Горе : Девушки думают об этом

Опять такое же утро.
Я стою перед зеркалом, рассматриваю своё лицо. Снова придется замазывать, запудривать синяки, а потом весь день ловить чужие взгляды.
Мы вместе уже три года, но этот кошмар начался прошлой весной. Сначала он объяснял это каким-то обострением и я терпела. Потом весна кончилась и он сказал, что я его нервирую, довожу, от этого-то всё и случается. Раньше, мол, за ним этого не водилось.
Стою перед зеркалом. Черт знает, как это замазать. Синее под глазами ещё можно спрятать, но сегодня синяки почти чёрные. Твою мать! Бешенство накатывает кипятком, в голове возникает давно знакомая, слегка забытая мысль...

Мне тогда было лет восемь. На первом этаже нашего дома жил алкоголик дядя Коля. Он тихо и мирно пил с женой в своей квартире. Заходя в парадную всегда можно было понять, что дверь квартиры недавно открывали - в воздухе стоял тяжелый кислый запах. Его друзья ссали на лестнице, а наша соседка голосила, что он сожрал её собаку Кузю, любимца всего дома, потому что есть хочется, а деньги пропиты.
Потом случилось нехорошее. В квартире долго, днём и ночью, горел свет, пока кто-то не вызвал милицию. С третьего этажа мне было хорошо видно как из подьезда вынесли тётю Аню. Четыре мужика держали за края цветастое одеяло, на котором лежала большая синяя женщина. Весь дом говорил, что вот, мол, допились. Прибил дядя Коля свою тётю Аню, но может оно и к лучшему, меньше будет алкоголиков, а то страшно детей из дома выпускать.
Первый раз за долгое время я выходила из парадной спокойно. Если на последнем пролёте разбежаться и прыгнуть чуть ли не с середины лестницы, то можно схватиться за трубу под потолком и повисеть там, пока руки сами на расцепятся. Так я и делала. Потом проверяла свой почтовый ящик, выглядывала на улицу и, если никто не шел, обшаривала все незапертые. Тогда не рассылали рекламных листовок, и если уж в ящике что-то было, то скорее всего письма. Мы читали их с подружками, иногда попадались очень, как нам казалось, откровенные, а потом клали на место.
Прошло несколько месяцев, и бабушка сказала, что дядя Коля вернулся. Его где-то полечили, а потом выпустили.
Уже на втором этаже я почувствовала запах и остановилась. Надо было спуститься на один пролёт, прямо к его квартире, потом еще одна лестница вниз, мимо тёмного подвала и почтовых ящиков, открыть дверь на кодовом замке и выскочить на улицу. Я задержала дыхание и рванула вниз. Громыхнул замок на какой-то двери первого этажа и ужас захлестнул по самый нос, так что нечем стало дышать.
И вот тогда, уже стоя на улице, метрах в десяти от дверей парадной на меня впервые накатила эта мысль. ВЕДЬ ОН МЕНЯ ВСЁ РАВНО ДОСТАНЕТ. Схватит меня дядя Коля, затащит к себе и я умру. И тут уж никуда не деться. Мысли абсурдная, но такая очевидная, что не осталось никаких сомнений.

Вот и сейчас то же самое подумалось. Он меня достанет. Нет, не сам. Он сделает так, что я сама себя достану. Если этот ночной кошмар я ещё могу как-то терпеть, то утром перед зеркалом я каждый раз потихоньку умираю. Пол года, несколько тюбиков тонального крема. По улице я хожу как в полусне, не оглядываясь перехожу дорогу, в метро подхожу к самому краю. Если я этого не прекращу, то оно кончится само, и не в мою пользу.

Через пару месяцев всё прошло - дядя Коля отправился к жене. Он лежал на лестнице в луже мочи, вокруг головы застывал красный кисель. С пьяными так бывает, упадут, расшибут голову и насмерть.

Я предлагала ему обратиться к врачу, может быть какие-нибудь лекарства помогут. Но, нет, это недостойно мужчины, да и нет в этом большой проблемы. Мои синяки его мало волнуют, он делает вид, что не замечает их. Он извиняется, уговаривает меня и всё начинается по новой. Почти каждую ночь я стискиваю зубы так, что они почти крошатся, чтобы не закричать, но когда нибудь я не выдержу. Я возьму подушку, прижму её к твоему лицу крепко-крепко, может быть даже сяду на неё сверху и буду кричать, так, чтоб ты меня наконец услышал! Я, блять, не высыпаюсь! У меня потом синяки под глазами! Не храпи, сука, никогда больше не храпи!!!