Гусар : Финансовый авантюрист ч10

Глава 10

Через два дня они с мамой уже трясись в старом УАЗике по разбитой дороге в сторону родной деревни в Забайкалье. Водитель, местный мужик в потертой кепке с надписью "Адидас" ,явно купленной на китайском рынке, виртуозно объезжал ямы, одновременно рассказывая последние деревенские новости.

— А дорогу-то нам обещали сделать еще при Ельцине! — хохотнул он, ловко выруливая между двумя ямами размером с небольшой пруд. — Теперь говорят, что в следующей пятилетке. Но мы-то знаем — следующая пятилетка у нас всегда через десять лет наступает!

Михаил смотрел в окно на бескрайние просторы, и его московская жизнь казалась чем-то нереальным, словно фильм, который он смотрел когда-то давно. Вместо стеклянных небоскребов Москва-Сити — бесконечное синее небо. Вместо гудящих потоков машин — шелест травы и крики птиц.

— Ты помнишь, как бабушка Рая учила тебя печь шаньги? — вдруг спросила мать, глядя на проплывающие за окном березы.

— Помню, — усмехнулся Михаил. — Я тогда весь стол мукой засыпал, а она только смеялась и говорила: "Ничего, Мишенька, не боги горшки обжигают. Зато какой из тебя экономист выйдет — уже сейчас всё в муку превращаешь!"

Водитель, услышав разговор, покосился на них в зеркало заднего вида.

— А, так вы Райхан Фаридовны внук? — прищурился он, резко тормозя перед выбежавшей на дорогу курицей. — Хорошая была женщина, царствие ей небесное. Всю жизнь в колхозе проработала, никогда никому в помощи не отказывала. Бывало, придешь к ней: "Тётя Рая, выручай, до получки три дня, а у меня дети голодные!" А она всегда: "Бери, Серёга, отдашь, когда разбогатеешь". И ведь никогда не напоминала о долге!

Михаил кивнул, чувствуя странный комок в горле. Кем был бы он сейчас, если бы остался здесь? Не стал бы "волком с Уолл-стрит", это точно. Может, валил бы лес или пас коров... или спился бы, как многие здесь.

Деревня встретила их тишиной и запустением. Покосившиеся заборы, заколоченные окна, заросшие бурьяном огороды. Кое-где виднелись спутниковые тарелки — словно инопланетные объекты на фоне покосившихся деревянных домов.

— Ну вот, приехали, — вздохнула мать. — Как же всё изменилось...

— И не в лучшую сторону, — добавил водитель, выгружая их чемоданы. — Раньше тут жизнь кипела! Клуб работал, танцы каждую субботу, кино привозили. А теперь... Эх!

Михаил вышел из машины и огляделся. Казалось, что время здесь остановилось, а потом начало идти вспять. Где-то вдалеке мычала корова, на соседнем участке копошилась старушка в огороде, а на лавочке у покосившегося забора сидели два старика и, судя по жестам, спорили о политике.

— Мишка! Мишка Цукерман, ты ли это?! — раздался хриплый голос, и из-за угла вышел сгорбленный мужчина с обветренным лицом и бутылкой пива в руке.

Михаил не сразу узнал в нем Сашку Фёдорова, с которым они в детстве гоняли на великах и купались в речке.

— Сашка? Не узнал бы, — честно признался Михаил, пожимая мозолистую руку.

— А я тебя сразу! Городской стал, весь такой... — Сашка окинул взглядом дорогое пальто и кожаные ботинки Михаила. — Как в том анекдоте: "Из деревни уехал Ванька, а вернулся Жан-Поль!" Ну, пойдем, помянем бабку Раю. Хорошая была женщина.

В доме бабушки собралось человек пятнадцать — все, кто остался в деревне из тех, кто ее знал. Стол ломился от простой деревенской еды: домашние соленья, картошка, грибы, самогон в графине и компот из сушеных яблок.

— За бабу Раю! — поднял стакан самый старший из присутствующих. — Земля ей пухом.

Михаил слушал истории о бабушке, о деревне, о том, как все изменилось. Каждый рассказ был как маленькая глава из книги, которую он когда-то начал читать, но так и не закончил.

— После того, как колхоз накрылся, тут все посыпалось, — рассказывал Сашка, наливая мутноватый самогон в стаканы. — Кто в райцентр подался, кто еще дальше. Фёдоровых-то наших почти никого не осталось — Петька в Чите, Николай в Иркутске, а Васька вообще в Москву подался, таксует там. Говорит, за день столько зарабатывает, сколько я тут за неделю.

— А ты чем занимаешься? — спросил Михаил, отодвигая стакан с самогоном.

