Осенний сплин. Парижская тема.

Автор: Trezor Осень 1992 года. Париж манил и одновременно пугал. Пугал возможными насмешками над неотёсанностью постсоветских манер, легендарными бутиками и утончённостью, которую предстояло познать. Сомнения, как оно там сложится, несколько отступали при мысли о том, что еду не один, а с человеком, неоднократно бывавшим там, к тому же очень нихуёво говорящим на французском. И хотелось ебаться. Объект вожделения в этот вечер встречалась с одноклассниками, обещав, впрочем, придти, дать и дать список подарков из «оттуда». Оставить семя на Родине хотелось, а Лена всё не шла. Выпил джина. Через полбутылки пошёл проверять, как она там празднует. В итоге на пустом месте получился скандал и ссора. Зачем? Хуй знает, но на утро имел полное моральное право на сочувствие: ярко выраженное похмелье, душевную рану и перспективу одиночества.
«Шереметьево» всегда было прикольным местом. Чумные прилетевшие, одухотворённые вылетающие, озабоченные встречающие-провожающие и таксисты. Пёстрая по-деловому сосредоточенная толпа, подчиняющаяся шелесту табло, главными на котором в то время были стрелки. Хуяк, и караван вылетающих в Дубаи несётся из правого крыла в левое, сметая табун вылетающих в Гаагу, несущийся из левого в правое. Одежда- твои рыцарские латы. Костюм и дерзкое лицо открывают пути, недоступные джинсам. Но на этот раз в зале отлёта царила атмосфера эйфории. Вылетающие в Париж во всём правом крыле были одни, рейс вылетал по расписанию и впереди «Мон Пари, та-та-та, тада-дам, та-та-та»… Таможенники и пограничники старались во всю, чтобы мы не забыли, откуда мы родом. «Во фляжке нельзя, только в стеклянной таре… - Да понюхайте, это ведь водка!...- Сейчас эксперта вызову, он на анализ заберёт, по прилету получите… - Я её выпью!... – Это не возбраняется…». Фляга- поллитра. До сих пор перед глазами стоит рентгеновский снимок моего щегольского портфеля: «валетом» две литрухи и четыре банки икры. Таможенница смотрела с такой укоризной, что я был действительно готов провалиться сквозь землю. Со старшим нашей делегации из двух человек было проще: он утром накатил пива и был разговорчив и мил, куря, выпивая и опять куря.
Слово за слово, хуем по столу, сдав багаж, стоим у гейта, попутчиков рассматриваем. Стая деток, упакованных с ног до головы, на экскурсию. Французы с дредами, девочки- цвет нации (ебаться всё ещё хотелось) и бизнесмены. Каждый попутчик- запоминающаяся личность. Толстый милиционер с рыбьими глазами на последнем контроле щупал всех. И жопу и за яйца. И пизду, буте такая у кого случалась. Без разбору. Народ в самолёт шёл в задумчивости, практически безмолвно. Расселись и стало повеселее «Приветствуем… на высоте.. время прилёта…положение автомат…» Разбег - рёв - взлёт - аплодисменты. «Вина? Да, у меня стресс, но я держусь… Прилетим- позвоним» «Я когда в командировке, тоскую- пиздец… Загляните вечером в «Конкорд»- выпьем… А Вы не курите? Понимаю, но воздержаться не могу- у меня стресс..» У туалетов стояли российские курсанты в военно-морской форме. Зачем им в Париж? «Внимание! У нас на борту детская делегация. В этой связи командир корабля принял решение объявить рейс некурящим… Да пошёл он на хуй! Пусть ссаживает!» Французы с дредами, по-моему, курили травку. Они сидели на сложенных сидениях спиной вперёд. Так и долетели.
В принципе, «Шарль де Голль» тоже впечатляет- трубами- эскалаторами и масштабом неразберихи. Меня обнял за плечи лысый юноша с серьгой в носу и балахоне. На чересчур энергичное «What» он пробормотал типа, «чат э литл эбаут веза» и свалил. У стршего раздувалсь ноздри. Ещё немного и всё. Всё наше. Вперёд, блядь! И мы бросились покорять этот город. Хуйня, что таксист не знает, как ехать, мы показали, заодно обзорную экскурсию провели, в карте ориентирумся.
И вот, здравствуй, город. Пиво и «плят де мар». И никаких душевных ран и терзаний. Охуительно. Просто охуительно. Золотая осень в Периже. «Э муа марше этэ сьюи.. Э вон сё те нож мон гид – Натали…». Да, истинный парадиз.

