Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
За жизнь:: - РазговорРазговорАвтор: Филип Фишер - Если любимый человек умер раньше тебя, то он тебя там ждёт. А ты здесь тоже должна ждать - того момента, когда к нему отправишься. И он всё видит оттуда, потому что от него уже только душа осталась, а душа без тела чистая и всё видит. И часть этой души его теперь по тебе скучает и каждую секунду на тебя смотрит. Как будто рядом живёт. Так что когда Длинного в цинке привезли, то это уже не Длинный был.- Да? Бля, я тоже слышала, мне Шерстнёв говорил, что ему, короче, какой-то кекс сказал, что слышал от одного военного, который там был, что это вообще мог и не Длинный там быть внутри. Что их там, например, убивают человек десять, а начальству неохота разбираться – кто там кто, а тем более, если кому-нибудь что-нибудь оторвало - руку, там, ногу или голову. И их поэтому просто запаивают в цинк намертво, чтобы никто не знал что там внутри. Прикинь, может Длинного вообще другие люди хоронили, вообще ему незнакомые. Пиздец… - Да нет, дура, я те ваще о другом. Я к тому, что если там даже и Длинного было тело… - А прикинь если нет? Охуеть! Какой-нибудь, вообще, хохол из Хабаровска… А я гроб обнимала, рыдала… Пиздец, и так не только я, а до хуя кто… - Блять! Да вот я об этом и говорю! Да хоть айзер из Баку, хоть дебил какой-нибудь из шэдэ! Ты-то рыдала, потому что здесь, в Москве, на Земле, ты с ним больше не встретишься никогда. Но на небе он тебя ждёт и, кто бы там не был - в цинке, Длинный, а точнее его душа, видела, что ты именно по ней плачешь, потому что любишь её. И ей там, наверху, хоть она уже и наверху, но тоже без тебя хуёво, потому что известно, что браки совершаются на небесах и люди, которые на Земле друг друга любят, наверху навсегда душами объединяются. - А если у меня, например, с другим каким-нибудь парнем через несколько лет что-нибудь будет? Ты пойми, я Длинного очень любила и ждала из армии и чуть с ума не сошла когда узнала, что его убили, когда гроб пришёл, когда похороны были… И сейчас тоже люблю и до сих пор не могу поверить, что его больше нет. Иногда, бывает, сижу ночью у себя в комнате, все уже спят, я сижу, курю в окно, и прямо реально кажется, что дверь входная открывается и он там входит тихонечко, разувается, что сейчас войдёт в комнату, живой… Хотя мы даже вместе-то вот так и не жили никогда – если и проводили вместе целую ночь, то только где-нибудь у друзей или когда чьи-нибудь родаки уезжали или, вообще, три раза в подъезде… - В подъезде? Охуеть… В каком? - Два раза в первом, а один раз в третьей белой башне. - Охуеть! И где вы спали в первом? На коврике у тёти Туси что ли? - В первом – прямо на батарее, на высокой, слева от лестницы, рядом с почтовыми ящиками. Картонками застелили решётку сверху и спали. - На батарее? Вы охуели, её ж с улицы видно! Да и подъезд весь вас видел походу, кто мимо проходил… И никто не наехал? Вас, по идее, могли начать нахуй оттуда посылать… - Пиздели чо-то… Бабка одна вдруг начала наезжать, что ментов вызовет сейчас, что мы охуели совсем. Ну, Длинный её нахуй послал и сказал, что, типа, «вызывай, бабка - мы всех ментов знаем». А потом ночью ещё какой-то мужик с работы возвращался, хуй его знает почему так поздно, но реально с работы – на вид уставший и не бухой, а Длинный куском кафеля лампочку разбил и в подъезде темно было. Ну, этот мужик стал наезжать, что хули мы лампочку разбили и что, вообще, поздно уже и подъезд – это не ночлежка. А Длинный ему стал втирать, что лампочку мы не трогали и, как раз из-за того, что это был самый тёмный подъезд его и выбрали. И, типа, добавил, что тем более, что поздно и сейчас свет никому уже не нужен. - Бля, Длинный как всегда – ни