Прокурорский футбол

Автор: прокурорская морда ПРОКУРОРСКИЙ ФУТБОЛ

Иному кажется, что уголовное дело – это лишь кипа сшитых суровой ниткой справок и протоколов, бездушной стопкой лежащая на столе следователя или судьи. Но это далеко не так. Дела, как люди. Они рождаются, растут и умирают, проживая порой интереснейшие жизни и испытывая невероятные приключения.
Чаще всего «роды» начинаются с помятого листка заявления, написанного корявым подчерком, со слезной просьбой «разобраться и принять меры» к неизвестным или (что бывает реже) известным злоумышленникам, обидевших несчастного заявителя. Или терпилу, как его еще ласково величают доблестные сотрудники уголовного розыска.
Порою дело начинает бланк протокола осмотра места происшествия, неаккуратно исписанный усталым дежурным следователем, получившим сообщение об обнаруженных фактах преступления от такого же замотанного дежурного по РУВД. Потом протокол дополняют многочисленные справки-рапорты оперов и участковых о бесполезных
поквартирных обходах и бессмысленном применении служебно-розыскной собаки. Если повезет, то в первые же часы появится пара невнятных объяснений соседей и знакомых, в которых они, еще очень неуверенно и с оговорками, нанесут робкие штрихи на огромное полотно Картины преступления, завершить которое оперативникам и следователю предстоит в идеале через два месяца, а возможно и никогда.
Уже потом, проверив и подтвердив догадки дежурного о совершении злодеяния (а когда он ошибался?), следователь недрогнувшей рукой выписывает делу путевку в жизнь: постановление о возбуждении уголовного дела.
Вот оно фактическое свидетельство о рождении!
В любом уголовном деле вы всегда найдете его на первом месте, листом под номером один. Хотя порою до его появления нарабатывается такое количество материалов проверки, что новорожденное дело ложится на стол следователю солидным двухтомником. И молодого специалиста невольно охватывает священный трепет при прикосновении к этому труду десятков, а порой и сотен оперативных работников. И ужас от предвкушения всей масштабности предстоящей работы подкашивает его
слабые, непривычные к поквартирным обходам ноги.
Но, как говорится «глаза боятся, а руки делают», и вскоре материалы проверки уступают место многочисленным протоколам допросов свидетелей и потерпевших, экспертным заключениям и протоколам ознакомления с ними, постановлениям на выемку и приводы, а также массе других чрезвычайно нужных и важных документов, без которых не обходится ни одно более - менее качественное расследование.
И вот финишная прямая! Последнее постановление о предъявлении обвинения (на сей раз окончательного), протокол допроса негодяя, то есть обвиняемого, протокол ознакомления потерпевшего с материалами дела, и, наконец, вожделенный протокол объявления об окончании предварительного расследования и предъявления всех материалов дела (в подшитом и пронумерованном виде, естественно) обвиняемому и
его защитнику.
Финита ля комедия? Вовсе нет. Комедия-то как раз после этого и начинается. Дело с сопроводительным письмом прокурора направляется в суд, а там, как придется: или обратно «на дослед» , или, после многомесячного процесса, порождающего неразборчивый протокол судебного заседания, на приговор.
И вот только тогда, если конечно кассационный суд оставит приговор без изменений, дело и ляжет на полку архива суда. О его судьбе, как всегда с опозданием, будут «спущены» карточки, приговор будет подшит в самый последний распухший и растрепанный том, и о деле забудут. Оно покроется толстым слоем пыли, его может быть подгрызет изголодавшаяся за зиму мышь, или подмочат желтые капли, сонно падающие с потолка запущенного архива. Дело будет покоится на
потертых стеллажах в компании с такими же, как оно фолиантами, в ожидании своего конца - истечения срока хранения.
