rak_rak : Полночный троллейбус

часть пятая
Ужасы подземелья

Кошмар начался в кафе. Когда я закончил свой рассказ, мы с сержантом уже приговорили к желудочному заточению бутылку коньяка и порезанный на куски лимон. По истечении слов наступило обоюдное молчание.
Сумрачное утро отступало на восток, вверяя перевёрнутое пространство подземного мира солнечным лучам, неощутимо давящим на поверхности рельефа местного ландшафта. Солнце всходило с запада.
Сидя у окна, я наблюдал сквозь стекло за неуловимо движущимся овальным теневым пятном, являвшимся результатом поглощения света размещённым на тротуаре дорожным знаком. Движение тьмы было неосязаемо, визуально призрачно, но и неумолимо, как само время, как наше погружение в ирреальность происходящего в этой зеркальной копии мира, которому сейчас принадлежали мы, и с каждой минутой рассыпалась в нас обоих грань отличия внутреннего бреда от вещественной правды. Но этой грани, оказывается, не существовало и вовсе, ибо самая правда была уже готова быть предъявлена нам прямо здесь, в первом же месте нашего недолгого отдыха.
Народ пребывал, постепенно заполняя пространство зала теплом, запахом и объёмом своих тел, изгоняя своим присутствием лишний воздух, наполняя его вибрациями голосов, и периодическими короткими вихрями, образующимися от перемещения масс плоти.
В поведении местных не наблюдалось ничего особенного или странного: по телевизору, покоящемуся на суставчатой стойке под потолком, транслировали футбольный матч, за которым внимательно и эмоционально следила группа молодых людей, занявшая удобное для просмотра место, отделявшееся от нас расстоянием над свободным столом.
Коньяк слегка разморил, под монотонный галдёж посетителей клонило в сон, но гнетущей усталости не ощущалось, как всегда бывает от долгого пребывания в состоянии стресса.
- А ты как думаешь - это копия? – внезапно спросил сержант. Надо же, не меня одного посетило это предположение.
- Думаю, что да, - согласился я. – Похоже на то.
- Слушай… - Валера перевёл взгляд на рассаживающуюся на стулья за соседним столиком семью, состоящую из папы, мамы, и маленькой девочки, которую мужчина называл дочерью. В голубом платье она выглядела как маленький ангел, и представить себе тогда было невозможно, что весь ужас произойдёт именно из девочки. Она села к нам спиной, касаясь кончиками косичек рукава сержанта в области его локтя.
- Слушай, а МЫ тут есть? – повторил милиционер.
- Не знаю, - пожал я плечами. – Всё возможно. У тебя телефон работает?
Сержант достал мобильный, и, взглянув на дисплей, покачал головой.
- Нет…
За его спиной увлечённо чавкало всё семейство, папа с набитым ртом продолжал что-то объяснять жене, для пущей убедительности своих слов активно жестикулируя. Девочка ела мороженное из вазы, молча, облизывая ложку, изредка поглядывая на отца, когда его пояснительные движения оказывались совсем уж размашистыми. Я внимательно вгляделся в каждого члена семьи, глава которой всё больше и больше раздражался. Странно, по прибытии они находились в менее возбуждённом состоянии.
Но уже через минуту мужчина почти кричал на жену, а та огрызалась в ответ, девочка тоже заметно нервничала, размешивая растаявшее недоеденное мороженное десертной ложечкой в ледяную белёсую слизь с волокнами раздавленных фруктов. Спор перерастал в ссору, супруги уже орали друг на друга, от гнева забыв всякие рамки приличия, прочие посетители, находившиеся поблизости, прекратили есть, и воззрились на непристойную сцену. Вдруг отец ударил кулаком по столу, заставив подпрыгнуть металлические приборы, и встал со своего места.
- Ты поняла? – во весь голос крикнул он, наклонившись к жене через стол.
- Да пошёл ты! – не осталась в долгу женщина.
- Заткнитесь!!! – пронзительно взвизгнула девочка, и тут же заплакала, бросив ложку на стол, и закрыв ладошками лицо, жёлтые бантики на косичках задрожали.
Родители опомнились и умолкли, мужчина тяжело опустился на стул. Ребёнок плакал, по-прежнему закрывая лицо руками, всхлипывал, мать погладила дочку по руке, успокаивая, и просила прощения в наступившей тишине. Мужчина почесал затылок, оторопело моргая, видимо дивясь своему буйно разросшемуся беспричинному гневу. Вдруг его взгляд остановился на дочке, глаза его медленно расширились, а лицо приобрело странное, встревожено-удивлённое выражение.
