…Да приидит…

Автор: NEKHRYUTKA Пыльная грунтовка, по которой уже второй час шагал, придерживая правой рукой длинную рясу, отец Никодим, вела к полузаброшенной деревушке под названием Козья нора. В левой руке протоиерей нёс пустой фельдшерский саквояж, который благодарные за отпевание родственники покойной Гальперии Парамоновны должны были наполнить свежими пожертвованиями. Вот уже три года скоро, как вспомнил владыка о забытом богом приходе, где до ближайшего райнного городка, в объезд Ржавых болот, было километров 50… Не напейся семинарист Николай Дмитрич Махнач в день рукоположения, не устрой он тогда групповую молитву с сестрами, гнусавил бы сейчас в кафедральном соборе «Благослови душа моя господа и вся внутренняя моя имя святое его…» Было, конечно, в эпитимьи отцу Никодиму и что-то хорошее: не расстрига всё же, да и чиновники в рясах, забывшие даже первые строчки «Отче наш», не желали менять лимузины с панагиями на радиаторах на вездеходы для лицезрения невзрачной церквушки из подгнивших, неструганных досок, которые были добыты священнослужителем Махначём при демонтаже старой свинофермы.
Гальперия Парамоновна, отдавшая лучшие годы жизни делу взращивания, вскакрмливания и отправки на бойню разнокалиберного рогатого скота, умерла во сне, быдучи 85 лет от роду и практически поставила знак равенства между количеством честно заработанных зарплат и таковым пенсионных пособий от родной страны. По обеим сторонам простецкого гробика сидели, скорбно потягивая закрашенный бураком до цвета кагора самогон, два сухих старичка, три благообразных старушки и совхозный тракторист Грыга – постоянный участник всех похоронных торжеств. Никто не голосил, скорее радовались очередному поводу для посиделок в тесном кругу. В незапертую дверь протиснулся отец Никодим, скорбно перекрестил присутствующих и скороговоркой начал перечитывать положенные по такому случаю молитвы, прерываемые периодическим «Господи помилуй, господи помилуй…» в исполнении местного трио старушек. По прошествии получаса прозвучало последнее «аминь» и священник помог Грыге взгромоздить гроб и тощее тельце на тракторный прицеп.
- Спасибо, отец Никодим, не забудет господь доброты вашей! Чтоб мы без вас? И помереть нельзя было бы… - сиплым голосом напомнил о себе дед Казимир, - откушайте, что бог послал!
- Не побрезгую, Казимир, Ангела тебе хранителя! – глядя на практически опустошённый до его прихода стол, ответил Никодим, - подай мне стаканчик и сальца, да яичек пару возьму освятить во храме!
Самогон, не рази он кормовыми бураками, был крепок и приятно растекался по пищеварительной системе. Сельский батюшка после второго стакана мысленно простил богу свою ссылку, перекрестил присутствующих стариков и шагныл в сени. Часы показывали половину шестого вечера, жара начала спадать и обратная дорога, скрашенная алкогольным автопилотом, не оставила у священника воспоминаний об усталости.
Нестерпимая жажда и горячий воздух июльской ночи заставили отца Никодима совершить крестный ход к колодцу, накинув старый, служивший пижамой, подрясник. Блаженно опустив бородатый лик в бездну чёрного неба, Махнач пил. Дважды выпрямившись, чтобы отдышаться, он вновь припадал к ведру с водой, а вернувшись в хату присел за стол и задумался. По куску пожелтевшего сала ползало несколько здоровых мух и поп соблазнился лишь сваренным вкрутую яичком. Небо на западе светлело, и, поблагодарив господа за насущный хлеб, протоиерей одев повседневную рясу побрёл в свой храм.
Алтарь, купель, шесть икон… Большой крест на длинной цепи, отличавший Никодима от диакона, - вот и всё хозяйство. Прихожане предпочитали дела хозяйственные утренней молитве и отец Никодим, не напрягая особенно разбитое вчерашним самогоном тело, минуту размеренно колотил ржавой арматуриной по куску рельса, затем с молитвословом в руке принялся замаливать стандартные грехи местных жителей. Оторвав взгляд от замусоленных страниц, поп заметил маленького, сухонького мужчинку в мятом сером костюмчике, приобретённом, судя по фасону годах в 60-х двадцатого века. Мужичок не отвешивал поклонов и не крестился. Он слушал, внимательно, напряжённо, изредка покачивая головой. Сумашедший? Провека из патриархии? Никодим громче стал читать молитву, не вдумываясь в смысл, а просто выговаривая более чётко знакомые словосочетания. Мужик тихонько приблизился и исчез за убогим подобием алтаря. Николой Дмитриевич, взяв в руку тяжёлый крест, приготовился отчитать странному прихожанину правила поведения во храме, но за алтарём было пусто…
