Последние комменты юзера Антон Михайлович

Антон Михайлович: это пиздец

Антон Михайлович: Я скобку как улыбку использую, здесь так не делают? Странно… Ну, хусим, не буду)

Антон Михайлович: Он сейчас, скорее всего чалится. У хозяина всяко лучше, чем под забором.

Антон Михайлович: Поликарп, ты хочешь ещё? Пожалуйста!

Баллада Азазелло.

Ещё одна закончена глава,
Ещё один виток моей спирали
На жизненном пути. И все слова,
Что мы с судьбою вместе подбирали
Закончились. И не о чем писать…
Что впереди, то, в сущности, не важно:
Я снова на перроне, и опять
Бросаюсь в преисподнюю отважно!
Не брита две недели борода,
Нехитрый скарб вместился в чемоданчик,
А где-то в синей дымке города…
Я на дорогу пригублю стаканчик,
На корточки присяду у стены
И закурю. Вот ручка и бумага –
Я уезжаю!.. Нет моей вины,
Что я – боец, охотник и бродяга,
Что нету домовитости во мне,
И жизнь моя – бессмысленная битва,
И вою по ночам я при луне,
Понты и воля – вот моя молитва!
Мышиная возня вокруг рубля,
Который я копить не научился,-
Такая жизнь совсем не для меня,
Не за неё я по ночам молился!
На свете столько мест, где не был я,
И столько стран, и столько континентов,
И пусть в моём кармане ни рубля,
Бывало, я вообще без документов,
Без денег, автостопом по стране,
Стихи читал в гостиницах водилам.
Пять тысяч миль – один и по зиме!
Сквозь три границы – в этом моя сила!!
И мой удел – всечасно быть в пути,
Пусть этот путь страшнее ада Данте:
Я не могу по аду не пройти,
Не ошарашив ад своим талантом!
…Ещё одна закончена глава,
И следующий виток, как длань Господня!
В кармане сигареты и права,
Здравствуй, Мессир! И здравствуй, Преисподня!

Антон Михайлович: Гельмут, Поликарп, спасибо! Для меня это высшая оценка моего творчества. Тронут. Не ожидал даже.

Антон Михайлович: Вот с тех пор работаю Мефистофелем.

Антон Михайлович: Я поясню, с чего всё началось. Дело в том, что однажды мне пришлось продать душу Дьяволу. Практически в прямом смылсе. И вот как это было:

Рождение сына.

Кто из отцов хоть раз бывал на родах,
Когда жена в наркозе просто спит,
А из неё, в околоплодных водах,
Из вскрытой матки кто-то вдруг кричит!
Такое зрелище не всем под силу,
Но те, кто досмотрел всё до конца
Меня поймут. Мы подарили миру
Раскрытые и матки, и сердца, -
Мы подарили жизнь и заслужили
Это святое право мужика –
Присутствовать при родах разрешили,
Иль в обморок упасть у нужника.
…Я помню, как стоял тогда в палате,
Я первый слышал, как ты закричал!
«Рудковский, у вас сын!» В белом халате,
Я первый в этот мир тебя встречал!
«Ну, радуйся, папаша, всё в порядке!
На девять баллов – редкий позитив!»,
От радости пустился без оглядки
Поить родной врачебный коллектив!
…Я открывал четвёртую «Московской» -
Из памяти мне это не стереть –
«За сына тост!» И вдруг звонок: «Рудковский?
У мальчика клиническая смерть…
Несчастный случай…» Дальше я не слушал,
Запрыгнул в «скорую»: — Гони, отец!
Какому Богу заложить мне душу?
«Несчастный случай – это не конец!»
…Это не может быть, так не бывает,
Ведь точно так же дочек схоронил!
Теперь Бог сына дал и забирает,
Я милости Всевышнего молил!
Дай парню жить, упрашивал я Бога,
И под сиреной я летел в роддом,
Теперь в реанимацию дорога,
Доклад врача, чуть сбивчиво, с трудом:
«Я сразу же заметил тахипноэ
За сто пятьдесят. И акроцианоз.
Нас с санитаркой было только двое,
Она неопытна…и вот – курьёз:
Головку поддержать – двенадцать унций…
И дисторзия шейных позвонков…
Сдавление мозга… Остановка функций…
Заинтубировали…Шесть звонков,
А что ответить? То, что жив ребёнок?..»
Он шёл за мной и что-то лепетал
Про маску, про бахилы из пелёнок,
А я – в реанимацию бежал!
Мне никогда не позабыть картину –
Этот комочек синий в проводах,
А Бог решает – нужен ли он миру?
А я сползаю по стене в слезах.
…Три с половиной дня он был на грани,
То вынырнет из комы, то войдёт,
Три с половиной дня носили маме
Чужих детей, «коль молоко идёт!»
И вот тогда я продал чёрту душу:
-Возьми, Мессир, в чистилище меня!
Тебе ведь Азазелло тоже нужен,
К тому ж поэт! И вот с того уж дня
Мой сын растёт богатырём-красавцем,
Спортсмен, баскетболист, студент, а я
Заведую потусторонним царством –
Слежу за поддержанием огня!

Антон Михайлович: Херни в голове не просто много, она (херня) лезет и лезет из меня. Наверное, скоро умру на самом деле. Хватит уже клинических смертей, даёшь биологическую!

Антон Михайлович: Darkoboar, я просто ответил на вопрос Дервиша. Ответил, нехотя, честно. Я не хочу здесь вообще говорить о работе. Я так же не хочу, чтобы кто-то из вас, парни, стал моим пациентом — не дай БОГ! Давайте здесь говорить только о творчестве, а не о болячках. А то всегда так — как узнают, что врач, обязательно базар переводится на болячки, заебло!

Антон Михайлович: Да, возможно ты прав: венец может быть НА голове, но никак не ВМЕСТО. А если он такой большой и мохнатый, что сквозь листья и головы не видно?

Антон Михайлович: Там, где у меня совесть была, давно уже вырос хуй, Дервиш. Что скажешь по поводу стиша? Жду конструктивной критики)

Антон Михайлович: Мне же по ночам не спится) Вот и хуярю каверы в свободное от написания стихов время)

Антон Михайлович: Дима, я этим не занимаюсь. Закодироваться, подшиться — это к ортодоксальным наркологам. Я занимаюсь ЛЕЧЕНИЕМ, а не кодированием. Надо 3 трезвых дня, и — на первичную консультацию. Вся информация — на www.stopalko.ru
А по ночам всё равно не спится, хоть и специалист)

Антон Михайлович: обидно за племя мужское — ведь именно так видят мужика воинствующие феминистки… и, сцуко, они правы!

Антон Михайлович: Мне понравилось.

Антон Михайлович: А, дак ты мальчик! Извини, парень, за бабу принял)

Антон Михайлович: Танюш, а прозу презренную не пробовала?

Антон Михайлович: чёта я наверна не туда свои высеры хуярю… чуствую себя слоном в посудной лавке, не разобрался ещё здесь до конца… здесь всё-таки каверы походу важнее стихов… ладно, буду каверить… но дедовщины, блять, не потерплю! Михалыч.

Антон Михайлович: Гельмут, уверяю тебя, мы не встречались)

Антон Михайлович: Молоток, Данил, претендуешь на новый поэтический стиль, продолжай!