Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
Литература:: - Убить коростеляУбить коростеляАвтор: viper polar red Этой ночью Алексей не мог даже на секунду забыться сном. Последнее время, бессонница – сначала осторожно, как бы пробуя Алексея на вшивость, а затем – уже нагло и бесцеремонно, оттесняла и уничтожала его обычное человеческое желание спать. Бессонница безоговорочно побеждала, используя для этой цели самые разные уловки и подручные средства. Начиная от занудливых сверчков и заканчивая ошалевшими от брачной круговерти птицами. Да, птицы были крайне несносны. Но из всей своры, особенно раздражала одна, выделявшаяся скрипучим голосом и какой-то необузданной, доходившей до безумия, похотью. И если сверчков ещё можно было простить, хотя бы за монотонность их стрёкота, то птица отличалась тем, что издав свой омерзительный скрипучий «крэк-крэк» она затихала, казалось бы, уже насовсем. И когда Алексей начинал проваливаться в объятия Морфея, очередной истошный крик вырывал его из просонного состояния.-- Вот сука! – цедил он сквозь зубы, зарываясь головой в свалявшуюся подушку. – Когда же ты успокоишься уже, тварь? Вставал с постели, подходил к распахнутому настежь окну и вглядывался в ночь. Дождавшись очередного крика озабоченной птицы, Алексей складывал ладони как для молитвы и шептал, обращаясь к невидимой самке. -- Ну дай уже ему, коза… Вслушивался с надеждой. Тянулись минуты, а затем, очередное – «Крэк-крэк» разрывало тишину ночи. Заламывал руки, злобно стонал и снова валился в ненавистную постель. На самом деле, вовсе не крики неудовлетворённой птицы лишали Алексея сна. Они были лишь катализатором его состояния. Больше всего беспокоило то, что проторчав в деревне почти месяц, он не написал ни строчки. Ни одной паршивой строки. А какие он строил планы! Всю зиму мечтал, как уединившись в старом родительском доме, будет днями и ночами плести хитрые сюжетные линии, надувать героев харизмой… А какие эротические сцены планировал оживить… какие образы… И что? Пробухав для затравки первые несколько дней, Алексей откинул крышку ноутбука и завис над клавиатурой. Да так и провисел над ней целый месяц, созерцая унылую белую страничку. В голове крутилось только «Увяданья золотом охваченный». Что он с остервенением и напечатал, продублировав эту гениальную строку раз пятьсот - шестьсот. *** Нина приходила часов в восемь утра, приносила крынку парного молока, прибирала в доме, стелила разворошённую Алексееву постель, готовила оладьи или глазунью, терпеливо и потно отдавалась и уходила до вечера. -- Опять курили всю ночь? – несмотря на достаточно близкие отношения, Нина обращалась к нему исключительно на «вы», или величала Алексеем Петровичем. Алексей, глотая горячие и ароматные оладушки, невнятно промычал в ответ. -- Загубите вы себя. И так вон уже… зелёный весь. Синяки вон… прогулялись бы. -- Угу. Нина, закончив с уборкой, отряхнула подол сарафана и остановилась в дверях, скромно сложив руки на животе. Ждала. Проглотив последний оладий и запив его глотком парного молока, Алексей провёл ладонью по губам, тихонечко рыгнул в кулак и посмотрел на Нину. Встал из-за стола, подошёл. Сжал в руке увесистую Нинкину грудь. Потрогал широкую и мясистую задницу. Нина с еле сдерживаемой улыбкой смотрела в сторону. -- Нина, можешь мне ружьё достать? -- Зачем вам? -- На охоту собираюсь. -- Могу. Вечером принесу. Поборовшись с внезапно охватившим его приступом лени, Алексей обошёл Нину со спины и тихонечко подтолкнул её в зад. Нина, как заведённая кукла, неспешно покачивая