А через 50 лет уже другие люди, ворча и чихая от пыли, составят «растрельный список» и безжалостными руками потащат перетянутые бечевкой тома к пылающей топке, а может и просто во внутренний дворик, где будет разложен небольшой костер. Этот костер и станет последним, что увидит и познает эта бездушная кипа
бумаг, заключающая в себе людские страсти и судьбы, которую мы называет просто – уголовное дело.
Но прежде, чем это случится, дело пройдет еще ни одни руки и побывает ни на одном столе. И ему будет о чем вспомнить и рассказать. Если, конечно, кто-то захочет его послушать…

* * *

Весна была в самом разгаре, уже вовсю сияло апрельское солнце, а на редких тополях начинали пробиваться первые почки. Природа оживала после зимней спячки и дарила изголодавшимся по теплу людям новую надежду на счастье и любовь. Ведь именно их мы каждый раз ждем с приходом весны, и с таким удовольствием наслаждаемся ими летом.
Опьяненный весенними флюидами я заглянул в приемную прокурора района.
- Ага, Володя появился, - секретарша прокурора Алевтина Ивановна приветливо кивнула мне головой. – Весь день тебе названивают. Где пропадал-то?
- Да так знаете ли… То в морг, то на кладбище.
- Хорошенькое занятие. А-а, ты же сегодня на эксгумацию ездил. На Ковалевское?
- Туда… Полон впечатлений, - я поежился, вспоминая, как увешанный золотыми цепями могильщик по частям доставал разложившееся тело из сгнившего гроба. А судебно-медицинский эксперт, присевший на чью-то мраморную плиту, быстро отчищал извлеченные кости от остатков висевшей лоскутами кожи, не забывая диктовать мне протокол осмотра трупа.
- Так, зачем я Вам понадобился, Алевтина Ивановна?
- Да, шеф тебя спрашивал несколько раз. Какое-то дело из городской пришло. Тебе расписать хочет. Просил зайти.
- Добрый день, Тимофей Юрьевич, - пройдя по кабинету прокурора Калининградского района Лукина, я пожал протянутую мне руку.
- Ну, как съездил на кладбище, Владимир Анатольевич? Понравилось?
- И не спрашивайте. Вспоминать не хочется. Тут весна, птички поют, а там ребра с кишками лопатами выгребают, - я брезгливо поежился. – Алевтина Ивановна говорила о каком-то новом деле…
- Да, точно. Я вот тебе хочу дать дельце одно. Разобраться…
- А в чем сложность-то, Тимофей Юрьевич? – я удивленно взглянул на лежащий на столе двухтомник. – Сроки что ли пропущены?
- Да нет, не сроки… Посмотри сам, почитай внимательно. Может и придумаешь что.
Заинтригованный вступлением шефа, я взял тома подмышку и поспешно удалился в свой кабинет, изучать поступившее из городской прокуратуры уголовное дело.
А дело оказалось действительно интересный. И даже не оно само, а его судьба.

Летом 1998 года трое молодых людей, всем своим видом напоминающие киношных бандитов, похитили директора рыбоперерабатывающего завода Козлова. Причем сделали это в рабочее время, вытащив упиравшегося директора прямо из офисного кресла, после чего затолкали его в просторный багажник «Волги». Доставив заложника в съемную квартиру, молодые люди принялись выколачивать из него некоторую сумму, которую тот, по их мнению, задолжал ребяткам за «крышу». Кроме боксерских перчаток и резиновой палки вымогатели активно использовали и
бутылочную открывашку, которой в процессе беседы сломали пару пальцев
несговорчивому директору.
Промучив заложника два дня, и получив с него клятвенные заверения в возврате «долга», похитители директора отпустили, назначив ему дату передачи денег. Как вы понимаете, в тот день их и повязали. Потому что перчатки - перчатками, а ломать пальцы открывашкой – это уже беспредел. Но из троих бандитов удалось задержать только одного, чем РУБОП и довольствовался. Следователь Калининского РУВД получила у нашего прокурора санкцию на арест негодяя, и отправила его в
«Кресты». На этом бы история и закончилась, если бы не одно «но». Задержанный имел при себе документы, удостоверяющие, что их предъявитель – курсант Военного института физической культуры (ВИФКа) Сергеев, то бишь – военнослужащий. А значит, уголовное дело подследственно только военной прокуратуре и нечего ментовским следакам с ним возиться.
