трупак, голый паралитик с голой жёпой застыл каменным сфинксом в позе рака, из туалета раздаются звуки скрипки и томные «Ой! О-о-о-о-о-ой-й-й!!!», Герасим дрочит на трупака, Митька дрочит на паралитика, Сашка не дрочит, но тоже озадачился.

Заключительная немая сцена из «Ревизора» - это утренник в детском саду.

В это время из туалета вышла красавица Маруська и предложила снова всем ебаться.

Не доебалась бедняжка.

Была послана нахуй.

Маруська обиделась и попыталась поебаться в одиночку с паралитиком. Тому-то уже похуй всё было.

Попытка не сразу удалась. Хуй у паралитика тоже парализовало, он свернулся рогаликом, и распрямить его было непосильной задачей. Но Маруська с задачей благополучно справилась, хуй с помощью железного пинцета таки распрямила и выебала им себя в левую ноздрю. Более мелкого отверстия у неё на туловище не нашлось.

Смешного мало, на самом деле.

Таким образом, квинтет превратился в трио.

В конце концов, дождались темноты, выволокли трупака на улицу и закопали в ближайшей рощице. Паралитика оставили валяться у Маруськи в квартире. А куда его девать? Нет, было, конечно, предложение от Сашки и его «тоже закопать нахуй», но остальные участники трио чота зассали.

Вопрос с дальнейшей еблей как-то сам собой рассосался и был отложен до лучших времён. Маруська особенно не возражала. Тем более что у неё дома остался подходящий инструмент. Даже два. Смычок еще. Стручок и смычок, гы-гы-гы.

Парни разъехались по домам.

На следующий день Герасим сдался властям. Пришел в мусарню и сделал письменное заявление, дескать, я убил живого человека. Совесть замучила за ночь. И то правда. Это ведь Герасим Вовку в жёпу мучил, стало быть, виноват. Неумышленное убийство, типа.

Мусора обрадовались. Еще бы! Раскрытое убийство, блять. С великой радости даже пиздить Герасима не стали, а повезли его на милицейской машине в ебеня, дескать, показывай, гад, где труп закопал.

А вот место, где был закопан трупак, Герасим показать и не смог. Забыл, нахуй. Четыре раза в разных местах тополиной рощи менты копали ямы и нихуя не находили. И только с пятой попытки на глубине четырёх с половиной метров они обнаружили неразорвавшуюся немецкую авиационную бомбу времён Великой отечественной войны 1941-1945 годов.

Ну, а теперь уж можно и пизды.

Вломили, как водится.

Потом вызвали сапёров.

Приехали сапёры. Извлекли и обезвредили бомбу. Вручили Герасиму значок «Почетный сапёр». Уехали. Менты отобрали значок, разорвали заявление и таки определили Герасима в психиатрическую лечебницу им. Степанова-Скворцова.

Вот так Маруська стала молодой вдовой.

От нежданной радости она было метнулась к Сашке проситься в жёны, нелепо аргументируя сей порыв якобы максимальным соответствием геометрии его хуя с конструктивными особенности собственной песды. Но Сашка, хоть и мудак, но повёл себя разумно и объяснил вдове, что это всё хуйня и не повод для женитьбы, а ебаться можно и без замужества, а Митька так вообще на аналогичную просьбу послал её нахуй. Краса-а-а-а-авец, бля.

Такие, вот, дела, нахуй. Вовка - покойник, Ильюшка парализован, Герасим в дурке, Митька оказался подлецом, а Сашка – вообще пиздец какой мерзавец, негодяй и подонок.

Митька и Сашка с той поры, кстати, потеряли к ебле всякий вкус. Митька подался в Валаамский монастырь послушником, а Сашка никуда не подался, но с композиторами больше не ебётся. И вообще ни с кем не ебётся, кроме своей красавицы супруги, да и то раз в квартал.

А Маруська сочинила ещё пару симфоний и на этом угомонилась. Паралитика она потом сбросила с балкона, от чего паралич прошел, но зато он сильно покалечился. Маруська потом рассказывала подружкам, что таких красавцев больше никогда в жизни не встречала. Жалко…..

И ебётся теперь Маруська исключительно со своим смычком, и никакие мужики ей и в хуй не упирались, ибо нет лучше для влагалища, чем смычок товари….. э-э-э-э-э-э-э…. от скрипки.

Для особо тупых, кто не догнал морали сего рассказа: музыканты – уродцы, все мужики – козлы, все бабы – бляди, а Маруська – молодец!!

Эксклюзивно для Litprom.ru.
(c) Питон