Я ВЕДЬМА (продолжение)

Автор: vederkina Начало тут

Глава 2. АНДРЕЙ.

После дискотеки мы как обычно отправились гулять. Нас было семь человек. Три девчонки и четыре парня. Третью девочку звали Ольгой, нас познакомила Марина. Ольге было четырнадцать лет, она была единственной, кто не курил. Она предложила прогуляться к морю. По дороге к морю, кто-то предложил идти босиком. Идея принялась на «ура» и мы все дружно разулись. Андрей шел рядом, когда я наступила на что-то колючее. Я стала прыгать на одной ноге, встать на обе ноги у меня не получалось. Андрей протянул мне руку. Я схватила его так крепко, что он вскрикнул. Наши глаза встретились.

- Я возьму тебя на руки и донесу до пляжа. Там мы посмотрим, что случилось с твоей ногой.

До пляжа оставалось несколько минут ходьбы. Мы не проронили ни слова. Марина помогла нам вытащить занозу из моей ноги, и мы пошли купаться. Этим вечером было особенно весело. Андрей уже не казался таким далеким. Что-то связывало нас – какая-то невидимая нить. Ребята развели костер. Было тепло, но одежда отказывалась сохнуть сама по себе. Марина с Ольгой ушли в лес, чтобы опустошить раздутые от пива мочевые пузыри. Они позвали меня с собой, но я не пошла. Мальчиков рядом не было, и я побоялась потерять возможность остаться с Андреем наедине. Мы сидели и молчали несколько минут.

- Можно я тебя провожу? – спросил Андрей.

- Можно, расплываясь в широкой улыбке, ответила я.

Мы шли быстрым шагом, как будто куда-то торопились. Дорога домой проходила через большое поле. Наверное, там росла пшеница. Всю дорогу мы почти не разговаривали, лишь иногда перекидываясь ничего не значащими фразами. Мы дошли до стадиона. Решение присесть и отдохнуть было взаимным, и мы с облегчением плюхнулись на лавку. Было уже темно. В темноте мы едва могли различать наши лица. Андрей не спеша положил мне руку на талию. Моя кожа покрылась мурашками. Какое-то новое чувство захлестнуло меня с головой. Моё сердце колотилось как бешенное. Оно выпрыгивало из груди! Низ живота начал ныть, какой-то приятной болью. Мне так хотелось, чтобы эта боль не заканчивалась! Моё тело пылало! Я положила свои руки Андрею на плечи, и он поцеловал меня.

Я никогда не целовалась раньше. Это был мой первый поцелуй. Я не знала, что надо было делать, и полностью доверилась Андрею. Он засунул свой язык ко мне в рот – это было как-то странно, но мне нравилось. Я просто открывала свой рот и четно прятала свой язык. Я так и не догадалась, что наши языки должны были встретиться. Мы целовались несколько часов. Потом Андрей проводил меня до палаты. Мы договорились встречаться на этом месте каждый день после дискотеки. Мы часами сидели и целовались. Иногда Андрей гладил мою грудь. Да, в одиннадцать лет у меня уже была небольшая грудь. Я начала носить лифчики с десяти. Большая грудь досталась мне от мамы. У сестры тоже была большая грудь, и у всех наших бабушек были такие. Не помню ни одну женщину в нашем роду, у которой была бы маленькая грудь.

Когда я уезжала, Андрей оставил мне свой адрес, но я так и не написала ему. Дома меня ждала совсем другая жизнь: школа, строгие родители, глупые маленькие друзья. С Мариной мы ещё встречались какое-то время – может месяц или два. Однажды родители догадались, что я курю и всю ответственность за это возложили на Марину. Они запретили мне с ней общаться и посадили под домашний арест. Так, связь с Мариной была навсегда утеряна.

Глава 3. АНАТОЛИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ.

