Khristoff : Зачем они ездят в метро

Странно видеть женщин в метро, облаченных в дорогие костюмы. Они стоят, стараясь держаться независимо, но как только поезд дергается – тут же падают, беспомощно ловя руками воздух. Их красивые очки слетают с их изысканных, ухоженных носов, кожаные сумочки выпадают из слабых безвольных рук.

Странно видеть этих людей в метро. Странно видеть их в костюмах, в очках и с дорогими сумочками из змеиной кожи. Кто они – эти смешные ухоженные леди, пахнущие дорогими духами?

Женщины на тонких высоких каблуках, в очках на пол-лица с дерзко поднятой головой, зачем спускаетесь вы в подземелье, вотчину пролетариата, в ссанину мерзлых тоннелей и душных перегонов под тяжелый и пристальный взгляд озлобленных душ?

Что вы забыли здесь? Зачем не поехали с папиком верхом, обычным маршрутом через Садовую, после налево или как там?

***

Мое утро началось необычно. То есть сперва все как обычно – я проспал, потом опять не дотрусил член и фактически нассал в трусы, далее традиционно – бутерброды, кофе с водкой, сигареты и бегом до автобуса, стараясь не угодить в собачьи кучки во дворе.

Необычно было то, что с утра у меня стоял хуй колуном. И никак не желал укладываться.

В автобусе я ее первым заметил. Она стояла, стараясь своим видом дать понять, что здесь она случайно. Что просто заболел шофер или что там могло случиться. Одета стандартно – что-то яркое с блестками, джинсы, волнительно подчеркивающие великолепный зад, очки на пол-лица, красная помада.
Конфета про таких говорят. С ней сразу попытался заговорить пролетарий. Она не ответила. Попросту не заметила его. Пролетарий еще пару минут попытался шутить, задействовав весь набор стандартного телевизионного дерьма, потом шумно вздохнул и развернул газету.

В метро за ней я зашел, держась в трех шагах или даже ближе – не страшно, ибо она была поглощена своей ходьбой и осанкой так сильно, что едва ли заметила хвост. А быть может, привыкла к таким как я. Хотя это вряд ли. Я не такой как все. Я имею цель. Пока мы едем, я думаю, как поступить – плюнуть на все и поехать на работу или плюнуть на все, но проследить за ней. А там – как знать, может я смогу что-нибудь сделать.

Член мой стоит колом, я прикрываю его полиэтиленовым пакетом. Я еду и думаю, изредка бросая взгляд на женщину.

И вдруг… - да, со мной тоже случился этот сладкий, такой неожиданный, такой желанный «вдруг»!
Вдруг поезд тормозит. И останавливается в тоннеле. Гаснет свет и наступает тишина. Все замерли. Я замер тоже, но мозг мой работает быстро. Я замечаю в тоннеле справа проход, едва освещенной тусклой сороковатной лампочкой. Я стою у двери. Она в двух шагах от меня. Рядом с дверью – рычаг аварийного открывания.

Не теряя не секунды больше, я дергаю рычаг, одновременно хватаю девицу за волосы и подтягиваю к себе. Она испуганно визжит, но в темноте никто не видит отчего и все решают, что это просто у бабы паника. Кто-то тоже заскулил, кто-то ругнулся. Я схватил покрепче свою добычу и вместе с ней выпрыгнул из вагона. Приземлился очень удачно – на нее. Она охнула и повалилась от боли на землю – возможно при падении подвернула ногу, к тому же ее крепко придавил.

Не давая ей опомниться, я взваливаю ее на себя и мчусь в сторону лампы, на ходу запоминая очертания коридора. В следующую секунду я разбиваю лампу, и вокруг утверждается окончательная тьма.

Наконец! Вот оно – счастье обладания! Я кладу женщину на пол и зажимаю ей рот рукой, впрочем, очень скоро убеждаюсь, что это излишне – та молчит. То ли от страха язык отнялся, то ли потеряла сознание.

Я расстегиваю блузку, рву руками лифчик, долго и с насаждением мну ее крепкие небольшие груди. Потом стягиваю джинсы и срываю трусики. Они влажные.
«Неужто обмочилась от страха?» - думаю я, и в этот момент ее рука хватает меня за член, а вторая притягивает к себе. Я чувствую ее горячее дыхание, и вдруг понимаю, что трусики мокрые вовсе не от этого, она не обмочилась – она течет! Эта сучка возбудилась не меньше меня и едва сдерживает себя, чтобы не кончить. Я провожу языком по ее соску и слегка глажу влажную пизду рукой. Этого достаточно – она шумно кончает. Но на этом не успокаивается, - напротив, она начинает неистово сосать мой член, заглатывая его целиком. Я глажу ее груди, но она жестом требует, чтобы я щипал ее соски. Я начинаю гладить ее пизду, но она требует, чтобы я туда засунул руку чуть не по локоть. Наконец, она поворачивается ко мне спиной и насаживается на мой член. Два три движения и она опять кончает. Я же с удовольствием сжимаю этот крепкий зад, неспешно вколачивая в ее узкую пизденку свой хуй. Какое наслаждение ебать эту суку! Еще полчаса назад, я постыдно и мучительно сладко думал о том, как вечером буду дрочить на ее образ, очертания ее зада, на свою фантазию, окрыленную ее телом, но не более! И вот я трахаю ее, она кончает каждые десять секунд, сжимая влагалищем мой член и чуть не рыча в конвульсиях. Итак не останавливаясь, пока я не разрядился, эта сука кончила раз пятнадцать.

Времени прошло минут пять, не больше. Я сидел на полу, прислонившись к холодной стене коридора, она лежала рядом. В пятнадцати метрах от нас, стоял поезд, набитый людьми. Слышались голоса, женский и детский плач, переговоры с машинистом.

Я молчал. Она тоже. Так прошло пять минут. Потом все повторилось с новой силой.

Через полчаса мы возвращаемся в вагон. В темноте, нашего возвращения, впрочем, как ранее исчезновения, никто не заметил.

Скоро поезд продолжает движение. Все втекает в привычное русло. Лица людей, обмякают, сливаются с вагоном, прячутся за газетой или растворяются в экранах карманных компьютеров. Она стоит в двух шагах отменяя, гордая, независимая, в очках с уже накрашенными губами. Она не смотрит в мою сторону, она вообще ни на кого не смотрит.

Да это и неважно. Теперь я знаю, зачем эти женщины ездят в метро.