Уборка во храме ограничилась удалением пыли с образов, далее, по неизменному третий год расписанию у отца Никодима был обед и здоровый крепкий сон до 17-00. Жилище священника на замок практически не закрывалось: после его смерти несчасный корабль пустыни не должен будет протискиваться сквозь игольное ушко… Из ценных вещей от мирской жизни в кармане рясы остался лишь пальмик – маленький чёрно-белый наладонник, 64 мега памяти которого вмещали десяток фотографий разбитой семьи и любимые, перечитываемые под настроение книги… Прежде чем войти в дом, Никодим прихватил так и стоявшие с ночи у колодца пол-ведра воды, открыл дверь и сотолбенел. За его столом сидел сегодняшний, склонный к спонтанным исчезновениям «проверяющий»! Листая какую-то толстую книгу, он ел тонко нарезанное сало и пил вино из маленького серебряного стаканчика. Сельский поп не видел у себя этой посуды раньше, и, почему-то был уверен, что там не сельхознапиток.
- Садитесь, Николай! – приветливо, голосом оперного тенора пригласил мужичок, - причаститесь салом, это плоть моя!
- Изыди! – осеняя себя крестным знамением, прохрипел Никодим, - изыди лукавая нечисть!
- Я, вот, крест тебе новый принёс в подарок, иконы дорогие… А ты со своим «изыди»! Садись Николай, сало – плоть свиная есть, не моя. Шутки у меня такие… Да и нечисти ты не видел! – мужик ловко положил ломтик сала на хлеб, накрыл это роизведение половиной яйца и веточкой петрушки, придвинул бутерброд белому от страха священнику.
Прожевав остатки хитрого бутерброда, Никодим с удовлетворением опустошил большую аллюминиевую миску горохового супа с выжаренными до коричневого цвета скварками. Отношение к новому знакомому несколько изменилось. Во время поглощения пищи отец Никодим слушал невесёлое повествование о тяжёлой жизни монахов в обители за полярным кругом, о замёрзнувшем подростке-послушнике, о сложных вариантах загробного существования души. В довершение рассказа, новый знакомый, котрого звали странным именем Партибиунт, извлёк из карманчика рясы пальмик и соединил его странным шнуром с розеткой 220В… вместо искр и дыма на экране появилось цветное изображение.
Фильм был явно документальный. Главный герой был богат, счастлив в браке и уважаем в обществе. Смысл фильма воспринимался с большим трудом, так как шёл он наоборот: главный герой на кладбище под арт-салют встал из гроба в окружении толпы родственников, многочисленных почитателей таланта… К середине фильма Никодиму показалось, что герой странно ему знаком и близок. Только вот, к 35 годам был он подполковником медслужбы МЧС, доктором мед. наук, доцентом кафедры дерматологии черезвычайных ситуаций военного факультета медуниверситета…** Николай не стал досматривать фильм до начала, он вынул штекер из разьёма пальма, краем глаза заметив, как шнур растворился в воздухе. Партибиунт встал и извлёк из старенького холодильника ЗИЛ бутылку Дж.Уокера. Священник не снимая рясы, прилёг на жёсткий диванчик.
- Что же тебе надо? Тебе не лень было тащиться в эту дыру, чтобы показать мне то, что я не смог сделать в этой жизни? – отец Никодим перевернулся на живот и накрыл голову подушкой.
- Я не тащился в дыру, - ответил Партибиунт, снимая махровое полотенце с лица Николая, развалившегося на горячем песке. – Я просто должен был поговорить с тобой.
- Верни меня на место, окаянный! – прохрипел священник, отползая от лазуревых волн, лизавших пятки…

Снова жёсткий диван, слежавшаяся подушка и старый столик. Ну и сны с похмелья… Мыши, тараканы, нечисть. Передача данных через сельскую сеть 220В, и не меньше 64 Кб/с! Бред, антисоветчина, инакомыслие. Поутюжив рясу и начистив ботинки отец Никодим направился служить вечернюю службу.