широкой кормой, проплыла в сторону занавешенной спальни. Отдёрнула выцветшую цветастую занавеску и присела на кровать… Отсчитав неизменные сорок две фрикции, Алексей двумя пальцами пережал член у основания. Вытащил его из тёплого и влажного Нинкиного нутра. Разжал пальцы и, кончил в заботливо подставленную Ниной стеклянную баночку из-под майонеза. Выдавил остатки, подцепил последнюю каплю указательным пальцем. Слизнул. Натянул штаны и уселся за работу. Деловито, не поднимая глаз, начал печатать «Увяданья золотом…» -- Про ружьё не забудь, – напомнил Нине перед уходом. -- Не забуду, Алексей Петрович. Как забыть то? Конечно, не Айседора Дункан – думал Алексей, сидя перед ноутбуком и вчитываясь в Есенинские строки. Ни эпатажа тебе, ни скандалов. Баночка эта ещё… придумала ведь? Стирать меньше, видите ли. Баночка – что… ополоснул и всех делов. Интересно, как у Есенина с Айседорой всё было? Наверное, не так. Небось, со страданиями. Правда, оладушки она Серёже не пекла, наверное… А птицу эту я всё равно убью. Убью и съем. С этими мыслями Алексей Петрович встретил сумерки. И вместе с темнотой за окнами послышались первые крики ненавистной твари. Он с силой захлопнул крышку компьютера, вышел на двор и всмотрелся в тёмные силуэты сосен. Сжал кулаки. Подойдя к калитке, окликнул пробегавшего по улице соседского пацана. -- Эй, парень! Пойди сюда. -- Здравствуйте, дяденька писатель. Облокотившись о шаткий плетень, Алексей поднял вверх указательный палец и прислушался. Мальчик терпеливо ждал, не решаясь нарушить молчание. Ждали молча несколько минут. Наконец, тишину прорезало привычное «крэк-крэк». -- Слышал? Что за зверь, не знаешь? -- Коростель это. Птичка такая. -- Птичка? – дяденька писатель алчно оскалился. – Ступай мальчик. С чувством превосходства и преисполненный решимости, Алексей Петрович вернулся в дом. Истошные вопли коростеля уже не вызывали такого раздражения, как прежде. Теперь он хотя бы знает имя виновника своих бессонных ночей. Сегодня с этим будет покончено, – подумал он. А там и до сверчков доберусь. Передавлю, гадов! И Нинкой займусь. Раскрепоститься её не помешало бы, но с этим проще... Нина пришла поздно вечером. Принесла старенький одноствольный ИЖ - 18 и три патрона к нему. По привычке замерла в дверях. -- Нина, ты иди. Я на охоту собираюсь. -- Ночью то? – Нина удивлённо и одновременно маняще колыхнула грудями. Он не ответил, пытаясь переломить ружьё. -- Давайте я, Алексей Петрович. Не заряжали никогда что ли? Алексей поморщился, но передал ружьё Нине. Она ловко куда-то нажала, ружьё щёлкнуло и переломилось, открыв взору зияющую пустоту ствола. Нина показала, где находится отпорный рычаг, объяснила, как зарядить ружьё и как вытащить использованную гильзу. Традиционно постояла в дверях и, ничего не дождавшись, вышла. *** Алексей критически разглядывал своё отражение в треугольном обломке, когда то давным-давно расколотого им зеркала. Подошёл к печке и, вымазав два пальца правой руки в саже, провёл две корявые линии от крыльев носа к мочкам ушей. Оторвал от цветастой занавески полоску и, зачесав волосы назад, перетянул ею лоб. Ещё раз посмотрел в зеркало. Повернулся в три четверти и выдвинул чуть вперёд нижнюю челюсть. Затем, вскинул ружьё и прицелился в собственное отражение, пытаясь состроить как можно более зловещую и плотоядную улыбку. -- Hasta la vista, тварь – прошептал Петрович и нажал на курок. И в ту же секунду прогремел выстрел. Алексей выронил ружьё и упал на пол. Выстрел не был громким, но сработал эффект неожиданности. Алексей пришёл в