Чтобы помочь мне избавиться от пагубной привычки, родители записали меня в лыжную секцию. Я согласилась не, потому что мне эта идея нравилась, скорее я просто хотела, чтобы родители от меня отвязались. Единственное, что привлекло меня тогда в этой затеи – нам пообещали дать освобождение от физкультуры. Так как уроков физкультуры было больше, чем занятий в секции – я согласилась. Нашего тренера звали Анатолий Владимирович. Ему было тридцать три года. Он был среднего роста, с хорошей спортивной фигурой. Он казался очень привлекательным, единственное, что его портило – это усы. Мне никогда не нравилась растительность на лице у мужчины. Мне она до сих пор не нравится. Анатолий Владимирович был набожным человеком – об этом я узнала случайно. Это был обычный тренировочный день. Я сидела и отдыхала, когда Анатолий Владимирович подошел ко мне и сказал:

- Вставай Лена. Сделаешь ещё два круга вокруг стадиона и можешь идти домой.

Он сел рядом, и я заметила у него довольно большой крестик, он смешно торчал из его пуховика.

- Анатолий Владимирович, вы верите в Бога? – пытаясь продлить себе отдых, спросила я.

- Да, я верю.

- Вы ходите в церковь?

- Я всегда хожу в церковь, когда у меня есть на это время.

- Как часто у вас это получается?

- Три, четыре раза в неделю.

- Я никогда не была в церкви. Мои родители не верят в Бога.

- А ты веришь?

- Да, я верю.

Анатолий Владимирович рассмеялся.

- Мне кажется, ты тянешь время, чтобы подождать, когда закончится тренировка. Подмигнув мне и хлопнув меня по плечу, он встал со скамьи и направился в сторону лыжни.

- Анатолий Владимирович, а можно сходить с вами в церковь?

Анатолий Владимирович очень смутился, но разговор продолжил.

- Тебя родители отпустят?

- Думаю, что да.

- Я собирался через два дня познакомиться с твоими родителями. Я хотел обсудить покупку новых лыж для тебя. О поездке в церковь я тоже с ними поговорю, договорились?

- Ура! Я буду ждать.

На следующей неделе, кажется, это был вторник, в дверь позвонили. Было часов семь вечера. Родители никого не ждали и очень удивились, кто бы это мог быть в такое время. На пороге появился Анатолий Владимирович.

- Здравствуйте, я тренер Елены. Я знакомлюсь со всеми родителями своих учеников, прошу прощения, если я не вовремя.

- Проходите, сказал папа.

- Очень приятно, я мама Алены. Поставлю чайник.

Все близкие называли меня Алена. Это долгая история, не уверенна, что знаю её достаточно правильно. Вроде бы, когда я родилась, родители сразу придумали мне имя Алена. Имя Лена им никогда не нравилось. После того, как нас с мамой выписали из роддома, мама через несколько дней вышла на работу, поэтому со мной нянчилась моя бабушка по отцовской линии. Она была так рада моему рождению, что сразу ушла на пенсию. Не знаю, почему мама не хотела рожать второго ребенка, знаю, что родила она меня с одним условием, если бабушка будет сидеть со мной днем. Наверное, мама была ещё молода и хотела сделать себе карьеру, а не увязнуть опять в пеленках. Когда дед с бабушкой получали моё свидетельство о рождении, им якобы сказали, что имени «Алена» у нас в стране не существует, так я стала Леной.

Они разговаривали на кухне несколько часов. Чаепитие плавно перешло в распитие спиртных напитков – кажется, они пили коньяк. Краем уха я слышала, как тренер уговаривал их купить мне пластиковые лыжи. Он говорил, что прокатные, деревянные лыжи мне уже не подходят, что я делаю успехи и нельзя стоять на месте, чтобы я не потеряла интерес к этому виду спорта. Было уже часов десять вечера, когда папа позвал меня на кухню.

- Зачем ты хочешь поехать в церковь?

- Я хочу по креститься.

- Ты точно этого хочешь? Это не так просто, как кажется на первый взгляд. Нужно в течение недели посещать церковные занятия. Они проходят несколько часов в день. Они очень скучные – ты будешь уставать.

- Да, я знаю, Анатолий Владимирович рассказал мне. Я очень хочу по креститься папа.

- Ну, дело твоё.

- Спасибо, папа!

Анатолий Владимирович любезно согласился сопровождать меня на все церковные лекции. У него было много свободного времени. Кроме Бога и спортивной секции у него ничего не было. У него никогда не было жены и детей. Отец у него давным-давно умер. Единственным близким человеком, у него была мама, она часто болела, кроме Анатолия Владимировича, за ней некому было ухаживать, поэтому он жил с ней.