дня без выебона, бля. Ну и? - Ну и. Мужик этот стал в залупу лезть… Вот тоже непонятно – идёт с работы ночью, заебался небось, жрать хочет, завтра опять на работу… Мы лежим, болтаем, никого не трогаем. Ну, пососёмся если только, да и то – когда никого не видно. Ну вот, Длинный, типа, отшутится хотел, а тот не понял и стал наезжать, что если мы сами не слезем с батареи, то он нас вниз спустит. Ну, Длинный ему на это сказал, что, типо, в армию уходит через три дня и он тогда отвял. - А это за три дня до проводов было? - Ну да… За три… А потом проводы… - Проводы я по-о-о-о-о-о-о-омню, блять… Прикинь, с Колбасиным вчера на Чуйкова встретилась – я к метро шла, мимо интерната, а он, типа, уже оттуда. Прошёл мимо, козёл, вообще ни слова не сказал, как-будто незнакомы… - А потом похоронка… И вот чо я тебе сказать хочу, что ты мне про душу говорила.. - Да, чего? - Ну вот, Ир. Я, конечно, очень люблю Длинного и всегда буду любить и у меня до сих пор никого нет и я не представляю, что я могу кого-то обнять, поцеловать, там… - Ну, правильно. И чо? - Ну вот, правильно. Но я вот уже несколько месяцев задумываюсь, всё чаще и чаще, что мне ведь всего восемнадцать. И что – значит у меня теперь не будет ни детей, ни семьи? Значит мне одной теперь куковать до старости и, как ты говоришь, ждать пока я умру, чтобы с Длинным одной душой стать? - Почему это? Ты чо – дура? Запомни – если Длинный погиб, то это не значит, что ты не должна продолжать жить. Я уверена, что и он, там, наверху, тоже с этим согласен. Ты должна выйти замуж, детей родить и вырастить. Моя мама и, между прочим, твоя тоже так считают. Да все так считают, все! И никто тебя ни за что такое не осудит, так что не заморачивайся, Юлюш, я тебя умоляю. Мы все охуеваем до сих пор, что Длинного больше нет и, уж тем болеее, представляем как тебе хуёво, но для тех, кто жив - жизнь продолжается, так что ещё раз повторяю – не-за-ма-рачивайся. - Ну как? Как тогда ты говоришь, что Длинный меня ждёт и когда дождётся, то наши души станут единым целым, потому что мы любим друг друга? - Ну, а хули тут непонятного? У тебя будет нормальная человеческая жизнь - семья, дети, но в сердце ты будешь любить Длинного и от этой любви его душе будет легче тебя ждать и, в итоге, когда Бог тебя заберёт, то вы сразу же объединитесь, навсегда. Хули непонятного, Юль? - Непонятно то, что если ты говоришь о том, что у меня будут дети и будет семья, то значит у меня будет и муж. Я ж тебе, блять, не Дева Мария… И что получается? Ему, этому мужу, тоже ведь будет хотеться с кем-нибудь объедениться, и ни с кем-нибудь, а со мной – он ведь меня любить будет, раз уж, там, семья, дети… И с кем он сольётся на небесах? Со мной и Длинным третьим будет? Или это не мои проблемы – с кем мой муж и отец моих детей сольётся? Пускай он, может, вообще один в тартарары сгинет и погоду не портит? Так что ли? И, кстати, Ир, если уж на то пошло, то брак на небесах я с ним, с будущим мужем в итоге заключу, потому что он ведь моим законным мужем будет, а не Длинный. И потом, что - я с нелюбимым человеком буду жить и всю жизнь под сердцем другого носить, а этому всю жизнь хуйню на уши вешать? Хуйня какая-то выходит, Ир, тебе так не кажется? Да и дети, знаешь ли, мне это ещё бабушка говорила, что без любви некрасивые рождаются… - Бля, ну ты пиздец, прогрузила… Чёж ты так всё близко к сердцу-то принимаешь, а? Я ж тебе в общем говорила… И потом - сама же говоришь, что задумываешься по ночам, что одна не хочешь до старости… - Не хочу! Но и вот так рассуждать, как ты – тоже не могу. Один там – наверху ждёт, другого здесь – по вечерам с работы ждать надо… Я так головой окончательно пизданусь, в итоге, а я и так уже по фазе поехала с этими