Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
Было дело:: - Забыть КандагарЗабыть КандагарАвтор: Олежег Боланс унд я бля унд глупец Щурится хитро солнце весноюВ реку вечернюю блин свой макая Туловище омывает волною Хитрое солнце. Скотина такая. … Звон. Опять этот чёртов звон в ушах. В глазах всё плывёт и качается. Так. Звенит – значит жив. Выплюнуть ёбаный песок. Руки-ноги на месте. Ёбаная война. Ёбаные духи. И ёбаные их миномёты. Паша кричит что-то, но как-то тихо, слышно едва-едва. Раскалился ствол пашиного ПК. Да и сам он разошёлся в горячке боя, раскраснелся. Залил тельник и хэбэ кровью из отрованного миной уха. - Давай быстрее! – кричит мне, а сам фырчит, плюётся, и пулемёт его плюётся последними пулями, - Цинк тащи! И открывай уже, душара! А нож как назло скользит по забрызганной Пашиной кровью жести, не хочет впиваться в металл. Наконец, поддалась. - Готово! – кричу. – Садись жрать. Мы с шумом принялись за шпроты. … С Пашей я познакомился в поезде. Меня мать везла из Курска на электричках в Москву, чтобы в хорошую часть пристроить. Павла вез патруль. Трое крепких, в штатском, четверо в гражданке, неприметные. - Опасный, – прошептала мать - В туалет без меня не ходи. - Да брось ма, пойду, закурю в открытую, отца-то нет в округе. В тамбуре было пусто, и, облокотившись на стену, я сполз на самое дно вагона. Может, все-таки зря я служить собрался? Хотя, с другой стороны есть великолепный шанс остаться в столице, поступить в институты, осмотреться, жильем обзавестись. Танюху перевозить не буду, на хуй, она шалава. В Москве таких что говна за баней. - Станция Канаш, - затрещал репродуктор, – Выход из состава запрещён. Воткнув окурок в пол, я выполз на перрон и потянулся. Следом за мной выкатили конвоируемого. - По документам одного встречаем-с, - заикаясь, пробубнил коренастый капитан, прогуливавшийся у вагона с двумя викингами в сержантских погонах. - Плевать! - перекрестился старший конвоир, – Распишешься о получении на обратном пути, бывай. Дверь захлопнулась. Лязгнули вагонные сцепки и затворы автоматов. Электричка медленно поползла вдоль перрона. Проплыла мимо мать, радостно посылающая нам всем из окна воздушные факи. - Я отслужу и вернусь, ма! Я вернусь! - крикнул, обернувшись, я - Да похуй, сынок, я пока бухать буду! - донеслось в ответ. … Паша вскочил на холм и застрочил от бедра, словно кинозвезда: - Это вам за рассветы над Волгой! За туманы и карасячий клёв! За резинку и бредень! – ленты его пулемёта развевались на жарком афганском ветру, - Ай блядь! Ай! Сука! Ёбаный снайпер! – простреленный в трёх местах Павел, размазывая кровь по виску, скатился в яму и передернул затвор. - Получи, грязный иноземный захватчик, принёсший горе в наши горы! - выкрикнул на афганском из-за укрытия душман-огнемётчик и направил струю огня прямо в воронку, в которой укрылся Пашка. - Ёбаный аэрогриль! - донеслось оттуда, - Да вы охуели! И тут наконец звонко ударили по врагу залпы системы «Град». Взметнулись в небо душманьи кишки-ливера. Моджахеды уныло потянулись к выходу. … Когда шли по перрону, Павел строго глянул на меня и спросил глазами: - Не пидор? - Нет! – поперхнувшись, ощетинился я. - Годится - подчеркнул мой новый друг. У здания вокзала Паша снял с руки Патек Филип и купил мне сладкой ваты. К вечеру нас и еще человек двадцать-двадцать пять погрузили в огромный крыластый самолёт и дали команду взлетать. Все провожающие поголовно крестились. Самолёт сначала летел, а потом резко