Как я люблю эту жизнь!

Автор: Броненосец Одинокая бабушка, неловко семеня распухшими ножками, брела по проспекту. Она была одета в старое пальто и, несмотря на по летнему жаркий майский воздух, чувствовала себя комфортно. Ей, как и всем старым бабушкам, было очень уютно в зимней одежде весной. Настроение у нее было отличное, но не такое отличное, какое бывает у молодой девушки в ее первую весну, а такое, какое бывает у дальнобойщика вернувшегося с дальнего рейса, сидящего за семейным столом в ожидании горячего домашнего ужина. Ее походка была несколько сумбурной, бабушка то ускорялась, то замедлялась, непрерывно стуча потертой клюкой о лужи городского асфальта. Со стороны она напоминала очень старую спортивную машину, двигатель которой уже не может держать скорость и тянет корпус вперед резкими прерывистыми толчками. Однако внутри, в душе, бабушка была спокойна и невозмутима, ничего не отвлекало ее от ходьбы, никакие мысли не лезли ей в голову, потому что там, в сознание, равномерно и однородно, как газ в колбе, располагалась одна единственная идея. Этой идеей был Собес. Бабушка шла туда, сегодня был день выдачи пенсии.

Собес находился в старом кирпичном здании с облезшей желтой крышей. Бабушка всегда удивлялась, почему крыша желтая, как будто тут принимают не пенсионеров, а душевнобольных. Она с трудом поднялась по ступенькам, зашла в холл и заняла очередь. В душном зале было много таких же как она пенсионеров - ровесников, многих она знала, многих очень давно. Не прошло и пяти минут, как бабушка включилась в шедший медленным шагом разговор – очередь предстояла длинная. Обсуждали как всегда: внуков, сериалы, огород и болезни. Бабушка была страстной собеседницей и с жаром доказывала и убеждала; она была душой компании и центром дискуссии, так подумал бы любой видящий ее в данный момент человек. Однако шторм бушует на верху, а в глубине тишина и мрак, так было и с бабушкой, все та же мысль все так же мирно и спокойно жила в ее душе. Мысль правила бабушкой, она тихо говорила : «Надо взять пенсию, надо выйти из собеса, надо прийти домой, надо вызвать врачей…»

Бабушка шла домой, она порядком устала и хотела добраться побыстрее. Ее движения стали совсем уже дергаными, даже несколько комичными. Она шла и шла, ей осталось пройти вот этот пустырь, поворот, еще немного и дом будет рядом - она торопилась.

Неожиданно постоянная, монотонная мысль в голове бабушки пресеклась. Мысль изменилась…

- Почему? - спросила она бабушку.
- Почему тебе так не повезло в этой жизни? Почему тебя никто не любил? Почему ты никого не любила? Почему твой единственный сын сейчас лежит облеванный и зассанный в твоей квартирке и ты отдашь всю свою пенсию врачам, лишь бы они вывели его из этого чудовищного запоя? Почему? Ты никогда не думала, почему твоя жизнь сложилась именно так? - тихо прозвучало в бабушкиной голове.

Бабушка остановилась, ноги ее подкосились, ей было тяжело стоять - она упала. Кровь потекла по ее лицу, внезапно стало больно, очень больно. Лежа на спине в луже дворовой грязи, бабушка увидела молодого человека. Он стоял прямо над ней, и весеннее солнце, как при солнечном затмении, создавало корону вокруг его силуэта. Парень держал в руке окровавленную монтировку. Согнувшись, он снял с бабушки пальто, деловито обыскал его и ничего не найдя откинул в сторону. Он обыскал сумку и уже в злости отшвырнул ее, она был пуста.

-Где деньги, бабка?
- мммм
- Сука, не пезди, я шел за тобой от собеса? Гдя, блядь, пенсия?
- ыыыы

Озверев, парень тремя ударами размозжил голову бабушки в кашу. С ухмылкой обезумевшего человека, он несколько раз с чавканьем наступил в окровавленную жижу из ее мозгов и костей. Не без сладострастия он разорвал платье на груди мертвой старухи. Замшелый лифчик и довоенные панталоны отлетели в сторону. Парень стащил штаны и плюхнулся на обезглавленное тело…

Надругавшись и весь перепачкавшись, молодой человек поднялся. Он уже собирался уходить, но краем глаза заметил приколотые булавкой к внутренней стороне лифчика деньги.

- Какой охуительный день! - во все горло прокричал парень, глядя в голубое небо, - Как я люблю эту жизнь!