похоронами. Вот, блять, я Длинному дверь открываю на своё пятнадцатилетие и он мне дарит пятнадцать красных гвоздик, как вчера, Ир, как будто вчера это было, вот его проводы в «трёшке» и вот, блять, его отец привозит домой какую-то, блять, запаянную железную консерву, в которой может даже и не Длинный, а кто-то другой, блять, и я, хоть об угол головой бейся, ничего не могу с этим поделать. Так что, либо всё – я больше никого не полюблю и буду, как ты сказала, ждать момента, либо, если я почувствую, что снова полюбила, то новую жизнь начну и всё этому человеку расскажу и, я уверена, если он меня тоже будет любить, то всё поймёт. - Смотри, вон идут! Колбасин, Дудкин, Алим, Борман, Любомудров и Сара с ними... Со стороны общаги. Всё понятно. Режим дня у Сары не меняется - сто хуёв в рот, стопервый в жопу! Лера номер два, блять, скоро тоже рот до ушей разъедется. Охуеть, уже и Любомудров повадился! Ему-то уже почти 20, а туда же. Сюда идут, кстати. После этих слов девочки замолчали. Они сидели на лавочке у третьего подъезда типового блочного дома в одном из периферийных промышленных районов Москвы. Теги:
1 Комментарии
#0 21:01 31-03-2008tarantula
Чотко сунбурно, но цепляет конечно, сумбурно, старался, это ведь разговор на лавочке... подумала, неужели Мамо с кухни на лавочку перенесла долгожданный сносный текст? Не поверила, полезла в профайл, прочитала автора. Чотко(с), но пока без блеска. Когда читал вспоминал "Маленькую веру". Был такой фильмец в советские времена. Он конечно же о другом, но по настроению просто один в один. Хули, времена меняются, а нравы остаются. Текст не плох. Герой Советского Союза Рамон Иванович Меркадер Я на эту "Маленькую Веру" с одноклассником ходил в кино. А перед нами бабушка с внучкой сидела, и ей все происходящее объясняла: "вот это они сношаются", "вот это она проститутка". Мы больше не от фильма, а от ее комментариев угорали. Внучку-то хоть отъебали после фильма? имхо очень неплохой текст Хороший текст. Все это очень страшно и правдоподобно. Надеюсь, автор работает не только в жанре описания бытовых ужасов. Не только... Но все равно с оттенком получается, даже где есть элементы, скажем так, гиперреальности на грани фантастики. Отлично выстроено, психологически достоверно, прописано тщательно. Короче, чотко (с). Автор, откуда психологизм такой? Специалист или просто наблюдателен по жизни? Еше свежачок Под колпаком воды
Станции стекло-бетонный аквариум, За колпаком воды Ветхозаветный океанариум. Треснет аквариум пить-дать, Сверху посыпятся капелюшки, Но не привыкли мы утирать Из под опухших носов сопелюшки. В изделия номер один Пакуем лысеющих головорожек, В изделия номер два Спускаем живительных капитошек.... Да, когда-то щёлкнет тумблер,
Сбив сознания поток. Засвидетельствуют: умер. Я узнаю, есть ли Бог. Ну а если не узнаю, То тогда и не пойму, Почему душа больная Так боится эту тьму. Если есть — подумать жутко О масштабности огня!... Не снятся мне синие горы,
И дОлы, не снятся, в туманах А снятся - друзья мои вОры, И деньги, мне снятся, в карманах Не снится, что утречком рано, Я встал, чтоб подругу погладить А снятся мне рваные раны, Желание, снится, нагадить Страдания неотделимы, От крепких телесных устоев Не снится - чтоб прямо, не мимо, А снится всё время - пустое Весь вечер провёл я, тоскуя Хотел чтобы море приснилось Приснились - два жареных хУя, В тарелку едва уместились Звенит тяжёлая монетка.
Идёт безбожная игра. ...Молчит дешёвая планетка. ...Кричит истошное — ура-а! Ведь у монетки той две части, и участь тоже не одна; твой аверс — это мир и счастье, мой реверс — горе и война. А жизнь — игра блаженства с болью, мышиной глупости с совой, игра жестокости с любовью, игра судьбы с самой собой.... |