остановился около запылённого ангара. Мы снова вышли на перрон. - Сынки! Идет война! Та самая! – Подполковник Ишаков рычал в мегафон – Гибнут наши братья и их братья тоже гибнут, но на тех ссать, на наших не велено… Так мы оказались в Афгане. В первую неделю службы наша рота, преследуя боевого командира, известного среди местных обсосов как Чёрный Ахмет, напоролась на засаду. Половина сослуживцев разбежалась, крича нам из-за горы, что идут в обход, многие погибли. Мы остались выполнять приказ. Зверствовал Чёрный Ахмет, лютовал. Лично расстрелял несколько солдат, спиздил новый гранатомёт с дальнего поста и в ночь на новый год проломил хуем горло фельдшеру Нике Самадуллиной, когда та пошла бухая за периметр собирать васильки. Сущий был злодей и аспид. Никак в прицел не давался. Но мы шли по его стопам неуклонно, как майские груди в тёплые ладоши. … Я сидел на горячих камнях в подкопчённом тельнике, курил, протирал автомат и кроссовки не то паклей, не то чьей-то бородой и молчал. Паша, полулёжа, лениво тыкал штыком связанного пленного. - Где Ахмет? Где этот ёбаный пидарас? Бля, ты на каком вообще лопочешь-то, сука? – друг схватил ваххабита и бросил в ущелье, - Третьего опросили, а всё без толку. Уже вторую неделю мы гоняли Чёрного Ахмета по горам. Кончилась вода, не хватало съестного и наркотиков. - В Москву он рвётся, - сплюнул что-то в горячую пыль Паша, - Регистрация там у него и ларьки на черкизоне. Внезапно налетевшая шрапнель оторвала Пахе правую кисть и кое-что по мелочи из внутренних органов. - Блядь. – тихо чертыхнулся дружище и потуже перетянул разгрузку. Нагнувшись, он поднял с камней свою оторванную почку, откусил половину и протянул остатки мне. Я молча стал пережёвывать неподатливую плоть. - Жажда, - я с трудом сглотнул, - Нассал бы хоть полкаски, а? - Не могу, брат, - Паша протирал ложе пулемёта бархоткой - В пузыре три дыры сквозные. В сапоги стекает. Как наполнится – попьем. Мы снова бросились по следам врага. Враг то появлялся где-то совсем рядом, то таял в дымке гор. Спустилась ночь. - Кончится война это дурацкая, - я смотрел на мириады огоньков в чёрном южном небе, - Окончу универ и пойду работать в тихое место. Например в банк. И не будет больше в моей жизни ни стрельбы, ни бомб, ни крови. Я вздохнул и повернулся к Пашке: - А ты? - А я, - Павлик перекусил нитку, которой штопал брюшину, - Я писателем стану, буду писать про жизнь в столице приезжих с юга. Он обернулся в сторону сопки: - Э! Ахмет! Ты там ещё, пизда ишачья?! - Щто ти пиристал ка мне, псих?! - раздались оттуда причитания. - Плохие шурави! Злые шурави! - Утром уходить будешь - не буди, гандон, - Паша откинулся на бушлат. - Днём нагоним тебя. … К обеду мы действительно нагнали Ахмета под аулом Тындыргубыдык. Увидев нас, он заплакал и сел, облокотившись на треснутую стену первого из домов. - Отъебётесь может? А? - Приказ Ахмет, мы-то под присягой – прищурив одинокий глаз, процедил Паша. - Дениг дам, дочер дам на месиц – Ахмет шел ва-банк. - Ебал я твою дочь в учебке. Бревно, да и эстетически нехороша. - Ублюдьки! – перебирая четки, Ахмет засеменил в поселение. - Слы, надо нашим звонить, пусть сюда пехоту командируют, сцыкотно по Мытищам этим шароёбиться вдвоем, – я пристально всматривался в аул. Строения из песчаника, узкие улочки, похожие одна на другую, крыши плоские как афганские сиськи. … В аул вошли наравне с пиздецом. Стенографистка ошиблась и вместо того, чтобы спокойно зачистить поселение, его вместе с нами