себя, когда осколки зеркала уже разлетелись во все стороны и дым от пороховых газов начал пощипывать нос. Несколько осколков попали ему в лицо и теперь здорово саднили. В придачу ко всему, он ещё крепко приложился копчиком о дощатый пол. Алексей прикоснулся рукой к щеке и почувствовал на лице что-то липкое. Взглянул на ладонь. Кровь. -- Блядь! Ну… теперь точно – хана тебе! Он поднял с пола ружьё, перезарядил его, и поставил на предохранитель. От греха. Довольно хмыкнул и вышел во двор. Нужно было спросить, как хоть выглядит этот коростель, - подумал Алексей Петрович. Ну, ничего. Пойду на звук. На этот долбанный «крэк-крэк». Будет тебе сегодня брачная ночь, сволочь пернатая. Пробираясь за околицей к лесу, он вслушивался в тишину, но как на грех, коростель молчал. Либо устал ждать взаимности от своей подруги, либо уже получил то, что хотел. Когда Алексей уже отчаялся и решил вернуться домой, он наконец-то услышал тревожный и скрипучий крик практически у себя за спиной. Он быстро развернулся и стал всматриваться в высокую траву. Буквально через долю секунды в нескольких метрах от него зашевелилась трава. Петрович вскинул ружьё и прицелился в шелестящий след, который петляя змейкой, устремился к опушке леса. Задержал дыхание и нажал на курок когда тот, кто скрывался в высокой траве, должен был вот-вот показаться возле деревьев. Пуф! Алексей, помня о недавнем казусе, закрыл глаза. Но выстрел был ещё тише, чем в доме. Коростель взмыл в воздух и, заломив немыслимый вираж, скрылся в темноте леса. -- Сволочь. Оставался последний патрон. Последний шанс убить глумливую птицу и вернуть сон и покой. А главное – возможность снова работать. Алексей перезарядил ружьё. Прошел к опушке и присел, прислонившись спиной к массивной сосне. Закурил. Подождал несколько минут, вслушиваясь. Тишина. Перепуганный жених, похоже не хотел больше ничего. Инстинкт самосохранения поборол жажду воспроизводства. Петрович щелчком отбросил окурок и нехотя поднялся. Внутри оставалось чувство недосказанности, двойственности ситуации. Не хватало одной единственной жирной точки. Возвращался домой с чувством неудовлетворённости. Представлял мысленно открытый ноутбук, белый лист с «Увяданья золотом…», бессонницу и тошнотное пение перехитрившей его птицы. Теперь уже не только похотливое, но и с нотками превосходства и издёвки. Уже подходя к дому, Алексей услышал где-то сбоку от себя, еле слышное гортанное шипение и курлыканье. Вскинул ружьё и, практически не целясь, выстрелил. В темноте, какая-то здоровенная туша заметалась по кругу, поднимая клубы пыли и гулко ухая огромными лопухами крыльев. Извернулась последний раз и затихла... Петрович обвёл взглядом деревенскую улицу. Кое-где в окнах зажёгся свет, кто-то из соседей, услышав выстрелы, вышел на крыльцо. Селяне вглядывались в темноту, узнавали писателя… но, всё-таки не решались покинуть двор и выйти на улицу. Алексей подошёл к лежащей в пыли птице. Индюк. Здоровый, килограмм на 30-35. Алексей Петрович схватил птицу за шею, ощутив ладонью неприятный на ощупь тёплый нарост. Пошёл к дому, волоча убитого индюка по пыльной дороге. Войдя в дом, он прямо с порога свернул к буфету. Достал початую литровую бутылку водки и плеснул до краёв в гранёный стакан. В три глотка осушил. Хотя и тёплая – водка не обожгла горло, а по-домашнему мягко согрела низ живота. Второй стакан пошёл уже натужно и колко. Заставив Алексея поморщиться и отозваться горькой отрыжкой. Третью порцию он вообще не почувствовал. Пошатываясь, он подошёл к плите и включил конфорку. Поставил на рассекатель огромную выварку и плеснул в неё воды. Не разделывая и не ощипывая, положил в воду индюка и накрыл выварку крышкой. Алексей сел за стол и включил ноутбук. Попробовал печатать, но пальцы не слушались… «Увя…ань… золо..