Но, документ - документом, а проверка необходима. Следователь направила в ВИФК бумагу с понятными всем вопросами. Однако ответ из института пришел неожиданный. Да, мол, Сергеев действительно проходил обучение в ВИФКе, но был отчислен по собственному желанию. И ни когда-нибудь, а за два дня до совершения преступления. Вот такая ситуёвина. Следователь разочарованно махнула рукой и
следствие продолжила.
Как вы понимаете, на этом бы история и закончилась. Но не тут-то было. Неделю назад этот самый Сергеев, который не только похищал директора завода, но и ломал ему пальцы открывашкой, заявил, что он, мол, из института отчислен не был и до сих пор является курсантом этого славного военно-спортивного училища. А в канцелярии ВИФКа что-то напутали, поэтому и дали неверный ответ.
Обрадованная новостью следователь тут же побежала к своему руководству, которое и дало ей мудрый совет: направить дело в районную прокуратуру. А там как сами знают: хотят - пусть сами расследуют, хотят - в военную направляют. Подследственность все равно прокурорская, а то, что бандиты директора добровольно отпустили - еще доказать надо.
Теперь в мою задачу входило: в кратчайшие сроки разобраться с тем, кто должен расследовать данное дело, и по возможности от него избавиться. Не от того, кто расследовать будет, конечно, а от дела. «В прокуратуре и своего «дерьма» навалом, а тут еще ментовские недоработки переделывать», - как точно подметил заместитель прокурора Антипов.
Быстро составив запрос на имя начальника ВИФКа генерал-майора Щукина, подписав его у Лукина и поставив у Алевтины Ивановны на фамилию прокурора сиреневую гербовую печать, я поехал в тот самый злополучный институт.
Странности начались с самого КПП. Проверив мои документы, и узнав к кому я иду, дежурный прапорщик тут же принялся названивать по служебному телефону. Через десять минут мне на встречу вышел седой полковник. На его лице было заметно некоторое волнение.
- По какому вопросу, товарищ Маркин, Вы хотели бы видеть генерал-майора Щукина?
- Да вот, у меня запрос на его имя. В связи с расследованием уголовного дела…
- А почему не по почте?.. Впрочем, я могу сам передать, - полковник нерешительно протянул руку.
- Мне хотелось бы лично вручить, - я спрятал бумагу в «дипломат». – Да и пообщаться со Щукиным надо…
- Вот как? – полковник недовольно нахмурил лоб. – Ну, что ж, следуйте за мною.
Пройдя по бесконечным беговым дорожкам спортивных площадок и коридорам института, мы, наконец, очутились перед массивной дубовой дверью, украшенной позолоченной табличкой. Предложив мне присесть, полковник скрылся за дверьми кабинета начальника. Не прошло и двух минут, как предо мною распахнулись заветные двери, и я очутился в огромном, впечатляющем своими размерами помещении. Все стены кабинета начальника института были завешены почетным грамотами и вымпелами, спортивными флагами и медалями. Кое-где виднелись
фотографии чемпионов и победителей различных соревнований и спортивных сборов. На стоящих вдоль стены шкафах громоздились кубки и почетные призы, завоеванные вифковцами в спортивных баталиях и походах. Вся обстановка кабинета напоминала о славном прошлом военно-спортивного института и его воспитанников.
Посреди кабинета, за массивным лакированным столом восседал грузный мужчина с одутловатым лицом, украшенным небольшими усиками и тревожно смотрящими узкими глазами.
- Присаживайтесь, товарищ следователь, - Щукин указал на ближайший к себе стул.
