Постельный разговор

Автор: Викторыч - Я не такой была. Меня заставили…
- Чего заставили?
- Торговать…
- Чем торговать, блять?
- Своим телом торговать…
- Каким телом? Было б чё: два кошелька с кнопками и мочалка под пупком.
- Ах, ты гад, гад! Вот тебе! Это всё, такие как ты… и дружок твой Витюня-сморчёк.
- Ты Витюню не трожь. Слышь, сучара, не трожь Витюню. Он таких по три за час насаживал и бросал, насаживал и… Ты вообще была в Дж-ж-жалилабаде?
- Отстань, контуженный…
- Последний раз, бля, спрашиваю, была в Джалилабаде? Удавлю.
- Не-е-ет, отцепись, шею передавил.
- То-то, гнида. А где ты была, где?
- В Караганде.
- Да-а-а, Караганда-а. Это где камни жопу греют и везде изюм валяется.
- А ты чётам был?
- В том-то и дело, что не был. А охота… До боли в яйцах охота на Востоке побывать: изюм, рахат-лукум и хуемобстолбум… Расслабуха, кальян, джан-джан…
- Как бы ни так. Там свои законы и таких, как ты…
- Чё таких, чёты обо мне знаешь, тёлка?
- Тёлка, не тёлка, а тобой не доенная.
- Так щас подою. Иди сюда.
- Пошел… Все вы сволочи… Сначала обзываетесь, а потом лезете.
- Я не лезу и себе цену знаю. Сама ко мне полезешь, понятно тебе?
- Ой-ё-ёй, сама… к нему… А кто ты такой?
- Прынцбароншахбекхан! Нах…
- Не хуя се, придумал… Долго думал?
- Пыль с ушей стряхни… и повтори.
- Хан нах… Палиндром.
- Чёты сказала?
- Палиндром называется, когда хоть так, хоть эдак читай – одинаково.
- Диситьльна. Ты, бля, откуда знаешь?
- Училась. Думаешь, всё хуи сосала…
- Спермадойка ты и есть. А то, что училась – полезно, нахуй. Пригождается когда-нибудь?
- Пригождается, разговоры разговаривать с клиентами.
- А если без базара…
- Не интересно.
- Праильно. Я тоже поговорить люблю.
- Ты?... Да, ты же контуженный.
- Головкой… было дело.
- Оно и видно – головой треснутый.
- Не головой, сучара, а головкой… Чувствуешь разницу.
- Чё правда?
- Беспезды.
- А я не поняла. По-первой, вроде, прошло в ажуре…
- Так оно когда было…
- Расскажи, а?
- А-а… на хуй пошла…
- Слушай, пойду, правда. Подмоюсь и пойду. Расскажи…
- Гля, послушная стала… Соображаешь… Ладно, глянулась ты мне. Тады слушай…

Было это в Джалилабаде, скажем так, в тех краях. Меня туда в госпиталь из части направили. Обосрались мы с ребятами, хаванули консервы просроченные и пронесло. Блять, с подозрением на дизентерию положили всех на койки в инфекционное.
Оно, конечно, со всех сторон хорошо, окромя одной – ебаться-то охота.
А тут инфекционное: всё под контролем, особенно вход-выход.
Отоспались, оклемались – пора на подвиги. Как щас помню стишата Витюни: «всю ночь поднимается медленно в гору, а утром поссал – и опять с ноготок». Спижжено, конечно, но в тему.
С нами ещё один пацан был, у которого пахан цеховик – бабло подкинул ему переводом. Так, что мы одну медсестрицу уговорили шоколадом-мармеладом, а может и я личным обаянием взял, хуля мне. Короче, когда она дежурила, мы делали вылазки поочерёдно. Через дыру в заборе уходили прямо в пижамах по ночным улицам. А чего, там все так ходят.
Помню, как первый раз пошел на огонёк, проситься стал: «не дадите ли воды напиться, а то так жрать хотца, что аж переночевать негде». Там народ гостеприимный: напоят, накормят… Я к одной тёлочке и попал. По глазам определил – ебливая кошка. Жила она с матерью, отца убили, молодая, как я тогда. Развёл её, короче, на трахалово и погнали. Так и бегал к ней, пока в хирургическое не загремел.

- А чё так?

