Попроси ангела

Автор: пашол блювать "Всегда бей первым. Лучше в нос" - назидательно говорит мне седой небритый мужик со смеющимися серыми глазами и наколками на руках. Я впитываю каждое слово своего сэнсея, мне только что исполнилось пять, и впереди - годы дворовых боев за лидерство. Огромный вес его словам придают ордена и медали на его пиджаке, висящем в шкафу, и спрятанный неподалеку, под грудой постельного белья, офицерский кортик - предмет моего трепетного восхищения и вожделения. Я копирую его наколки на своих руках, фиолетовой пастой тщательно вырисовывая на податливой пацанячьей коже профиль усатого дядьки, кресты и ножи. Мать не разделяет моего нового увлечения, но к моему нескрываемому удовольствию, пасту смыть не так-то просто.

Я прилетел к нему за восемь тысяч километров. Мне снова не хватает его спокойной самоуверенности и заражающей воли к жизни. Чуть поодаль - плачущая старушка, его жена, и переминающийся с ноги на ногу таксист. Мы, как прежде, пьем водку. Когда-то, поверив моему совету и наплевав на категорические запреты врачей, лечивших его изношенный мотор, он снова стал пить регулярные 100 грамм в день. Все последующие десять лет в услугах кардиолога он не нуждался. Жаль, что здоровое сердце не предотвращает приход к власти другого серийного убийцы по имени Рак.

Он выжил на Беломорканале, русоволосый сельский учитель, зачитывавшийся Есениным. Неуважительное высказывание в адрес того, чей профиль позже он выколол у себя на теле, и кого всю последующую жизнь он считал великим человеком...
Письма домой, ходатайства о помиловании, умение рисовать, сделавшее его кольщиком, приносили ему уважение уголовников, вершивших негласное управление лагерем, и лишнюю пайку хлеба.

Водка льется на землю, потому что он теперь - земля, но я знаю, что он по-прежнему с удовольствием впитывает пахучую жидкость, крякая хрустящим снегом под ногами. Закуриваю...нет, курил он только на фронте.

Вчерашние уголовники и политические бежали на врага одной нестройной шеренгой штрафбата. Сзади - загранотряд с "Максимом", впереди - "искупление кровью своей вины". Не скошенные шквальным огнем охуевших немцев, выгрызали пришельцам кадыки, чтобы завладеть заветным трофеем. Оружием, которое надо было добыть в бою. Один из немногих, он выжил в том первом бою и, будучи ранен, "смыл кровью" вину перед небожителем.

-А правда, что вы кричали "За Родину, за Сталина"?
-Не знаю, кто там что кричал, мы кричали "Ёб твою мать"...

Любимое заклинание, так возмущавшее домочадцев женского пола, было в мирные годы постепенно и миролюбиво исправлено на "ети твою мать".
Верил ли он в Бога? В его последние годы мы говорили с ним часто и подолгу на эту тему, перемежая мои успокаивающие разглагольствования, усыпанные обьяснениями медицинских терминов и призванные скрыть злокачественную природу его недуга. Он верил мне, потому что хотел жить, хотел на восьмом десятке, а я обманывал его, пользуясь его непоколебимой верой в мои знания, которыми он любил прихвастнуть перед друзьями-ветеранами. Зачем я делал это? Эгоистическое чуство, нежелание отпускать его от себя, даже зная, что впереди его ждут только притупленные наркотиком мучения? Ведь скажи я ему правду, его не стало бы на следующий день. Я до сих пор не уверен, какую смерть предпочел бы я сам: быструю в ледяном вакууме безверия, или долгую и мучительную, но в окружении верящих в меня (пусть и неискренне) близких?

Но в Бога, он по-моему не верил, как я не старался привести его к вере. Верил только в своего ангела-хранителя, который спас его в лагере и провел через всю войну, от рядового штрафбата до Гвардии майора.
Того ангела, который весенним утром выгнал его справить большую нужду, за пять минут до того, как в их командный блиндаж прямым попаданием угодил снаряд немецкой гаубицы.

Морфин бесценен, если душа, убитая физическим страданием, уже одной ногой покинула свою разрушенную оболочку. Мы, наверное, плакали с его ангелом вместе, и наши слезы смешивались с мыльной водой, которой я обмывал его отстрадавшее тело пять лет назад.

Дед, попроси пожалуйста своего ангела присмотреть за мной, так как ты это делал первые двадцать пять лет моей непутевой жизни?
Особенно в моменты, когда я бью первым, зажимая зубами рвущееся наружу "ёб твою мать".