м охваченный…». Строки подпрыгнули и ушли куда-то вбок. Петрович клюнул несколько раз носом и, в конце концов, уткнулся лицом в клавиатуру… «ььььььььььььььььььь...». Мгновенно и крепко уснул… первый раз за несколько дней. Он уже не слышал, как через распахнутое окно, сначала осторожно, а затем всё громче и надрывнее доносилась брачная песня коростеля. «Крэк-крэк»… «Крэк-крэк»… *** Сквозь сон, Алексей услышал, как скрипнула входная дверь. Потянув носом, он почувствовал отвратительный смрад, которым наполнился дом. С трудом разлепил веки. Поднял голову и, сфокусировав взгляд на входной двери, смог различить только смутный женский силуэт в белом. -- Айседора? -- У вас что-то подгорело – ответила фигура в белом. -- Присаживайтесь, мадам. Я с охоты вернулся… устал. Там… там дичь. Махнул рукой в сторону плиты. От резкого движения Алексея замутило. Он судорожно икнул, после чего его вырвало прямо на пол. -- Простите, мадам. Фигура в белом метнулась к плите, скинула крышку с выварки, чертыхнулась и выключила газ. -- Господи, да что с вами… всё лицо в крови. -- Оставьте! Давайте лучше кушать дичь. А потом я буду вас любить, Айседора. Алексей поднялся со скамьи и слегка пошатываясь, подошёл к плите. Заглянул в выварку, и запустил в неё обе руки. Без усилия оторвал огромную индюшачью ногу, сплошь покрытую мокрыми слипшимися перьями, и протянул даме в белом. -- Угощайтесь, милая. Сегодня нам понадобятся силы. Много сил… -- Спасибо, Алексей Петрович. Я позавтракала. -- Как знаете. А я проголодался. И он впился зубами в мягкую переваренную индюшачью ногу. -- Алексей Петрович… Дама в белом хотела деликатно помешать Петровичу, но безуспешно. Он откусил от дурно пахнущей ноги и жадно заработал челюстями. Перья мгновенно облепили нёбо, зубы, и язык. Он закашлялся и попытался выплюнуть содержимое на пол. -- Водки, Айседора… там, в буфете,… пожалуйста, дайте мне водки. Фигура в белом помогла ему сесть на лавку и метнулась к буфету. Поднесла к губам Алексея наполовину наполненный стакан. Петрович благодарно кивнул, поцеловал руку, поднёсшую стакан и залпом выпил. Полегчало. -- Айседора, – Алексей перехватил руку дамы в белом и потянул её на себя. – Вы богиня. Вы просто созданы для неземной любви. При этих словах, с непонятно откуда взявшимися силами, он опрокинул даму в белом на дощатый стол и задрал вверх подол её сарафана. Свободной рукой, пытаясь нащупать и сорвать с неё трусы. -- Алексей Петрович – томно шептала богиня, обеими руками вцепившись в резинку трусов, – может, в спальню пойдёмте? Алексей издал звериный рык, и дама испуганно ослабила хватку. Трусы с треском лопнули и полетели на пол. Дама инстинктивно сжала ноги, а Петрович попытался протиснуться лицом в её промежность. -- Алексей… Петрович, да что же это за напасть такая? – стонала дама, – что вы там нюхаете всё… -- Я страсти желаю – ответил Алексей и, с силой раздвинув ноги дамы, уткнулся носом в её влажный, пахнущий летним солнцем и пересушенным сеном, лобок. -- Господи, да что же это такое?! – прошептала дама и, инстинктивно приподняв зад, подалась вперёд… *** За окном промозглая московская осень. В голове – гастрономические мысли в предвкушении приготовленного женой обеда. В ушах – назойливая трель телефонного звонка. -- Слушаю. -- Алексей Петрович, здравствуйте. Звонили из