– Мне доложили, Вы с каким-то запросом…
- Да, Сергей Петрович. Все верно. Вот, ознакомьтесь, пожалуйста, - я протянул генерал-майору недавно отпечатанный лист бумаги.
Щукин начал знакомится с документом, а я, не сильно смущаясь, разглядывал его в упор. А посмотреть было на что. Постепенно лицо генерала покрылось багровыми пятнами, на лбу проступила испарина, а белки глаз налились кровью. Казалось, начальника ВИФКа хватит удар еще до того, как он закончит прочтение моего запроса.
Но удара не последовало. Щукин закончил читать бумагу, отложил ее в сторону и полез в ящик стола за нитроглицерином. Приняв две капсулы, он посмотрел на меня мутными глазами, и хриплым голосом произнес:
- Как он меня, гад, поставил… Если бы Вы знали.
- Не понял, - я чуть отодвинулся от генеральского стола. – О ком это Вы?
- Да о Сергееве! О ком же еще. Вернее об отце его. Ведь специально из Москвы прилетел, уговаривал. «Помоги грязь с училища смыть». Теперь сам в говне по уши!
Еще не понимая, о чем идет речь, но, интуитивно чувствуя, что останавливать генеральскую исповедь не нужно, я сочувственно улыбнулся Щукину.
- Ну, что ж поделаешь, Сергей Петрович. Бывает и так…
- Да уж, бывает… - генерал полез за новой таблеткой нитроглицерина. – Что ж теперь со мной-то будет, гражданин следователь? Это ж позор на всю жизнь. А мне до пенсии два года!
- Давайте все с самого начала, - я осторожно забросил пробный шар. – Расскажите, как все было. А потом посмотрим, что и как делать.
- Да уж, теперь-то что скрывать. Если Вам все уже известно, - Щукин горестно вздохнул и начал свой короткий рассказ.
- Сергеев этот всегда в какие-то блудни впутывался. То подерется с кем-то, то нажрется в увольнении… Но папаша у него «шишка» в министерстве обороны… Ему, понятно все прощали. Спускали, так сказать, на тормозах. А тут, пол года назад сообщают мне, что задержан он вместе с какими-то бандитами. Кого-то они похитили, пытали… Такое, понятно, из рядя вон. Позор на все училище! Воспитали
преступника… А тут еще запрос из Калининского РУВД: сообщите, мол, числится такой-то в списках курсантов или нет. Я уже и ответ подготовил и характеристику.
Хотел отправлять, а тут Сергеев старший, собственной персоной. Уговорил меня, паразит. «Снимешь, - говорит, - позор с училища, да и парень под военный трибунал не попадет». Уломал меня, в общем! Я и приказал сделать запись в военном билете об увольнении. Приказ издал задним числом. Все шито-крыто, значит. Дали ответ в милицию: отчислен Сергеев и все тут. А теперь вот Вы с ТАКИМ запросом! «Прошу предоставить ксерокопии приказа об отчислении, документов
о последнем получении довольствия, рапорта Сергеева об отчислении и военного билета»… Хороший запрос. Грамотный. Сразу всех на чистую воду вывел. Только Сергеев-то в Москве чистенький, а я по уши… - Щукин горестно вздохнул и вдруг внимательно посмотрел мне в глаза. – Только я одного не понимаю: как Вы все узнали? Дело-то было верное…
В ответ я лишь загадочно улыбнулся.
- Да-а, видно права народная мудрость: «Как веревочка не вейся…», - генерал устало откинулся на стул и отрешенно посмотрел на меня. – Что теперь со мной будет, гражданин следователь?
- Дело, конечно, не хорошее, - начал я реализацию своей основой миссии. – Должностной подлог, все-таки. Подделка документов и тому подобное… Но, выход у Вас есть!
- Что?! Что я должен сделать?! – Щукин аж привстал с кресла. – Все, что хотите!
- Надо восстановить «status qwo». Неприкосновенность, то есть. Вернуть все на свои места.
