Khristoff : Он обидел ее.

Она ждала его. Два года. Потом еще три. День за днем, неслось время, сливаясь в серую кашу будней, изредка разбавляясь красными ягодами его писем оттуда, и новогодним праздничным столом. Слез не было, плачут от боли, от тоски не плачут и даже не воют.

Она была молода, красива, немного сутула, старомодна и близорука. Она носила длинную юбку, туфли на низком каблуке и темную кофту. У нее было четыре набора примерно одинаковой одежды. По два дня она носил один набор, потом складывала его в большой бак, стоявший на кухне и одевала новый. К концу недели, когда три из четырех наборов уже были сношены, она устраивала стирку.
После стирки она долго сидела на кухне, смотрела на лампочку и думала о нем.

В одном из писем, он написал, что хочет на ней жениться. Она всю ночь не спала, каждый час вскакивая с кровати перечитывая скупые строки его письма. В нем он говорил, что любит ее больше жизни, что думает о ней.

Однажды, он прислал посылку. Обычно, посылки она слала ему туда: шерстяные носки, сахар, чай, табак. А тут прислал он. В посылке были завернутые в газету иконы. Он сказал, что это его иконы, он их сам написал. Он попросил спрятать их в надежном месте, а когда он вернется, они продадут их и сыграют на вырученные деньги свадьбу. Она поверила и отвезла иконы в деревню к матери, где и спрятала их в погребе.

Прошло уже почти шесть лет, она ждала его, молилась каждую ночь тайком на маленькую икону, одну из тех, что он прислал ей. А потом наступило лето. С летом пришла жара и пришла война.
Все пришло в движение. Первым делом мыло и спички. Потом евреи, потом двинулись все. Несколько раз он слышала гул в небе. Говорили, что это вражеские самолеты с бомбами. Она не поверила – откуда в этом небе могут быть вражеские самолеты с бомбами? А потом все успокоилось. Стало тихо и пусто, как и должно быть летом в городе – все уехали в отпуска, а дети по пионерским лагерям. Но на этот раз, уехали вообще все. В городе остались только военные, а скоро не стало и их.

Она не уехала. Она ждала его, в своем последнем письме, он сказал: «чтобы не случилось, не уезжай, оставайся дома».

Она и ждала. Запаслась продуктами и сидела у себя в комнате целыми днями, изредка выходя на улицу, посмотреть, остался ли кто в городе еще?

В одно утро, она проснулась от шума. Выглянув в окно, она увидела, как по улице едут странные грузовики: спереди у них колеса, сзади гусеницы, сами угловатые, покрашены грязно серой краской с темно-зелеными разводами. Внутри, в открытом кузове сидели люди в стальных шлемах -солдаты, догадалась она.

Потом, когда грузовики проехали, появились пешие колонны солдат с оружием. Они шли довольно быстро по улице, лица их были загорелы и улыбчивы. Многие носили очки.

А потом в дверь постучались. Сердце ее бешено заколотилось, она бросилась открывать.

Открыв дверь, она увидела группу людей, все они были в одинаковой мышиного цвета форме, с автоматами в руках. А сзади их, возвышалась высокая фигура в красивой, ладно пригнанной форме. Это был он. Она поняла это, лишь только взглянула на него.
Он улыбнулся широкой открытой улыбкой и двинулся в ее сторону. Люди в мышиной форме почтительно расступились.
- Здравствуй, милая! – сказал он и обнял ее за плечи, заглядывая в глаза.
- Так, вот ты кто, - тихо прошептала она.
- Да, прости, не мог говорить до этого, ты же знаешь – военная тайна.
- Конечно, я все понимаю, - ответила она, - пойми и ты.
С этими словами она выхватила из-за пояса нож и воткнула ему в шею по рукоятку. Одновременно, она вытащила из кобуры на его поясе пистолет и открыла огонь по изумленным солдатам.
Раз, два, три, четыре!