«Мир всееем!», пропел Никодим и трое старушек отвесили поясные поклоны. Отчитав молитвы, он напомнил старушкам о таинстве причастия и подготовке к таковому. В углу вновь мелькнул старомодный серый костюмчик. Партибиунт распаковывал какие-то коробки, мешки и быстро монтировал высокий, сверкающий алтарь. Иконы имели явные признаки написания в позапрошлом веке и Никодим не стал прикидывать их даже ориентировочную стоимость. Крест, украшавший живот священнослужителя так же не был штамповкой патриархийского заводика.
- Итак, где будем общаться? Решай! Надеюсь, ты сознаёшь, что можешь проснуться ранним утром с похмелья в баре для сексульных меньшинств. Порвут за ночь тебе проход задний на флаг британский, никакой проктолог не восстановит… - Партибиунт смотрел своими чёрными глазками и, наверное, прекрасно знал, что его последняя угроза не оставит равнодушным молодого попа.
- Говорить? Ну вот в баре для пидаров и будем! – Никодим рассчитывал удивить потустороннего гостя, но реакция последнего превзошла его ожидания. Партибиунт покраснел, съёжился и отвёл жгучий взгляд. – Уж не из своей ли ты биографии проктологические сказки мне рассказал?
- Ну, из одной из многих вероятных, - потом он немного собрался и добавил,- я мог бы и тебе не похороны генерал-профессора показать.

Перед утренней службой в понедельник отец Никодим исповедывал трёх старушек, тракториста Грыгу и местного бригадира. Старушки каялись в пропуске церковных богослужений по болезни, упоминании имени господа всуе. Тракторист Грыга и бригадир раскаялись во множестве мелких краж и хищений, на которые Грыгу подбил бригадир, а бригадира – соответственно Грыга. Не будучи уверенным сам, Никодим пообещал обоим отпущение грехов и отправил похмеляться в сельпо. Бабушки разбрелись заниматься хозяйством. Храм был закрыт на замок, под рясу натянуты потёртые джинсы, в кармане которых лежала 50 долларовая бумажка. Выйдя за огород поп остановился, мир вокруг померк, погрузился в приятный полумрак, сквозь который через несколько секунд проступила барная стойка, витрина дорогих напитков, заиграла тихая музыка. Женщин вокруг не наблюдалось… «Ну и пидар я! Нет чтоб бордель или стриптиз заказать…» Официант, в обтягивающих гениталии шёлковых трусиках, протянул меню и, игриво улыбнувшись, сообщил, что друг Николая задержится на час. Выбора не оставалось: как попасть домой, и главное откуда попасть домой, Николай Дмитриевич понятия не имел. Оставалось сидеть, пить пиво, грызть обжаренные куриные ножки и стараться не реагировать на заигрывания окружающих пидерастов.

- Заждался? – на соседнем стуле появилась знакомая фигура, - Не жалеешь, что свидание мне вместо деловой встречи назначил?
- Во всяком случае это нейтральная территория, - впервые радуясь неожиданному, как обычно, появлению Партибиунта, ответил Никодим.
- Тогда к делу! – представитель нечисти достал средних размеров ноутбук и открыл неизвестного формата файл. На экране переливались и извивались как черви в кипящем масле разноцветные линии графиков.

