Утренник

Автор: Дикс Когда директор впервые сказал о предстоящем новогоднем утреннике, в котором примут участие ученики младших классов, седой и ухом не повел - он гонял по парте ручкой таракана и думал лишь о том, чтобы его сломанные игрушки, спрятанные рядом со школьной мусоркой, никто не нашёл.

К тому же жутко болела башка. Сказывался вчерашний костёр - пламя с гарью и копотью, которое из безобидной кучи покрышек ловко переметнулось на деревянный сарай и в итоге спалило местную баню. За детьми, устроившими поджог, тогда кинулись мужики с лопатами, и хоть всем удалось убежать, седого всё-таки хватили лопатой по уху, так что из глаз полетели искры. Теперь башка раскалывалась словно переспевшая дыня.

Седой попробовал подумать о бабушкиных гусях, чтобы хоть как-то отвлечься от головной боли, но тут к нему подошёл директор и присел рядом.
- Толян! Ты будешь зайчиком!

Наум недоверчиво покосился на него и на всякий случай отодвинулся подальше.
- Я человек.
- А будешь - зааааайчиком! АХа-ха-ха!! - директор зычно заржал и потрепал его по загривку. Толяна это начало напрягать и он махом смел ручки и тетрадки в портфель, чтобы уйти от безумного идиота.

- Короче, Толян, у нас сценка будет.
Директор придвинулся к нему, дыхнув нечищенными зубами в лицо и заговорщическим тоном продолжил.
- Все выходят на сцену и становятся в рядок - зайчики, белочки, медвежата..

Толян забормотал что-то про синдром Альцгеймера и патологии аутосоматической хромосомы, вставая чтобы поскорее уйти.
- Да погоди же ты!

Директор снова усадил его на место.
- Ты не понимаешь! Это сценка чтобы было весело!
- Мне и так достаточно весело - зевнул Наум, наконец с сожалением осознав, что из цепких лап пидораса ему уже не вырваться.

- Вот ты и будешь наряжен в зайчиииикааааа!! Аха-ха-х!!

- Отпустите меня пожалуйста. - седой подумал и добавил - Все хорошо. Успокойтесь. Отпустите пожалуйста.
Директор очевидно понял что его держат за дауна, поэтому пояснил - а за физ-ру пятёрку в четверть!

- Хм.. - Толян заинтересовался, но его было непросто купить жалкой оценкой.
Он оглядел класс и затем снова перевел взгляд на директора.

- Каждому.

Директор тоже на всякий случай оглядел класс - всех этих худых забитых дрищей и нытиков, немного подумал и предложил иной вариант.
- Ладно. Всем. Даже шестерки. Но по пению.

Наум сначала хотел было возмутиться, от того что с ним торгуются как с базарной бабой, но потом вспомнил последний урок пения, который он весь простоял на коленях в углу на горохе и битом стекле, потому что не смог петь как церковный хоровой мальчик арию Девы Марии и, подумав, согласился.

Через два дня начались подготовки к художественному представлению.
Седому сказали прийти в школу к пяти часам утра, чтобы все успеть, поэтому он с вечера завёл будильник на четыре и лег спать.
Дедушкин будильник подвел как нельзя хуже!

Мало того что он срабатывал три раза - первый раз в двенадцать, когда Наум тока-тока задремал. Второй в двенадцать тридцать, когда седой только только задремал во-второй раз и третий в три утра, после чего Толян в бешенстве выкинул его в окно. Как назло, сраный будильник таки не сработал в четыре. Возможно потому что лежал на козырьке подъезда разбитый в дребезги.

Итак, Наум проснулся невыспавшийся, разбитый как шкаф с посудой и к тому же в двенадцать часов дня.
Узрев время на настенных часиках, с дикими воплями он выскочил из кровати прямо в одежду, оттуда в ванну, на лету сожрал пересоленную яичницу и, поскользнувшись на умке, выкатился в подъезд.

В школе, в актовом зале на втором этаже, было довольно людно и пахло хлороформом.
Седой протиснулся сквозь толпу белочек и зайчиков и увидел костюмершу Марину Анатольевну. Она должна была его празднично нарядить.

- Наум, ты опоздал, поэтому твоего размера мы точно уже не подберем.
Она кивнула на сомнительного вида кучу старого шматья, от которой воняло дурниной.
- Ну, давай примерять..

Толян крупно пожалел что опоздал. Больше всего конечно он злился на дедушкин будильник, который так его подвел, впервые за семьдесят лет своей работы. Ему достались самые узкие коричневатые зассаные брюки, плотно облегающие ноги, как у пидараса и к тому же подстреляные. Зато сзади на них болтался клочок ваты, призванный изображать хвост, который более был похож на кишки, выпущенные у игрушечного медведя из вспоротого живота.
Далее шла жилетка, в отличии от штанов достаточно мешковатая и растянутая, чтобы походить на походный рюкзак. Вся в каких-то завитушках и затяжках, блядь, с неимоверно колючим воротником из пластмассы. Она натирала шею и от неё нестерпимо чесалась спина. Седой любопытства ради залез к ней в карман и замарал руку в чьих-то поганых соплях. Настроение испортилось окончательно.