Четыре трупа на площадке и еще один с ножом в шее лежал в квартире.
Она живо скинула с себя юбку и кофту и осталась в нижнем белье. На лестнице снизу послышался топот шагов и возбужденные голоса – солдаты спешили на выстрелы.

Она успела взять автомат у одного из застреленных и парочку гранат и прошмыгнула на верхний этаж. Там и притаилась.

Едва солдаты поднялись на площадку, где лежали их убитые товарищи, как она сбросила сверху гранаты на их головы. Раздался чудовищный взрыв и еще пять изуродованных трупов разлетелись по площадке.

Она улыбнулась довольно. Впервые за столько лет ей было хорошо и весело.
Легконогой антилопой, она взлетела на чердак, а оттуда вскарабкалась на крышу и перепрыгнула на соседний дом. Там она обнаружила брошенное зенитное орудие.
- Очень кстати! – воскликнула она и, зарядив его снарядом, развернула в сторону улицы.
Первым же выстрелом она подбила головной грузовик, а вторым – замыкающий танк.
Потом бросила пушку и побежала по крышам, пока солдаты внизу бегали и бестолково суетились не понимая, что происходит.

Через несколько кварталов, она нырнула в чердак и спустилась вниз. На лестнице, она столкнулась с тремя солдатами в мышиной форме. Они направили на нее дула своих винтовок, но она задрала свое белье, и мужское начало в солдатах побороло воинский долг. Они возжелали ее и бросив свои ружья, сняли штаны и захотели ее. Но едва один из них приблизился к ней сжимая в руках восставшую плоть, как она полоснула короткой автоматной очередью, по ним и все трое окровавленные повалились на пол.
У одного из них, она нашла большое ружье для стрельбы разрывными пулями. Благодарная, она поцеловала кровавый труп солдата в губы и побежала дальше к остановившейся колонне.

Добежав до нужной улицы, она с удовлетворением обнаружила, что в колонне все еще творился бардак. Тогда она прицелилась из захваченного ружья и метко выстрелила по грузовику, на борту которого были нарисованы снаряды. Раздался чудовищный взрыв – и все в радиусе сто метров погибли на месте. Остальные, обезумев от страха, побросали свое оружие и бросились наутек. Их она добила из пулемета, который отобрала у одного раненного солдата, пробив ему череп саперной лопаткой.

На следующий день в город вошли свои. Они несли в руках автоматы и были немало удивлены, что все враги валялись трупами.
- Наверное, это соседняя часть постаралась, - предположил молодой генерал с орденом на груди.
- Нет, - это я сделала! – сказала она, входя в штаб. Все обступили ее, и она им все рассказала.
А несколько старушек, которые не покинули город, подтвердили ее рассказ.

Тут генерал сказал, что она герой и он в нее влюблен. А он был красив и молод, этот генерал. И она тоже в него влюбилась. И она решили после войны пожениться, а пока она стала служить в его части и они храбро били врага и дошли до его логова.

А про того, кто писал ей письма, и слал иконы, она больше не вспоминала. Ей становилось нестерпимо стыдно, когда она начинала думать об этом.

И иконы его она сожгла. А память о нем утопила в крови врагов.

После войны, они поженились и имели друг друга многие тысячи раз. И, наконец, она понесла от него. И родился мальчик. Этот мальчик – я.

Я мудак и ненавижу всех их. Они убили всех, кого я любил, о ком страдал, по ком мечтал.
Как только я научился ходить, я в ту же ночь вылез из своей кроватки, добрался до родительской спальни и поджег ее.

Все умерли. Заживо сгорели. А меня определили в детдом. Там я и вырос. На вопрос, где мои родители, я отвечал: «погибли на фронте».
Это было нормально. Почти у всех родители в нашем городе погибли на фронте.

Когда я вырос, я стал мечтать о форме мышиного цвета и о собственном гусеничном грузовике, набитом солдатами в стальных шлемах.

Уж я не повторю его ошибки. Я сразу удавлю эту гадину!
Ждите. Я иду.