Теорию вероятности Николай не помнил, или не знал изначально. Краткая лекция о соотношении вероятностей в разных измерениях заставила его заказать бутылочку Финляндии. Сумбурное же изложение его личной, далеко не скромной, роли во всей этой мешанине повергло отца Никодима в меланхолию и глубокий сон в салате.
Волны уже знакомого моря (океана?) снова лизали пятки. Мокрое полотенце приятно холодило тяжёлую голову.
- Это белочка? Ты врач? – прошептал как можно громче Никодим, - отпустите, я пить брошу!..
У его неподвижного тела в своём неизменном костюме сидел мрачный Партибиунт.
- Вот кинул бы я там тебя, точно в рот бы не брал, - двусмысленно улыбнулся Партибиунт и погладил Николая по животику.
- Где мы? Нравятся тебе юга эти?..
- Это не юга, здесь куда не иди - берег моря. Поднимайся, покажу тебе с кем работать придётся.
Неспешная прогулка с бутылочкой какого-то слабоалкогольного напитка восстанавливала силы, подходя же к лёгкому беседкообразному домику, Никодим даже слегка радовался, что не читает сейчас свой старенький молитвослов своим стареньким прихожанкам…
В беседке вели светскую беседу два худощавых парня и затянутая в латекс женщина лет 40. Вместо плётки женщина держала в руках обросшую голубоватым мехом зубастую жабу. Неизвестное Никодиму животное тихонько скрипело, пережёвывая шнурок латексного обмундирования. Поп протянул парням руку, но заметив что оба покраснели и посмотрели на даму-хозяйку, тут же перекрестил обоих и ладонь убрал. Сомнения, терзавшие его при пробуждении на пляже снова заставили его собраться и прислониться спиной к стене.
- Не волнуйся Никодим, они военнопленные, а управлять ими можно лишь облачившись в эту форму… - Женщина с тоской посмотрела на переходящий в бесконечную пустыню пляж, затем на такое же бесконечное море, - мы уже три земных века насмерть бьёмся с пидарами по всей вселенной!
Подозрительные парнишки, явно не понимая языка, мило улыбались Никодиму и покачивали бёдрами. За три года в болотистой глубинке поп забыл о таких гримасах цивилизации и события последних суток слегка шокировали его. Подобные же латексные проявления Женевской конвенции начисто отняли речь.
- Теперь можешь понять, почему мой пиджачок так сер и непривлекателен, - поддержал разговор Партибиунт, - познакомься, это начальник берега пидаров, пленных пидерастов со всей вселенной тут содержат…
- Что ж их, двое только?
- Нет, двоих ты видишь, да они безобидные самые из всех, - женщина провела рукой по жабьей голове и пидары растворились в морском воздухе, - если бы ты к активным без формы сунулся…
Несколько месяцев было затрачено на тяжёлые, изматывающие тренировки. От виртуального поражения жизненно важных эрогенных зон предводителей вселенской пидеристии, до специальных ночных занятий по сокращению ануса. Тяжелее всего давался Никодиму язык пидарафф: ведь кроме «про-о-отивный» и «не лягу» он ничего не знал… После всех успешно сданных тестов, его ждала тренировка с настоящими активными: из пустыни слева, справа из тёплых вод океана к нему ползли, бежали, пятились задом разного возраста, цвета кожи и вероисповедания пидерасты… В большинсве случаев помогал биогенетический парализующий пидеротектор, то, что Никодим принимал за волосатую жабу.
Наступил решающий день. Никодим получил несколько инъекций противоспидной вакцины, натянул противопидарские плавки, одел хуенепробиваемый латексный костюм. В сумке у него на поясе мирно жевала латекс голубя жаба.
В беседке на берегу ставшего уже привычным океана был накрыт маленький прозрачный столик. Женщина-начальник Берега пидаров, которую, как узнал Николай, звали ЛимпИда, налила ему бокал 20-градусного газированного напитка и приступила к окончательному, главному инструктажу. Над пустыней загорелся огромный, яркий экран, на нём демонстрировался знакомый уже Николаю фильм о его же параллельной жизни.
- И чего я там не видел? Я пидаров бить собрался, а вы мне душу травите… - герой латекса выпил залпом крепкое шампанское и погладил сумку с жабой, - Не хочу и видеть, чего бы я трезвый в жизни добиться мог…
- Смотрите отец Никодим, смотрите. Вы увидите, где разошлись пути полковника-доцента Махнача и вечного неудачника, нищего доктора Коли, без пяти минут попа-расстриги отца Никодима… - ЛимпИда вышла из беседки и стала смотреть на вечно бегущие к берегу пидаров волны…
Эпизоды чужой жизни потрясали воображение: вилла, яхта, цифровая видеокамера, две симпатичных дочери-аспирантки. Друзья. Много друзей!!! И ни одной подруги… 40-й день рождения. Крутой ресторан, нежные поздравления близких друзей. Слишком близко!.. Слишком нежно!..
- Сколько красивых парней, наверное ученики? - обратился к Партибиунту Никодим.
- Смотри, думай, потом если вопросы будут, спрашивай. – Партибиунт отвернулся и стал созерцать море.
Каюта с голубыми стенами. Четыре мужских тела играли в слона на огромном лежбище. Третьим сзади (вторым спереди) был параллельный доцент-полковник. Николай вышел из беседки и понял, что море прекрасно!
- Итак, главное, чтобы ты смог убить Главного пидаргента планеты Земля48/475-d раз в три года, 15 раз. Причём, запомни, ты не сможешь выбирать период, куда попадёшь: может в 50 лет, может в 30. Влюбом порядке, - Лимпида протянула Никодиму маленький серебристый пульт, - Нажимаешь голубую кнопку – ты там, большую – ты тут!
- Но помни, два коротких нажатия голубой кнопки сделают тебя ПИДАРОМ!!! «ACHTUNG», было написано в инструкции. – Партибиунт полистал увесистый толмуд и подчеркнул ключевые слова дллинным ногтем.
Отец Никодим перекрестился, проверил амуницию и решительно, один раз нажал на голубую кнопку.

