Трезвость-пять. Конец.

Автор: Психапатриев Продолжение. Начало тута
и здеся, и вот здеся еще и кароче вот есчо

Над колючей проволокой висел потускневший деревянный транспарант: «Новохрущевцы! Добро пожаловать в Длинное!!!». Грунтовая дорога, резко, километра за полтора до забора перешедшая в довольно ровное асфальтовое покрытие резко обрывается перед самой колючкой. За транспарантом начинается почему-то
Порвав в двух местах куртку, я перелез через колючую проволоку. После примерно получаса ходьбы по редкому осиннику признаков хоть какой-либо жизни не обнаруживалось.

Лес. Глушь. Только легкий прохладный ветерок колышет кроны стройных осинок. Воздух здесь чистый, с едва уловимым чуть терпким лесным ароматом. Вдыхаешь полной грудью, задерживаешь на секунду выдох, и… приятная прохлада обдает всего тебя изнутри. Чу! Защебетал клёст. А вот, к задорному лесному солисту в тон присоединилась трясогузка. Летят, подгоняемые ветерком счастливые лесные напевы, кружатся меж грациозных стволов.
Привет, боровичок! Вылез дружок, насупившийся, из под мха, грибочек. Шляпку свою знатную солнышку подставил. Капелька росы, будто подмигивает: «Возьми, сорви меня, я - гриб вкус-ссс-сный, важный!». А кто это тут такой резвый? Юркий, быстрый, прошмыгнул, так, что трава только зашуршала. Ящерка? Жилец, какой, мелкий лесной? Не бойся меня зверек, я тебя не обижу. Я у тебя в гостях. В лесу. А хозяев обижать – последнее дело. Знаем – плавали. И, вправду, как будто мне поверил, мордочку свою славную из травы высунул. Так, это же бельчонок! На тебе крошек хлебных горсточку, забияка. Где же, наконец, этот ёбаный поселок?

***

Сон ндцатый, к «Алкочоксу» отношения не имеющий. Наверное.

- Жила была девочка Греттель. Такое у нее имя, значит было. Немецкое.
- Баба, так все же немцы – фашитсы. Гитлеры.
- Ну, что, ты Славик. Далеко не все. Люди всякие бывают. И немцы тоже. И фашистов сроду сейчас больше нет. В войну всех поперебил дедуля твой. Разве что Франц Карлович. Так, ведь он и не фашист вовсе, а, просто, гандон порядочный.
- А, что такое гандон, бабуля?
- Ну… это значит, хороший человек. Добрый, мягкий, честный. Я же говорю тебе – порядочный.
- Дальше баба… сказку…
- Хрррррр-р-р-р-р-р-р-р
- Баба, не храпи!
- А!? Да?! Что?!
- Сказку, про девочку Греттель.
-А ну да. И подарил добрый волшебник Геббельс девочке Греттель склянку с волшебным кипятком. А она, домой прискакала, вылила тот кипяток себе на лицо. Ошпарилась, и песенку специальную волшебную спела:
«Кипяточек кипяток, отправляйся за кусток. Сделай дырку, сделай пук. Возвращайся дриснув в круг». И все вокруг Греттель вдруг закружилось, закипело и сразу перенеслась она в Волшебный Мир Кипятильников, где жила…. Ладно… Спи Славка. Спи, а я пойду с курями уладюсь…

***

Сначала я наткнулся на поросшую дикой травой детскую площадку. Из разросшегося папоротника торчало ржавое колесо карусели. В паре метров от нее стоял сваренный из обглоданных коррозией водопроводных труб, самолет. Чуть дальше – сгнившая деревянная песочница. Значит, Длинное было где-то рядом. И, скорее всего оно окончательно вымерло. Ни голосов, ни печного дыма, ни звуков техники. Кого здесь убивать ебанутому эстонцу? Все здесь давно уже само мертво.