- Взгляни… - вполголоса велел я товарищу, указывая рукой на сидящего рядом ребёнка. Валера обернулся, и, испуганно выругавшись, резко отодвинулся в сторону вместе со стулом. Вздрагивающая спина девочки, до сих пор бывшая тонкой и стройной, теперь булькающими рывками неравномерно раздавалась в ширину, разбухая под натянувшейся голубой тканью бесформенными толстыми складками. Девочка сипло хрюкнула, до визга напугав мать, слегка привстала с места, и упёрлась толстыми ручками в стол, косолапо, как большая лягушка. Шея девочка тоже с ужасающей скоростью толстела, изменяя цвет кожи от тона розовой черешни до грязно-бурого цвета оболочки песчаной жабы. Кружевной воротничок врезался теряющей человеческий облик девочке в шею так, что полностью скрылся в навернувшейся кожистой пупырчатой складке. От этого она и хрюкала всё сильнее и чаще, а сама ещё больше раздувалась, платьице трещало по швам, пока, наконец, воротничок не выдержал давления трансформирующейся плоти, и с треском лопнул, освобождая разросшуюся до плеч бугристую, безобразную шею. Родители девочки ошарашено вскрикнули в голос, вскочили с мест, и отпрянули от стола, за которым кошмарное существо, бывшее раньше их дочерью, топталось на стуле и мотало рылом, похожим на оскаленную морду тюленя: сизый гребень на башке монстра колыхался в такт, бантик упал на пол вместе с выдавленными из черепа волосами, - девочка крепче упёрлась в столешницу огромными лапищами с растущими на глазах белыми когтями, и исторгла из освобождённой глотки дурной рёв, обдавший оцепеневших родителей горячим зловонным ветром.
Сержант c матом отшвырнул стул, и отскочил в сторону, выхватывая из внутреннего кармана куртки пистолет.
Наблюдавшие за событиями люди тоже не остались равнодушными к происходящему, многие ахнули, взвизгнули, и, поспешно схватив свои вещи, бросились бежать к выходу. Я взял за спинку стул, и с размаху ударил им по оконному стеклу, сокрушая осколками прозрачную преграду к свободе от разразившегося в полутьме кафешки ужаса в виде пыхтящей бурой туши, в которую обратилась девочка.
Зверюга звонко и тонко взрыкивала, на фоне беспрерывного визга женщины, бывшей когда-то её матерью. Задние укороченные лапы страшного животного поминутно срывались с гладкого края стула, на который девочка-монстр забралась с ногами, переставшими доставать до пола, ботиночки слетели с растопыренных когтистых лапок, колготки сморщились на выгнутых, раздутых коленках, упиравшихся в края стола. Женщина перестаёт визжать только когда срывает голос до хрипоты, сильно кашляет, а её преобразившаяся дочка тоже с клёкотом замолкает рявкать, и знакомо похрюкивая, карабкается на стол целиком, уронив за собой стул, и наступает своей вараньей лапой в вазу с растаявшим мороженным, глядя матовыми маслинами своих нечеловеческих глаз в перекошенное от ужаса лицо матери.
Сержант прицелился в существо, но пока не стрелял, отступая за стол к разбитому окну. С гортанным хриплым шипением, тварь стала разворачиваться на столе мордой к нам, и, от вздутия мышц, её голубое платьице окончательно разошлось по швам, обрывками болтаясь на мускулистом, и совсем уже не антропоморфным теле, строение которого теперь больше всего напоминало облик чудовищно выросшего французского бульдога, с непомерно широкой грудной клеткой и раздувшимися от наросшего мяса передними лапами, увенчанными когтями, похожими на когти гигантского крота. Зауженный таз плавно переходил в короткий, почти треугольный, и плоский, как и бобра, хвост. Маленькая, снабжённая хрящевым гребнем, голова росла прямо между покатых, щетинистых плеч, а шея отсутствовала вовсе.
Зубастая, тюленья морда девочки была оскалена, и глаза, выпученные, как у ночного лемура, уже переливались знакомыми мне радужными зеркальными разводами. Влажно протёршись хвостом о заляпанный мороженным стол, зверь повернулся к нам анфас, и уставился на сержанта, целящегося в его морду. Глаза адского существа выпучились ещё сильнее, примерно как тогда у Горгоны, обращавшей в монстра мальчика в кровавой пещере под троллейбусным парком, и гадина принялась тягуче хлюпать, хрипло булькая копимой в зобе слюной для плевка, почти так же, как это делал Юрий Михайлович.
- Ложись! – крикнул я, сообразив, что сейчас будет, и резко присел, скрываясь за стол, дернув за руку вниз товарища, оцепеневшего от гипнотизирующего взгляда чудища.
И в этот момент ужасная скотина, восседающая на столе, мощно харкнула в нашу сторону. Сгусток плевка пролетел над столом, и, стукнувшись в оконную раму, разбрызгался ртутными каплями, дерево задымилось от соприкосновения со слюной монстра.