накрыли «Градом». Ох, и верещал же Ахмет на другом конце, ох верещал. Всю родню затронул, ВЛКСМ и КПСС, сирот солдатских, даже Гагарина пидарасом обозвал трижды. Как только улеглась пыль, я пополз из укрытия. Посреди разрушенного двора на одной ноге стоял Паша. Вместо другой болтались неприятные на вид клочья. В руках он сжимал мертвого ягнёнка. - Глаза большие, чёрные, как у моей сестры – я закрыл животному зрачки. - Ага, у моей тоже такие. – Паша потянулся к ширинке. - Прекрати брат, не время, ваххабит уходит, – я принюхался, – От тебя смрад? - Да, желчный вместе с ногой и полужопием вырвало, разбрызгало тут, - друг брезгливо отряхнул форму. Разговор не задался потому как очередная порция «Града» разъединила нас с Пашей. … Я очнулся под крупными каплями дождя. Размежив левое око, я увидел луга, нежно освещенные солнцем. - Грибной дождь, - прошептал я одними губами, - Совсем как у нас. Постепенно возвращался слух. Что-то шумело прямо над моей головой. Резко отворив правый глаз, я увидел в упор Пашку. Он нёс меня на руках, крепко обернув в целофан. Из-за отсутствия нижней челюсти тяжелые капли пашиной слюны падали мне на нос и закатывались за уши. На ходу Павло дурным голосом горланил "И полетела бомба, и засверкала молния". - Где мы? – потягиваясь, вопросил я. - Курск прошли, - оборвал песнь друг – Бой скоро решительный, а ты не ел 12 дней. Давай-ка слезай, да подкрепись. И нежно бросил меня возле старого пня. Пока я разводил огонь, Павел отошел в растения, покряхтел и принес филей. - Откуда, дружище? - я с радостью нанизал мясо на штык и поднес к огню, - Садись, брателло, с тобой не пропадешь! - Места знать надо, - прошептал Паша, продолжая стоять. - Как мы здесь? - Ахмет по тропам пошел через границу, на Русь. – Паша закурил бросовую никарагуанскую сигару, - Я срезать начал, два блок-поста удачно, третий ползком проходил, ну и растяжку мундштуком задел. Теперь жевать невозможно. Только пью. - А нога твоя? - Да саксаул проволокой привязал, - Павлик весело поцокал деревянной ногой. – Лучше старой получилось. - А Ахмет? - Ахмет через Винницу идет, сестра там у него, стельками на окружной барыжит. Ну да ничего, в Подмосковье сойдутся наши дорожки. Паша хотел заскрипеть зубами от лютой злобы, но не вышло. Я понимал друга. … Московский гастроном жил разудалой купеческой жизнью. Всякий, и инженер и прораб, позволял там себе дефицитные покупки. И колбасу, и мясное, и жевательную резину. Всюду пестрели нарядные бутылки и сухофрукты. В развес шёл чай и мармелады. - Не продадут ведь, – очковал в очереди на кассу я. - Продадут! – уверенно отсёк Пашка. – Есть восемнадцать! И две ленты снаряжённые есть. - Восемнадцать рублей за две водки! – огласила многогрудая продавщица. Павел молча снял Патек Филипп и бросил на прилавок. - Да вы охуели совсем, - устало изумилась тётя, - Дедушка, чурбан старый, зубы золотые суёт, вы – часы валютные. - Дедушка?! – я медленно повернул голову. На меня из-под широких мозолистых бровей, испуганно моргая, смотрел Ахмет. Паша молча прислонил пулемёт к кассе. … - Держи его, суку! – хрипел от натуги Павел Эдуардович. – Дай я ему руку сломаю. Заслышав такие вести, Ахмет принялся волнообразно извивать тело, мычать старинные родовые проклятия, и, изловчившись, расколол ногой Патек Филипп на Пашиной руке. - Режь падлу! – Павло выкручивал душману руку, упёршись обеими ногами тому в район живота. – Насади басурмана! Крови поддай, рассеки его как говно прутиком! Кишки его покажи