Всю следующую неделю я посвятила походам в церковь. Это действительно оказалось скучным занятием. Лекции были длинными, иногда приходилось по несколько часов проводить на ногах – в церкви часто не хватало стульев. Анатолий Владимирович каждый день забирал меня из школы, мы садились на автобус и ехали в церковь. После церкви он провожал меня до дома. Крещение состоялось в феврале, к тому времени мне уже исполнилось двенадцать. Анатолий Владимирович стал мне настоящим крестным отцом. Он много рассказывал мне о Боге, поведал о том, как важны Божьи заповеди. На восьмое марта он подарил мне библию, но я так и не смогла её дочитать – она казалась мне слишком сложной, я мало понимала из того, что в ней было написано.

Мама заболела в апреле. В начале у неё начались сильные боли в ноге. Ей казалось, что все нервы вытягивают из неё клещами. Наверное, ей было очень больно. Каждый вечер я делала ей массаж, я растирала её больную ногу – мама говорила, что во время массажа, боль отступает. Таблетки не помогали, и маме пришлось бросить работу. Все заботы связанные с содержанием и воспитанием детей, легли на отца. Ещё через месяц маму увезли в больницу – боли были такие сильные, что она не могла себя контролировать. Иногда, когда боли усиливались, она умоляла отца, чтобы он убил её. Наши местные врачи так и не смогли поставить точный диагноз, и тогда папа принял решение перевезти маму в другой город. Город, в котором она проводила дальнейшее обследование, назывался Иркутском. В Иркутске маме все-таки поставили диагноз. Оказалось у мамы были проблемы с позвоночником. Несколько дисков, которые должны располагаться в позвоночнике вышли и защемили нервы. Один из дисков и вовсе рассосался в организме – его попросту не обнаружили. Нужна была срочная операция, тянуть дальше было нельзя - маму могло парализовать в любую секунду. Отец взял отпуск и поехал ухаживать за мамой. Так я осталась одна, без присмотра взрослых.

Сестре тогда было уже восемнадцать, её жизнь бурлила разными, интересными событиями, так что почти всё своё время она проводила в студенческих общагах, походах в кино, на пикниках, много где, только не дома. Наверное, ей казалось, что я достаточно взрослая чтобы позаботиться о себе или она вообще не думала об этом - я не знаю.

Это была обычная тренировка. Я пробежала на лыжах километров пять. Анатолий Владимирович как всегда меня похвалил и поинтересовался здоровьем мамы.

- Её готовят к операции. Операция послезавтра. Я хочу съездить в церковь, чтобы поставить свечку за её здоровье.

- Мы можем поехать сегодня, на обратном пути заедем к моему знакомому – он обещал мне отдать своё старое, большое зеркало. Завтра я его повешу возле двери.

Зеркала в раздевалке действительно не хватало. Один раз я надела шапку задом наперед – было очень забавно обнаружить себя в таком виде, придя домой.

До встречи с Анатолием Владимировичем оставалось полтора часа. Заняться было совершенно нечем. Я легла на кровать и стала думать. Мысли в голову лезли всякие разные. В основном я думала про маму, и, что я буду делать без неё, если она умрет. Маме давали мало шансов на выживание и папа от нас этого не скрывал. Наверное, он хотел нас подготовить, что бы боль утраты не была такой сильной, если все же это произойдет. Потом мне вспомнилась Марина и её заклинание. Я впервые за долгое время задумалась о том, правда ли это заклинание работает, или же это было совпадение. Может Марина рассказала Андрею про мою симпатию, и поэтому он обратил на меня внимание. А может они меня разыграли. Может, это просто было совпадение. Интересно, если проделать это с Анатолием Владимировичем, это сработает?

До встречи оставалось тридцать минут. Я взяла деньги, что оставил мне папа на карманные расходы и пулей помчалась в ларек. Ритуал было решено провести прямо в квартире. Главное не допустить ошибку и сделать всё правильно, так как учила Марина. Вначале молитва. Открываем пачку, вытаскиваем зубами сигарету. Прикуриваем, не касаясь сигареты руками.