Пятиэтажное здание хрущевских времен, будто само выскочило на меня из леса. Серый торец его было сложно разглядеть между осинами. В абсолютной тишине я вышел к нему. Нештукатуреные бетонные плиты, подъезды с обвалившимися козырьками, черные дыры окон с покосившимися рамами. «Хрущевка», брошенная своими обитателями, уходила далеко в лес. Конца этого странного дома я не видел. Боясь нарушить мертвый покой пятиэтажки, я, не заходя в подъезды, шел по выстеленной бетонными плитами дорожке, вдоль нее. Лес расступался, менялся ландшафт, то - уходя в овраг, то - поднимаясь в гору, а дом все не кончался. У подъездов беспорядочно громоздились забытые выросшими детьми качели и карусели, догнивали свой век брошенные «запорожцы» и «москвичи», стояли переломанные и облупившиеся скамейки. Все это уже лет двадцать, как поросло травой, умерло. В некоторых местах из остова мертвой «хрущевки» вывалились рассыпавшиеся, с торчайщей арматурой плиты, обвалилась шиферная крыша. Я сел на, казавшуюся целой, скамейку и огляделся. С фасада дом окружал лес, лес даже без каких-либо признаков воздействия на него цивилизации. По обе стороны, уходя за горизонты тянулся бесконечный, мертвый дом. Я забежал в подъезд, вышиб ногой дверь, выходящую на лестничную площадку. В квартире было пусто. На стенах – обрывки грязный желтых обоев, на полу – съежившийся от времени линолеум. Я выглянул в окно. С другой стороны было то же самое... Бесконечность леса и дома. Я бежал вдоль дома. Ноги отваливались, горло пересохло, но я бежал все дальше и дальше, останавливаясь на минуту отдышаться, и вновь продолжал бег. Дом не заканчивался. Я забегал в пустые квартиры, выламывал двери и окна, истошно орал, и бежал. Дом не заканчивался.

Кусок арматуры, предательски торчащий из травы, я не заметил. По твердой шишке выступившей на уровне голени, сделал вывод, что нога сломана. Примотал к ней щепку, час передохнул и резко повернул перпендикулярно поселку «Длинное». Как доковылял я до железной дороги, уже не помню.

***

Тайны Века
Дом, который построил Никита
Пытаясь решить жилищный вопрос, советские ученые построили бесконечную «Хрущевку» в другом измерении.

«… возглавить научно-исследовательский институт было поручено патриарху советской пространственной метафизики Севостьяну Васильевичу Крынцу, ученому с мировым именем, академику РАН, почетному профессору Пражского университета…»

«…Первый эксперимент по выведению «бесконечного дома» в другое измерение закончился плачевно. Палатку с собачками-испытательницами Зойкой и Дойкой разметало по подпространству на кварки. А в ноябре 1957-ого случилась трагедия. После личной встречи с Хрущевым, Севостьян Васильевич пережил инсульт и скоропостижно скончался 1 декабря, перед самым пуском пробного тетраэдра... Великому ученому было 73 года. После его смерти НИИ возглавил Андрей Борисович Семенов, бывший доцент кафедры подпространственной метаметрии. Коллектив ученых продолжил работу, несмотря на неудачи и трагедию…»

«…7 ноября 1961 года в Длинном был настоящий праздник – дом принимал первых постояльцев – молодые семьи, приехавшие по комсомольской путевке…».

«… Несчастные случаи продолжали происходить, хотя и реже. О них даже забыли после ввода в эксплуатацию пятого этажа…»

«...Несмотря на протесты ученых, проект пришлось закрыть и заморозить. До сегодняшних дней все документы на эту тему были засекречены...»

Оскар МЯЭОТС. Фото.

***

Очнулся я на железнодорожной платформе с углем. Колеса мерно постукивали – поезд спешил в сторону восхода. Лежать было неудобно, и я приподнялся, облокотившись спиной о деревянный борт. Нога, блядь, болела. Напротив меня лежал картонный ящик. «Крынц» - было выведено на нем зеленой краской. Я сорвал картонную крышку. Водка. Отвернув пробку, я всосал себя четверть бутылки. Ебал я в рот ваш «Алкачокс».

Психапатриев ©