А парижские коллеги? Это просто пиздец. Простят всё, если их не напрягать. А напрягает их всё, кроме выпивки и презентов. Ну, может, беседы о том, какую выгоду от сотрудничества с тобой поимеют. А вот поесть-попить с тобой- завсегда пожалуйста, даже с удовольствием. И они не любят английский язык. Ни слушать, ни говорить на нём. А я не знаю французского. И как? Компромисс. Я на английском, они на французском. И ничего, разговоры клеились.
На второй день старший решил, что пора мне и самостоятельно визиты делать. Сделал, хуйле… Пришёл, отрекомендовался, был встречен и препровождён… «Гуд монинг, найс ту мит ю, Вуд ю лайк то енджой сам шапень?» А чё, давай, енджой. И свою литруху с банкой икры- в презент, один хуй тут же раздавили, а ещё кальвадос и флакон мари бризар. К часу если не в гавно, то в приграничное состояние точно. Но до бульвара Осман добрался. Удивительный народ парижане. Даже толкаются весело, извиняются и улыбаются. Я вроде тоже насобачился, чего там, вроде всегда незлобивым был, это жизнь у нас такая. Улыбки и пардоны как из рога изобилия сыпятся и настроение просто изумительное, сплошной позитив и восторг. Шёл дождь, а зонт остался дома вместе с переживаниями. Где российский командированный может в Париже купить зонт? Естественно, в бутике «Жорж Гаспар. Нью-Йорк-Париж-Токио». За четверть командировочных. Но какая девушка! Я еще и трость купил. И локон волос на память попросил. И получил его! Я шагал по облакам и любил весь этот мир.
В гостиницу вселилась человек сорок школьниц итальянок. Они были шумны и похотливы, трое подсели ко мне за столик и стали откровенно кадриться. Узнав, что я из России, спросили про Ленина и на ком русские женятся, в смысле, с кем ебутся. От греха уберёг появившийся старший, громко спросивший «лемониамо?» и тихонько добавивший на нашем «бляди».
Школьницы были шумными. А по ночам выли. Наверняка ебаться хотели. Французы повесили объявление, типа, не прекратите, выселим, там Вас и выебут. Выли всё равно, но гремящим шёпотом.
А я радовался легчайшей атмосфере города, походу на Эфиль тауер, набережной Сены и Александровскому мосту и пиву с лимонадом. Переживания были забыты и казались смешными. Духи в розлив, мечта дамского угодника, планы по коварному обольщению всех и вся по возвращению. А пока мы шли с офранцузившимися арабами в эротический театр, расположенный где-то в районе Сорбонны.
Честно признаю, подобное действо я видел впервые. Билеты на одно и то же представление стоили по-разному. «Смотреть», «Смотреть трогая», «Участвовать». Так как арабы были ещё и деловыми партнёрами, было принято непростое решение участия в экшене не принимать, рукам волю не давать, а буде эрекция наступит, гасить алкоголем.
На сцене крепенькая девушка наказывала хрупкую блядовитую горничную за пыль на комоде. В самый ответственный момент обе поднялись как ни в чём не бывало, хотя по ходу дела множественные оргазмы просматривались, поклонились и их сменила девушка-палач, пригласившая зрителя-участника. По мере того, что с ним делали, я жалел, что не заплатил за участие. Останавливала только публичность действия. Но, как всегда, в самый ответственный момент, всё закончилось. И пришли кошки. Голые девчонки ползали по зрителям и мурлыкали. Особенно они измывались над жадинами, не заплатившими за потрогать. Хуй стоял как деревянный. Арабская диаспора пыхтела, постанывала и украдкой всё-таки трогала девичьи прелести. Алкоголь не помогал. К счастью, пытка через десять минут закончилась.
Желающим поебстись раздали альбомы с актрисами, фотографиями и стоимостью. Старший загадочно нюхал безымянный палец правой руки. Очередь желающих была внушительной- человек пятнадцать. Пошли к Сорбонне, в многочисленные кафешки, где несмотря на поздний вечер, бурлила жизнь. Гомон, смех, пение- всё радовало и зрение и слух. Но разговор всё равно сворачивал на половой вопрос. Жрицы любви ждали нас либо в клубах, либо в машинах на бульваре Осман. Либо на улице, что по слухам, опасно. На этой ноте мы со старшим остались вдвоём. Он последний раз понюхал палец и рванул к стоянке такси. Я думал, что он запланировал выебать тётку-таксистку, так мило они чирикали и смеялись. Конечная точка поездки оказалось клубом с женщинами и денег с нас не взяли, типа это заведение всё покроет, если купите там выпивку. Хуёво вы знаете русских, мадам. Мы даже не стали заходить, решив выступить по пиву в другом месте. Да, это было здорово. Наебнуть пивка и по Елисейским полям неспешно пиздовать в гостиницу. Лёгкость бытия- правильное определение этого состояния.