мне, умоляю тебя!! - Ыыырх ! – вскинул я штык-нож. - Пидарасиии!!! – заорал, сожрав кляп, Ахмет. - На, сука! Получай! На! Н-на! – замолотил багровым лезвием я. - Блять! Блять! Блять нахуй, больно же, ёбана! – вторил мне Пашка. Ахмет насупленно молчал, вытянув голову в сторону служебного помещения - Эй, дурак, ты чего? – Паша, еле сдерживая боль, влепил старику звонкую пощечину. - Второй тайм – тихо обронил бородач, кивая в сторону репродуктора, - Сейчас Валерка Шмаров штрафной бить будет. - Ох. Сегодня же решающий матч! Ну, в футбол! Паш, я же тебе рассказывал правила, помнишь? – я затряс недоумевающего друга. - Граждане! Счёт какой? Ответом мне был лишь хрип и срежет из треснутого динамика. - Забил. Победа. – патетически прошептал Ахмет и умер от старости. - Наша победа! – для верности проткнул его ножиком прослезившийся Павлик, - Наша общая, слышите! Я стоял и молча плакал, уронив папаху на московский слякотный пол. Шёл 1989-й год. Теги:
0 Комментарии
ну нихуя себе! Это песдетс какой-то. Мощно написано, но впечатление двоякое. Прочитал всё. Вот если бы не было прямого указания на Афганистан, ИМХО, читалось бы легче. Отлично. Раньше не читал. а жаль. олежек жжот. Поставлю 3 этому тексту. хехехехе не читал раньше..но это очень даже заебись.. я бы даже сказал -рекоменд.. "даже Гагарина пидарасом обозвал трижды"..ууууууууу как это такой триумвират собрался,интересно? да тут ништяки в каждой строчке.. 52-й квАртал по цепочьке передавали..гггыыггы эта вапще чо ?? Вроде не читал раньше, мегаахуительно!!! боланс на главную зашёл? чо,спалили тебя,друкк. ридокам литрабствуешь! позор апазицеи!! помню, это конкурсный креатив. ябля и глупец в авторах угадывался сходу я тоже впервые. каской-то пиздетцъ какой-то пиксельный галюцыноген. Сильно. ржал Стильная штука. Вот таких с десятка полтора - и новой книгой можно радовать любителей бумаги. Трэшовый сюрреализм, неожиданные поворотцы и коленца, ну, и язык радует. ржал Еше свежачок Серега появился в нашем классе во второй четветри последнего года начальной школы. Был паренёк рыж, конопат и носил зеленые семейные трусы в мелких красных цветках. Почему-то больше всего вспоминаются эти трусы и Серый у доски со спущенным штанами, когда его порет метровой линейкой по жопе классная....
Жнец.
Печалька. Один молодой Мужик как-то посеял кошелёк свой и очень опечалился, хоть кошелёк и был совершенно дрянь форменная – даже и не кошелёк, а кошелёчишко, но вот жалко до слёз – столько лет в карманах тёрся, совсем по углам испортился и денежек в нём было-то всего 3 копеечки, а вот роднее родного – аж выть хочется.... Если верить рассказу «Каптёра» о самом себе, позывной ему дали люди за его домовитость и любовь к порядку. Возможно. Я бы, конечно, дал ему другой позывной, да уж ладно, менять позывной – плохая примета. Но «Каптёр» правда домовит и хорошо готовит. Годков ему где-то двадцать или двадцать три....
Вестибюль городского ДК полный людей. В большинстве это молодёжь, и я понимаю, что это его друзья и знакомые. А ещё я понимаю, что «Урбан» был ещё очень молодым человеком. Урбан 200. У колонны на лавочке сидит пожилой человек в костюме. У него полностью отсутствующее лицо....
«БТР» 200. Еду на похороны к нему в пригород. Ну как пригород, там полноценный завод, вокруг которого и вырос посёлок, который стал нашим пригородом. «2ГИС» наврал с адресом, чую, где-то не здесь, слишком тихо. Подхожу к бабушкам на лавочке, спрашиваю дорогу....
|
вот же ш празник какой!