- Щас самое то, начнётся, блять! Слушай, я уже почти вылечился, но опять что-то съел. Скорее всего, эта тёлочка накормила чем-то для моего проветренного желудка непригодное, типо: кисломолочного ихнего.
Я ночью вернулся, с утреца позавтракал плотненько печеночными котлетами, потом, как водится, отобедал и прилёг на послеобеденный отдых. Там заведено так. И, блять, усрался во сне. Такой хороший сон, Лейла моя снилась… Навалил кучу, с килограмм не меньше. Все кальсоны изгадил. Когда проснулся и почуял, задался политическим вопросом: «что делать?» И надо же, именно сегодня, моя очередь на встречу. Медсестрица наша как раз дежурит. В общем одно к одному.
Кальсоны с себя стащил, в газетку завернул и в кулёк завязал. В отделении не захотел оставлять: вычислят, заебут лечением. Решил вынести с территории по-тихому на хуй и концы в воду. Помылся, значит, и после ужина, после всех отбоев, пакет с обосранными кальсонами взял, ещё в пару газеток завернул и в положенный час поебошил. Мы даже к ней, к медсестре, уже не заходили, заранее принесём всё, нах… а она дверь открывает в определённое время.
Иду, блять, по коридору на выход, как:
- Молодой человек, что это вы несёте? – слышу вопрос. Ёбаны… Смотрю, дежурный офицер-врач догоняет. У меня свёрток. Куда спрячешь?
- Да, я…- пытаюсь что-то лихорадочно сообразить, как Штирлиц в коридорах рейха, - вот…посылочку передать…
- Какую посылку?
- Маме родной…
- Маме? А где ваша мать?
- В Армавире.
- Ну и что вы хотите?
- Я…да…медсестра пообещала…отправить, переслать… - лопочу что-то правдоподобное, а идём мы с ним прямиком в ординаторскую.
- И что у вас там? – недоверчиво спрашивает врач, высокий такой, тощий в очках. – Ничего скоропортящегося?
- Нет, - говорю, - там… всё свежее.
- Свежее? – вылупился тот.
- В смысле… паштет… печоночный…сегодня купил. И эти – шоколадки.
- Паштет… это консервы что ли?
- Да, - говорю, - мама очень любит. От сына родного…
- Это хорошо, что не скоропортящее…
- Да, за пару дней дойдёт. Тут не далеко ведь…
Заходим в ординаторскую – там медсестра, прикормленная нами, сидит. В лице изменилась слегонца, когда меня увидела с офицером медслужбы.
- Вот, - говорит он, - солдат утверждает, что вы обещали ему отправить посылку в Армавир.
- Я?!? – глаза её запомнил, как два блестящих полтинника округлились. Подмигнул ей, успел, - Ах, да… я… я отправлю, да.
- Оставьте здесь, - показал он на свёрток, и хотел было продолжить свой путь, но чёрт его остановил. – Всё же проверить надо.
- Зачем проверять? Сегодня купил в магазине при госпитале…
- Не положено без проверки.
- Маме родной, от единственного сына… то-то радость будет…
- Адреса, почему нет? – увидел врач. – Пишите адрес и не волнуйтесь, пока мы будем смотреть.
И давай сразу газетки разворачивать.
- Я, ручку возьму… бумагу… у меня в тумбочке, щас, - говорю я по ходу и задом в дверь и ноги, ноги…
Что уж там было, не знаю… Только смех меня стал разбирать, хохот, еле сдерживаюсь. Чесанул я по-быстрому из отделения. Подбегаю к забору по тропинке протоптанной и хохочу, умираю просто.
Пролезаю в дыру и… натыкаюсь неожиданно на троих азеров.
Это я потом узнал, что Витюню один их них приревновал, якобы поперёк дороги ему стал, ну и подкараулили... А я случайно под разборку попал.
- К Назире спешишь? – спрашивают меня.
А я ржу нимагу, гы-гы… аж скулы свело, как будто перед собой вижу: ковыряется офицер в моём добре…гы-гы..
- Он ещё, сука, смеётся над нами! - крикнули они и давай меня обрабатывать: кидалово, махалово… Расквасили ебало, по почкам прошлись и самое противное – про меж ног засандалили несколько раз. Там ведь из прикрытия – одни штанцы…
Короче: травма полового члена и ушиб яйца, было записано.
Хорошо, что бросили меня там же, у госпиталя. Очнулся, дополз, потом охрана набежала и в хирургию. Дежурный хирург меня восстановил, синяк потом на яйце рассосался. Теперь, как видишь, годен к строевой…

- Слушай, я давно так не смеялась… Ну, ты даёшь, расскащщик… Ладно, давай своё хозяйство, подою уж… где он – болезный…
- Я ж сказал, сама придешь. Только не спеши… с оттяжечкой… Хуй спешку не любит. Во-во, давай-давай…так-так…хорошо-о-о.