Мир померк и вскоре начал появляться вновь. Появились серые очертания зданий, автомобили. Человек затянутый в чёрный латекс был как-то не совсем уместен посреди большого города и Николай погладил голову голубой жабы. Теперь для окружающих он казался слегка помятым сельским интеллигентом в старомодном костюмчике. В ближайшем отделении связи удалось выяснить дату прибытия, а синяя жаба сняла в банкомате приличную сумму денег. Пидергенту в данном времени соответствующего измерения было 42 года…
Шёл второй час лекции по кожной патологии при глобальных катастрофах. Полковник-доцент рисовал на электронной доске схему первой помощи при 100% химическом ожоге. Он мило улыбался курсантам и выбирал из аудитории особо смазливые лица для зачисления в аспирантуру. Дверь тихонько приоткрылась и к лектору сгорбившись просеменил человечек, смахивающий на завхоза советской закалки. «Завхоз» положил на стол увесистый пакет и попросил доцента расписаться. Лишь протянув к пакету руку преподаватель растворился в воздухе, а вслед за ним исчез и мужик в тёртом пиджаке.

* * *
14 успешных рейдов. 14 отправленных на берег пидаров пидаргентов. Остался лишь один, самый старый, сильный и опытный. Тот, кого дважды видел отец Никодим встающим из гроба. На его латексной форме появилось два ордена – «НОАНАЛ» 3-й и 2-й степени. Теперь, возвращаясь на берег пидаров он не боялся даже самых активных, они шарахались от него, как чёрт от ладана. Лимпида встречала его теперь всё приветливее и приветливее, их беседы на берегу всё дальше уходили от рабочей тематики. Уже восемь дней он отдыхал, откладывая завершение своей вселенской миссии. Восемь ночей отец Никодим предавался с очаровательной Лимпидой всем мыслемым формам секса (кроме, естественно анального!!!) Утром девятого дня, после долгих прощаний Николай Дмитриевич нажал голубую кнопку.
Он сразу узнал кладбище, длинную процессию и роскошный гроб. Синяя жаба в сумке на поясе зашевелилась. Никодим пробирался поближе к гробу и одновременно расстёгивал сумку с оружием. Тут произошло непредвиденное: жаба стала высоко подпрыгивать между могилами, поочерёдно нейтрализуя всех учеников главного пидаргента. Лишь одно оружие оставалось в руках бывшего священника – маленький пульт с большой голубой кнопкой. Два великих пидора не смогут существовать в одном пространстве и времени. Два коротких нажатия, шар голубого пламени и на кладбище осталась лишь одинокая старушка, оплакивающая умершего 40 лет назад сына-алкоголика – Махнача Николая Дмитриевича, который никогда и нигде не любил пидаров!

NEKHRYUTKA, январь 2004 г. Минск.