издательства. Алексей постарался придать голосу спокойный и безразличный тон. -- Да, добрый день. -- Можете заехать завтра к нам в издательство? Я вашу рукопись прочёл, ну и… -- Ну, и? И что? – Алексей занервничал. -- Да, как-то, знаете ли… Во-первых, почему сборник рассказов? Где обещанная повесть, о которой мы говорили в начале лета? -- Так получилось. А во-вторых? -- А во-вторых, что у вас за грязь там? Какие-то трупы. Сплошной секс и насилие. Где вы это всё берёте? -- Из жизни, Рудольф Даринович. -- Ну, знаете… -- А что? Какая жизнь, такие и рассказы. -- В таком случае, говённая у вас жизнь, Алексей Петрович. И рассказы ваши – говно полное. Если по вашей логике судить. А нам сейчас герои нужны, понимаете? Рыцари без страха и упрёка! Алексей задумался на минуту. Подумал, стоит или нет, заводиться и портить отношения с издателем. Решил - что стоит. Поэтому, не повышая голоса сказал: -- Когда у меня отсосёт Айседора Дункан – у вас тут же появятся герои. А пока сосёт кто ни попадя – хавайте что дают! vpr декабрь 2009 Теги:
1 Комментарии
в остальном ниче так неприятный человек этот Алексей Петрович, и писатель наверное хуйовый. росказ хороший... тока я думал, он в дурку съедет из этого творческого отпуска... а оно вон как вышло... привед, гадюкин... жизненную хронологию соблюдаешь-начало масленницы да про оладьи сдобные. Надеюсь последнюю каплю "слизнул",это -сошкребнул пальцем о край банки-впрочем от Алесея Ивановича ,что хочешь можно ожидать,говорят голодному хлеб сниться. Блядь, напомнило фильм по Кингу, где герой Джека Николсона едет в атель сторожом на зиму чтобы написать книгу, и все время печатает одну только фразу, а потом сходит с колес. Сияние. Насчёт фразы не помню, было там такое? интересно было читать вообще конец вполне логичный - ГГ симпатии не вызывает Чу ошеломил чото) "фильм с Николсоном по Кингу про отель..." это ж блять кено великого Кубрика по одному из лучших романов короля ужософ нах! шедевор. Про "слизнул" тоже чото недопонял. Роскас хороший, с настроением. Фильм классный, Shining называется ВолГов А чего недопонял то, бро. слизнул и слизнул. своё не щитается. гугу viper polar red Точно "сияние". Колосальный фильм. А про фразу, это когда мать и ребенок хотят посмотреть что таки напечатал папа, а он там одной фразой всю книгу нахуевертил. REDRUM (это я так..) я понял! оладьи она пекла на сперме! серя да, а в борщь добавляла мочу вместо квашеной капусты. Понравилось. С рубрикой! Единственный спотыкачь -- «стелила постель». Стелят обычно перед сном. А после сна Убирают. или Застилают. Заправлять ещё можно. И по нитке выравнивать, гг. А слизнул, патамушта Козлодоев! 2 elkart Спасибо, да. Не согласен. гугу А почему? Попробую сформулировать. Сейчас прочитал... "стелила разворошённую Алексеем постель", там написано. Она именно "стелила", так как далее по тексту, именно в постели и происходило таинство совокупления Алексея и Нины... А на застеленной постели, деревенские тёлки не блудят. Знаю по опыту. В любом случае, сенкс... Интересный рассказ. прекрасно. финал хорош. это афтобиографично? Убить упрямую тварь. (с) Остался патрон последний. Оладий. Пеки и жарь. Наелся я их намедни. . Последний патрон, и мне Хотелось быстрее чтобы (Летает он там, вовне), И точно, зачем мне пробы. . Ложусь на диван. Устал. Измучил, зараза,что там! Вчера вот его застал - Он пах или пахнул потом. . Опять тут порочный круг, Летит он в окно с испугу - Да это ж мой давний друг! Прицельно и в лоб. По другу. 