В завершении всеобщей картины тотального идиотизма, на голову водрузили маску зайчика, более напоминающую скафандр для глубоководного погружения времен сифозных мореплавателей Христофора Колумба.

Седой начал задыхаться и насилу проковырял в нем дырку для дыхания.
Снаружи, у так называемого зайчика, на щеке образовалась дыра, похожая на прободную язву желудка.
Наконец все было готово.

Толяну дали листки с текстом, который предстояло выучить и отправили домой.
Выступление будет через два дня.

Дома Наум никак не мог уснуть. Он ворочался и ворочался, пока до него наконец не дошло, что он какого-то хрена лёг спать в два часа дня.
Побурчав, он достал из-под жопы листки с текстом и принялся их зубрить.
Скверный костюм зомбяка лежал в куче на стуле.

- Мы добрые животные, мы с миром к вам пришли..
- Мы есть хотим, мы есть хотим, а вы, а вы, а вы..

- Господи, что за дерьмо! - седой шлёпнул себя по лбу.
- Более отвратной лажи я ещё не читал.

Насилу выучив половину текста, вторую он запомнил в общих чертах и засунул бумагу в сопливый карман жилетки, решив для себя что больше её оттуда никогда не достанет.

В день выступления у седого совсем некстати прихватило живот и он опоздал на начало утренника.
Пришёл, когда представление уже началось и принялся проталкиваться сквозь толпу детей и родителей, собравшихся на праздник.
Кого-то замарал соплями из кармана, кому-то на ногу наступил - когда седой добрался до сцены, он был проклят по седьмое колено его рода и оскорблен до самой наиглубейшей глубины его тонкой и чувствительной души. Ещё ему выдрали клок волос и дали крепкого подсрачника.

Трясясь от усталости и злости, он проковылял на сцену мимо танцующих зверушек, забрался в домик-декорацию и завалился на полати.
В окно тут же заглянул директор.

- Наум, чего это ты прохлаждаешься? Ты же танцевать должен!
- Чьерт побьери.. - выругался седой и прихватив из домика балалайку, пошёл наружу.
Тут у него вдруг все поплыло в глазах - сказывались мамины пирожки, испеченные непонятно из чего.
Он растолкал всех и вышел на передний план.

Попытался вспомнить слова.
Звери перестали танцевать, зал затих, удивленно разглядывая помятого и замученного зайчика-дебила в подстреляных штанах.
Седой извлек из кармана ворох сопливой бумаги и когда она прилипла к его ладошке, принялся нервно махать ей во все стороны.
Вокруг полетели рваные листы.
Он вытер руку о штанину, заметно придав штанам гламурного блеска и поправил маску, натянув язву-дырку к носопырке, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Розовый нос высунулся в язву, шумно вдохнул и втянул всю шерсть растущую на башке, которая к тому же линяла.

Седой принялся громко чихать.
Остальные звери, чтобы хоть как-то сгладить ситуацию, закрыли его своими ущербными телами и снова продолжили танцевать, невнятно бубня заученные слова песни. А у Наума началась аллергия на сраную заячью шерсть.

Завалившись обратно в домик и не переставая чихать, он с трудом содрал с себя маску-мешок и взглянул в зеркало.
Вид у него был ужасный - рожа распухла, губы как у тюленя-рекордсмена, слезы и сопли текут не переставая, волосы скатались.. Господи!!

В окно опять заглянул директор, ища его глазами.
- Толян, ты че опять здесь? Иди танцуй, кому сказано!
Седой обернулся на зов и уставился красными как у отпизженной динамомашины глазами.
Директор уныло вздохнул - ладно, хер с тобой. Лежи пока там.

И Толян лег.
Мерзкие узкие штаны сжимали пах костлявой рукой смерти, из кармана жилетки торчали клочья сопливого рванья, некогда бывшего сценарием, об который он удосужился измарать все руки, вонючая мешковатая маска была словно набита стекловатой и все лицо теперь нестерпимо горело. У Наума было одно желание - сдохнуть.

Он огляделся.
В углу избушки-декорации совершенно случайно стоял промышленный огнемет ТОС-1 "Буровино" и целая канистра хорошего ядреного бензина.

- Мы добрые животные, мы с миром к вам пришли..
- Мы есть хотим, мы есть хотим, а вы, а вы, а вы..

- АААААА!!!

Из избушки полилось пламя. Танцующие дети в идиотских костюмах вспыхнули моментально и с дикими воплями понеслись в толпу, разносить огонь, боль и смерть. Началась паника. У директора сел телефон и он поймал какую-то горящую девятилетнюю белочку, чтобы спросить у неё позвонить. Трясущимися руками она достала из кармана моторолу и упала рядом, тлея и источая едкую вонь.

- Алло! Скорая! Скорая! - орал директор.
Впрочем скоро он перестал звать на помощь. Он тоже принялся орать дурным голосом, потому что огнемёт Наума добрался и до его спины.

В блеске горящего зарева, седой шёл словно рэмба - с красной мордой, со стиснутыми зубами и твёрдым взглядом, направленным в сторону двери актового зала. Вокруг катались и орали горящие дети. Бензина должно было хватить ещё надолго.

04.01.10