Настоящее бистро, ведущее историю от 1812 года тоже оставило самые приятные воспоминания. Попытка припарковаться удалась только с пятого круга- я, как самый молодой, был выброшен из машины с наказом держать место и я честно держал, стоя спиной к гудящим и делая вид, что играю на скрипке. Не успели сесть, как на стол метнули хлеб, колбасы и вино. Кухня, вина, компания… О лучшем уже не мечталось.
В обед старший отравился устрицами. Это было очевидно, потому как одну он меня съесть заставил и я пол дня исходил на высерки, пугая контрагентов частыми отлучками и нездоровой бледностью. Сам он лежал в гостинице, пил виски, блевал и какал. С вариациями. Но русские своих не бросают. Где должен питаться человек, только- только оправившийся от пищевой интоксикации? Да, правильно, в китайском ресторане. «Ты же был в Китае, должен знать язык.»,- старший не оставил мне выбора. «Лянга мифань, лянга чедзе, уга арлянь»,- смог озвучить, в остальное ткнул пальцем. Адаптированный китаец официант сходу принял правила игры. Говоря по-китайски, показывал жестами всё, что имел ввиду. Мне оставалось кивать и говорить «хао» и «похао». Без засады не обошлось. Китаец хитро улыбнулся и задал длинный вопрос не по теме. «Да иди ты на хуй»,- подумал я, вслух сказал «Ши Сан Линь». Китаец закивал и заулыбался, а я сорвал аплодисменты старшего. Что имел в виду официант, я так и не понял, но я ему ответил «Могила семи императоров».
Голова было полна мыслей о необходимости качественного преобразования мира и его окрестностей, планами самосовершенствования. Кофе, круасаны, последние подарки, бутылка Перно «в бар», такси и «Шарль де Голль». «Жаль, к инвалидам не сходили»,- да, жаль. Да ладно, Родина ждёт нас. Улыбчивые пограничники и родной «Аэрофлот». Федосеева-Шукшина у трапа «Эти цветы со мной из Монако…» и спящий у иллюминатора Куравлёв.
Какого-то хуя не взлетаем. Курить нельзя и сильно хочется в туалет. Нельзя. Ждем пассажира. Через час подъехал в хлам задумчивый необъятный член Госдумы второго призыва. Его багаж грузили ещё полчаса. Он ловил стюардесс и пытался затащить их в сортир. Но он туда не мог влезть по габаритам. Он злился и пил виски.
Долетели. От депутатского шоу уже было немного не по себе, но впечатления от поездки ничто не могло омрачить. Но вот и «ремни, не курить», посадка и граница на замке. В смысле, ни одного пограничника и не на чем сидеть. Час. Второй. Мы уже перезнакомились. Певица с пуделем- она из Театра оперетты, два жеманных модельера, несколько девушек-красавиц «в отпуск», четыре бородача возвращаются с олимпиады по физике. У старшего- неизменный виски. На всех и из горлышка под шоколадку певицы. «А спойте?» «Севастопольский вальс, золотые деньки». Охуенный сюр. Когда допили Перно, которая «в бар», пришли пограничники и еще за два часа пропустили нас на Родину. Трость таможенник долго крутил в руках, потом предложил под угрозой изъятия мне самому достать клинок. Долго не верил, что там его нет. Просветив на рентгене, сменил гнев на милость. Отпустил с миром. На Родине было мокро и такси за 50 баксов, потому, что водитель не дождался и думал, что мы уже уехали. «Ну и как в Париже?»,- спросил таксист. «Хорошо, не то, что здесь»,- ответил вымотанный старший. «Там и поесть в любое время дня и ночи можно, народ приветливый, цены приемлемые, да и вообще всё на порядок лучше, чем у нас».
«Ну и нехуй туда ездить»,- ответил таксист.
Что дальше? Париж опять манил и одновременно пугало возвращение домой…