- Как это?
- Очень просто. Вы дадите ответ на мой запрос, что Сергеев никуда из ВИФКа не отчислялся. Произошла ошибка в канцелярии. Виновные наказаны. И все.
- А как же с делом?
- А что с делом? С ним будет все в порядке. Направим в военную прокуратуру для дальнейшего расследования.
- А я? Что будет со мной? Ведь таким образом я подтвержу, что первичный ответ был ложью.
- Я не жажду Вашей крови, Сергей Петрович. Иначе мы говорили бы с Вами по другому и в другом месте… Я просто хочу избавить районную прокуратуру от этого дела. Давайте заключим джентльменское соглашение. Понимаете?
- Так точно, Владимир Анатольевич! – Щукин ожил прямо на глазах. – Зина, Вишневского ко мне!
Через минуту в кабинет прибежал запыхавшийся полковник (тот самый, мой провожатый), которому генерал доходчиво объяснил, что от него требуется. Не моргнув глазом, седой мужчина побежал исполнять приказ старшего по званию и должности, а мы со Щукиным в ожидании заветных бумаг остались рассматривать вымпелы и знамена легендарного военного училища.

На следующий день на выделенной Лукиным по таком случаю машине я отправился в городскую прокуратуру, где сдал злополучное уголовное дело нашему зональному прокурору для проверки, и направления в военную прокуратуру округа, для дальнейшего расследования.
А еще через месяц это дело, минуя городскую прокуратуру, вернулось в
Калининградский район с жалким постановлением следователя о прекращении дела в отношении Сергеева, и выделением материалов в отношении неустановленных лиц в отдельное производство, которое наша прокуратура и должна была осуществлять.
Возмущенный таким беззаконем, Лукин тут же отправил меня в городскую с двухтомником подмышкой. Там я в компании зонального прокурора предстал пред светлые очи начальника первого отдела Николаевской, которую рассказанная нами история потрясла до глубины души. Она тут же дала указание составить представление на негодяя – следователя, виновного в столь возмутительном самоуправстве и нарушении принципа суббординации.

После этого я не видел данного дела почти три месяца. Я уже начал забывать о нем, как вдруг…
- Володя! Забирай из канцелярии дело. Из военной прокуратуры опять к нам пришло, - Лукин был явно раздосадован.
- Опять напрямую? – удивился я. – Им, что одного представления мало?
- Да, плевали они на наши представления, - усмехнулся прокурор. – Главное, ведь как гады обставили все! Провели полноценное расследование. Повторные очные ставки между потерпевшим и Сергеевым. Допросили других двух молодцов. Да-да, тех самых, которые от РУБОПа убежали. Допросили их как свидетелей! И, конечно, отпустили по домам. Представляешь?!
- А куда же РУБОПовцы смотрели? Не могли их задержать после допроса?
- А их никто о допросе в известность не ставил. Следователь просто позвонил этим архаровцам домой и вызвал их в прокуратуру. Вот так все просто! Они пришли и дали показания. А РУБОП их до сих пор ищет, и найти не может.
- И какие же показания они дали?
- В том-то и дело, какие! Сергеев ничего не делал, никого не бил и пальцы Козлову не ломал…
- А Козлов? Он же на очной ставке и опознании все подтверждал…
- Говорит, обознался. Напутал. Не Сергеев это был, а кто-то другой. Описать и опознать не сможет. Забыл.
- Весело получается, Тимофей Юрьевич. Как они все обставили. Видать у них в военной прокуратуре человечек знакомый появился, обещал помочь. Потому и Сергеев сменил показания в «Крестах».
- Скорей всего так и было, Володя, - Лукин брезгливо отодвинул от себя растолстевшее до трехтомника дело. – Забирай это дерьмо, и пусть в сейфе валяется.
- Кого ж теперь искать будем?
- Как всегда, - тяжело вздохнул прокурор. - Не установленных следствием лиц.