2 Файк Кавер корявый, но всё равно, спасибо. гугугу ЗдОрово. Сцена с охотой и, особливо, выстрел в зеркало — ураган! Зело живописно. Образ задрота получился великолепный. «Слизнул» — это да, сурово :) Немного коряво: > надувать героев харизмой… А какие эротические сцены планировал оживить… какие образы… «Надувать харизмой» - это как? И дальше, скорее «оживить образы» и «какие сцены...» :) > Трусы с треском лопнули и полетели на пол. Куда они еще могли полететь? :) Наверное лучше им полететь «в угол» или «к стене». > А пока сосёт кто ни попадя – хавайте что дают! Жена, надо полагать, не рядом? Приготовила обед и утопала? :) Разговор с издателем немного не в рамках образа кажется. Как я понял, он «буйный, только когда пьяный» :) баночка - убила! Была пара моментов, когда смеялась от души, спасибо. Общее впечаление - рубрика! здорово как всегда. напомнило как хотел сорочье гнездо разнести. тож премерзко крякают во время паебушек. уже на мушке держал, да чота пожалел. 2zrezzo Надувать харизмой - мне показалось достаточно живописно. на пол... один хер на пол полетят, даже если и в угол целились. гугу Жена во-первых, на кухне. А во-вторых - она привыкши. гыгы Он когда пьян - буйный. А когда трезв... просто злой. хороший рассказ. слог вообще крайне колоритный, как и вокабюлер. но, по-моему, концовка хоть и логична и аллегорична, но какая-то неяркая. однако от прочтения получил удовольствие что такое вокабюлер я не ведаю, но всё равно — спасибо, комраде. а мне это запомнилось. А это самый главный показатель качества. да… Еше свежачок дороги выбираем не всегда мы,
наоборот случается подчас мы ведь и жить порой не ходим сами, какой-то аватар живет за нас. Однажды не вернется он из цеха, он всеми принят, он вошел во вкус, и смотрит телевизор не для смеха, и не блюет при слове «профсоюз»… А я… мне Аннушка дорогу выбирает - подсолнечное масло, как всегда… И на Садовой кобрами трамваи ко мне двоят и тянут провода.... вот если б мы были бессмертны,
то вымерли мы бы давно, поскольку бессмертные - жертвы, чья жизнь превратилась в говно. казалось бы, радуйся - вечен, и баб вечно юных еби но…как-то безрадостна печень, и хер не особо стоит. Чево тут поделать - не знаю, какая-то гложет вина - хоть вечно жена молодая, но как-то…привычна она.... Часть первая
"Две тени" Когда я себя забываю, В глубоком, неласковом сне В присутствии липкого рая, В кристалликах из монпансье В провалах, но сразу же взлётах, В сумбурных, невнятных речах Средь выжженных не огнеметом - Домах, закоулках, печах Средь незаселенных пространствий, Среди предвечерней тоски Вдали от электро всех станций, И хлада надгробной доски Я вижу.... День в нокаут отправила ночь,
тот лежал до пяти на Дворцовой, параллельно генштабу - подковой, и ему не спешили помочь. А потом, ухватившись за столп, окостылил закатом колонну и лиловый синяк Миллионной вдруг на Марсовом сделался желт - это день потащился к метро, мимо бронзы Барклая де Толли, за витрины цепляясь без воли, просто чтобы добраться домой, и лежать, не вставая, хотя… покурить бы в закат на балконе, удивляясь, как клодтовы кони на асфальте прилечь не... Люблю в одеяние мятом
Пройтись как последний пижон Не знатен я, и неопрятен, Не глуп, и невооружен Надевши любимую шапку Что вязана старой вдовой Иду я навроде как шавка По бровкам и по мостовой И в парки вхожу как во храмы И кланяюсь черным стволам Деревья мне папы и мамы Я их опасаюсь - не хам И скромно вокруг и лилейно Когда над Тамбовом рассвет И я согреваюсь портвейном И дымом плохих сигарет И тихо вот так отдыхаю От сытых воспитанных л... |
ахтунг, ахтунг дас из педерастиш