Тварь стала яростно повизгивать, как проголодавшаяся свинья, кто-то из людей крикнул, из-за чего девочка-монстр развернулась, царапая когтями столешницу, и, не глядя, плюнула своей дрянью на голос. Пользуясь тем, что зверь отвлёкся, я встал, одновременно опрокидывая стол в сторону взбесившегося мутанта. Последний его плевок всё-таки попал в цель: метрах в шести от нас корчился и орал, лёжа на полу, какой-то мужчина, волей случая оказавшийся на пути траектории полёта содержимого ядовитой пасти чудовищной девочки, которая, нетерпеливо хрипя, сверзла свою тушку со стола, и косолапой рысью поскакала к упавшему человеку, широко разинув свою пасть, с загнутыми и толстыми у основания, как у гадюки, зубами.
- Стреляй! – крикнул я. Валера тщательно прицелился, и выстрелил. Удар пули сбил чудовище с ног, и из его загривка ручьём потекла бурая кровь, мощные лапы разъехались, царапая когтями деревянный пол, но зверь, трескуче рыкнув, с усилием приподнялся на передние лапы, и поволок своё тело к корчащемуся на полу мужику, схватившемуся за своё разъедаемое слюнной гадостью лицо.
Существо, вытянув к жертве оскаленное рыло, надвигалось, цепко вбивая крючьеобразные когти в доски, и рывками протягивая своё тело вперёд. Вторая пуля, угодившая в бугристое плечо кошмарной девочки, заставила её тонко взвизгнуть, но, припадая на раненную конечность, она с предсмертным упрямством, как подстреленный озверевший кабан, тащила себя в сторону человека, который от боли в выжженных глазах уже не чего не слышал и не соображал, только извивался на полу, мучительно воя.
Сержант перепрыгнул через стол, подбежал к чудовищу, из пасти которого уже текла кровь, и, присев на корточки, с оглушительными хлопками смертельных затрещин всадил несколько пуль в височную область черепа гадины, которой секунды не хватило, чтобы вцепиться разинутой, ядовитой пастью в лицо своей жертве. Разросшаяся в толщину кость девочки с треском капитулировала под свинцовым давлением пуль, и пропустила их внутрь черепа, опрокинув монстра страшным ударом набок; последний выстрел разорвал твари глаз, но это было уже лишнее, ибо страшная девочка уже успела стать неживой. Но в её сгорбившемся на полу нечеловеческом теле ощущалось столько сил и мощи рвать живое мясо, что казалось совсем невозможным убить его окончательно, и ещё две пули пробили себе путь в осколках черепа в мозг существа, завязнув в разорванных тканях, перед тем как пистолет клацнул железом по пустоте.
Человек, пораженный слюной, скорчился у стены, подобрав ноги, и тихо подвывал, по-прежнему держа ладони на своём раскисшим от едкой субстанции лице. Никто не помогал ему, все люди в панике покидали место происшествия кошмара, мать расстрелянного существа визжала как резанная, совершенно ополоумев от ужаса; уже стихли голоса эвакуировавшихся через дверь людей, и она теперь орала в одиночестве, заламывая руки. Наконец и она замолчала, уткнувшись лицом в грудь своему мужу, которого била дрожь.
- Господе Юре… - проговорил кто-то, приблизившись, и разглядывая изуродованную выстрелами морду зверя, мокнувшую в растекающейся луже густой крови. Я отметил про себя странное имя местного бога, но удивляться было некогда.
- Надо уходить, скорее, - я потянул приятеля за рукав к разбитому окну. – Пошли, пошли отсюда.
Сержант, оглядываясь, проследовал за мной, на ходу выщелкивая опустевшую обойму, и пряча её в карман. Перед окном мы оба задержались на несколько секунд, невольно привлекая к себе взгляд свидетелей бойни: Валера с щелчком водворил запасную обойму в положенное для выброса смерти место, а я негромко произнёс в задымлённый пороховой гарью зал, выбрав предметом обращения человека с наиболее осмысленным после последних событий лицом:
- Вызовите скорую. Среди людей есть пострадавшие, - на слове «людей» я указал на сидящего на корточках мужчину, прекратившего стонать, но так и не решающегося отнять руки от своего изуродованного слюной монстра лица. Пока люди, невольно повинуясь жесту, отвели взгляд на «пострадавшего», я шагнул через окно на тротуар.
Мы удалялись от проклятого кафе, где проклятие извращённого бытия со свойственной ему жестокостью напомнило нам, что оно никуда не делось, здесь, рядом, в каждой песчинке и капле, у которых хватит терпения дождаться часа, когда найдётся, наконец, способ вынуть из нас жизнь.
Встающее с запада солнце, даже сквозь выкипающее молоко утренней пелены прозрачных облаков, было достаточно теплым и ярким, чтобы почувствовать свободу от неотвязного ужаса, проникшего в саму материю здешнего мира, чтобы поглотить в себе то, что не было рождено им.