— Да лес валю, — махнул рукой Сашка. — Китайцы скупают все подчистую. Платят копейки, а сами миллионы делают. Но выбора-то нет. Либо лес, либо с огорода кормиться. Многие вон, — он кивнул в сторону окна, за которым виднелся покосившийся дом, — просто спиваются. Делать-то нечего. Вон, Серега Кузнецов — помнишь его? Золотые руки были! А теперь с утра до вечера в обнимку с бутылкой. Говорит: "Зачем работать, если всё равно ничего не изменится?"

— А помнишь, как мы с тобой на рыбалку ходили? — вдруг спросил Михаил. — Ты еще тогда хвастался, что щуку на полтора метра поймал.

— Да какие полтора! — рассмеялся Сашка. — Метр двадцать, не больше. Но зато какая красавица была! А помнишь, как мы на сопку лазили, и ты там коленку разбил? Бабка Рая тебя потом подорожником лечила.

Михаил вышел на крыльцо подышать воздухом. Закат окрашивал небо в невероятные оттенки розового и фиолетового. Вдалеке виднелись сопки, покрытые лесом, а еще дальше — заснеженные вершины гор. Воздух был настолько чистым, что, казалось, можно было дотянуться рукой до самых далеких пиков.

"Господи, какая красота," — подумал он, и вдруг его осенило.

— Слушай, Сашка, — вернувшись в дом, начал Михаил, — а ведь тут можно отличный туристический комплекс сделать! Места-то какие! Зимой — лыжи, снегоходы, летом — рыбалка, походы, экотуризм. Иностранцы за такое бешеные деньги платят!

Сашка посмотрел на него как на инопланетянина, потом громко расхохотался:

— Ты что, Мишка, совсем там в своей Москве с ума сошел? Какие туристы? Какой комплекс? Тут дорогу-то нормальную за тридцать лет сделать не могут! А ты — комплекс! Да и кому он нужен? Кто сюда поедет? Тут до ближайшего аэропорта четыре часа на машине, если дорога сухая. А если дождь? Так вообще можно на неделю застрять!

— Именно поэтому и поедут, — упрямо возразил Михаил. — Сейчас все с ума сходят по экологическому туризму. Чем дальше от цивилизации, тем лучше. "Настоящая русская глубинка", "нетронутая природа", "аутентичный опыт" — за это платят большие деньги. Можно экоферму сделать, мастер-классы по традиционным ремеслам...

— Ага, и мастер-класс по самогоноварению от дяди Васи, — фыркнул кто-то из угла.

— А что? И это тоже! — подхватил Михаил. — "Традиционные русские напитки" — звучит как бизнес-план!

Все рассмеялись, но Михаил заметил, как в глазах некоторых мелькнул интерес. Особенно у молодого парня, сидевшего в углу — кажется, сына того самого Сереги Кузнецова.

— Ты это серьезно говоришь или так, мечтаешь? — спросил парень, подходя ближе.

— А что, если серьезно? — Михаил посмотрел ему прямо в глаза. — Что, если действительно сделать здесь что-то стоящее? Не для олигархов, а для обычных людей, которые хотят увидеть настоящую Россию?

— Да кому мы нужны, эта "настоящая Россия"? — горько усмехнулся Сашка. — Москвичам своих небоскребов хватает, а иностранцам и подавно.

— Ошибаешься, — покачал головой Михаил. — Я вот что тебе скажу... — он на секунду задумался, стоит ли продолжать, но потом решительно произнес: — У меня есть деньги. Немалые. И я, пожалуй, вложу их сюда. В память о бабушке Рае.

В комнате повисла тишина. Все смотрели на Михаила — кто с недоверием, кто с надеждой.

— Ты это... не шутишь? — наконец выдавил Сашка.

— Конечно, надо подумать, всё взвесить, — серьезно ответил Михаил. — Бабушка всегда говорила: "Где родился, там и пригодился". Может, пора прислушаться к ее словам?

Он сам не понимал, откуда взялась эта идея и почему она вдруг показалась ему такой правильной. Может, это был способ искупить вину за все те схемы и обманы, которыми он занимался в Москве? Или просто желание сделать что-то настоящее, что останется после него?

— Ну, если ты серьезно... — Сашка почесал затылок, — то я первый в очередь на работу. Хватит уже лес губить. Лучше людям красоту показывать.

— И я! — подал голос молодой парень. — У меня, между прочим, техникум туристический. Только работы по специальности тут нет.

— Вот и будет, — улыбнулся Михаил, чувствуя, как внутри разливается давно забытое тепло. То самое, которое он испытывал, когда бабушка Рая хвалила его за первую самостоятельно испеченную шаньгу.

"Может, и правда пора менять жизнь?" — подумал он, глядя на простые, открытые лица односельчан. В конце концов, сколько можно быть волком среди овец? Может, пора стать просто человеком?