HЕФЕРТИТИ : Граф.

Это должно быть ОБЯЗАТЕЛЬНО напечатано и прочитано, СИНИМ цветом.

«Ваша фамилия!» - мой властный голос развернул студенческого вида мужчину в сером пальто и огромной белой пушистой шапке: «кролики – это не только ценный мех, но и …»
Да нет, вблизи это был другой, неизвестный и довольно редкий зверь. Динамичность походки и порывистая небрежность движений выдавали породу и натуру тонкую, реактивную. Как ртуть. Из глубины темного коридора он вернулся на свет и произнёс: «Я – преподаватель». Это прозвучало совершенно беспонтово и контрастно по сравнению с моим пафосным напором. Изображать завуча-администратора было моей новой профессией на время финансового кризиса. Слушателям лектор был анонсирован как эксперт в своей области. Очень опытный и грамотный. Практикующий. Правда, ранее я его не видела, но отзывались о нём хорошо. Так вот он какой! А я-то предполагала, что такой серьезный курс читает нудный помятый мужик в потёртом костюме, с перхотью на плечах. В действительности всё не так…«Теория построения граф»…предмет интересный…
«Отлично! Поднимайтесь на верх, в аудиторию!» - продекларировала я. Прозрачные глаза блеснули в ответ взглядом статичным и ироничным одновременно. Волна цвета берлинской лазури. Акварельный такой взгляд: промытый и чёткий. Сильно.
Не часто встречается такое сочетание цвета и исполнения.
Синий цвет в тот день играл. Он властно спорил с белым, соперничал, как бы выясняя, кто сильнее. Так бывает только в яркий морозный день, когда снег блестит и обжигает нестерпимым белым великолепием, россыпью искр. И утром, в лучах солнца синий цвет сдаётся, тонет в ослепительной белизне, мерцании стразов на филигранных витражах окон.
И, только если запрокинуть голову, он возьмет верх, полностью поглотит неотразимой глубиной. Лишь после полудня белизну начнут вытеснять синие тени и наступит почти баланс, почти равновесие двух сильных красок. Так и не поддавшихся смешению.
А пока синий цвет завораживал. Пиджак остался на спинке стула. Фиктивная, чужая кожа.
Тонкую белизну рубашки отчеркивал галстук. Синий. Цвета египетских мифов. Лишь он напоминал, что перед вами преподаватель, а не хирург. Завернутый до локтя рукав подчеркивал стерильность процесса. Вместо скальпеля – мел. Ассистент – аудитория. Синий взгляд перебрасывал мыслеформы по классу. Они, как фишки влетали, сыпались на стол. Лаконичные знаки прорезали электрическим синим цветом белизну доски. Само пространство обрело измеряемое качество и стало кристаллической решёткой безупречно правильной структуры. Преподаватель перемещался по ней органично и легко, как бы совершенно без усилий дифференцируясь от собственного тела. Это был просто сгусток энергии живой, артистичной, талантливой. Таинство концентрации мысли и эстетики её подачи происходило перед глазами. Это была даже не игра, а некая феерия логических субстанций, которые покоряли красотой и совершенством. И во всём великолепии красок пробивал, блистал и задавал тон синий: яркий, благородный, электрик.
Сеанс массового гипноза был прерван фразой: «Перерыв двадцать минут». Аудитория очнулась. Лёгкий вздох выдал дискомфорт. Так бывает, когда захватывающий фильм перебивает реклама. На самом интересном месте, когда ты уже внутри синема. Перерыв больно депортирует в реальное измерение и контрастно бьёт по всем органам осязания обыденностью. Там, в синем потоке, гораздо лучше, уютнее. «Ну как?» Вопрос подразумевал ответ. Интересно, а как можно охарактеризовать полтора часа действа, когда видишь свет, цвет, динамику и всё это укладывается в изящные линии формул? «Класс!!!»
Солнце заливало светом и теплом, но почему-то было похоже, что отключили электричество и нет ни напряжения, ни света, ни тока. Синие разряды исчезли. Просто…
Он покинул аудиторию. Белый лист остался. Цвет содержания мог быть любым.
Но только если он
синий.