- Царь, дым-дымок

- Сделай милость приворожи

- Раба Божьего Анатолия

- Ко мне робе Божьей Елене…

Я взяла Анатолия Владимировича за руку, когда мы садились в автобус, я попросила его помощи подняться на ступеньку. Мы пробыли в церкви около часа. Я поставила несколько свечек за здоровье мамы и несколько свечек за своих умерших родственников. Незадолго до болезни мамы у меня умерла двоюродная сестра. Она повесилась на собачьем ошейнике, прямо у себя в комнате. Она сделала это сознательно. Перед тем как покончить жизнь самоубийством, она обошла всех знакомых, друзей, родственников и со всеми попрощалась. Её хоронили как невесту - в белом платье, потому что она умерла, так и не познав мужчину. Ей было четырнадцать лет, она была старше меня всего на два года. Странно было видеть её в гробу. Она была хорошей девочкой, я любила, когда она приезжала в гости. Её звали Инной. Инна с детства занималась шахматами и нахватала за это всяческих наград. Она подавала большие надежды в этом виде спорта. Ещё Инна была круглой отличницей, никогда не расстраивала учителей – все её любили. Она жила с матерью, братом и отчимом. Это был её четвертый отчим. Когда Инна умерла, нам позвонила её мама – моя тетя. Тетя Света сообщила, что похороны состояться завтра. Жили они в городе Усть-Илимске – это примерно в трехстах километрах от нашего города. Родители уговорили меня не ехать на эти похороны и утром должны били отправиться в пятичасовую поездку без меня. В ту ночь мне приснился странный сон. Ко мне пришла Инна и слезно умоляла поехать к ней на похороны. Она просила передать её матери, что перед смертью купила красивую белую сорочку, она спрятала её в нижнем шкафу своей спальни, и что об этом никто кроме меня не знает. Она попросила меня, чтобы я передала тете Свете, её просьбу о том, чтобы её похоронили в этой сорочке. Так я в первый раз оказалась на похоронах. Я рассказала тете Свете про свой сон. Сорочка оказалась именно там, где я сказала. Дальше происходили странные вещи, от которых я быстро устала. Тетя Света просила что-то передать Инне, на тот случай если она снова придет ком мне, много слез, истерик. Отчим Инны предложил мне немного отдохнуть, прокатившись по городу на машине. У него была волга. За рулем оказался его друг. Им было лет по сорок пять или чуть больше. Николай и его друг показали мне город, раньше я была в Усть-Илимске, но я ничего не помнила. Мы остановились где-то во дворах, и Николай предложил покурить. Он достал из передней дверцы несколько папирос, одну отдал другу, вторую закурил сам. Это выглядело очень необычно. Мужчина, который водит волгу – курит папиросы, и зачем он прячем их в двери автомобили? Я не стала задавать эти вопросы, в конце концов - это не моё дело. Из-за этих похорон я сильно нервничала, очень хотелось курить.

- Можно мне покурить?

Николай хитро переглянулся с другом и сунул мне папирусу. Черт, как я могла забыть свои сигареты дома, теперь придется курить эту гадость - подумала я, молча, взяла папиросу и начала курить. Так я в первый раз попробовала гашиш.

Возвращаться на похороны не было никакого желания. Но сильная сухость у меня во рту заставила передумать. Помню как на протяжении всех похорон я грызла сырую морковку, я незаметно стащила её на кухне. Перед выносом гроба, мне показалась, что Инна моргнула глазами, и, не скрывая этой потрясающей новости, я громко крикнула:

- Смотрите, она живая!

Меня увели в другую комнату, на кладбище я не поехала.

После церкви мы отправились к другу Анатолия Владимировича. Друга звали Вячеслав, жену Вячеслава – Наталья. Наталья оказалась очень гостеприимной женщиной и уговорила Анатолия Владимировича остаться на чашку чая. Пока Вячеслав и Анатолий Владимирович выпивали коньяк, тетя Наташа, так она попросила её называть, угощала меня тортом и вкусным малиновым вареньем. Было уже поздно, когда нам наконец-то удалось выбраться из этой квартиры. Анатолия Владимировича покачивало, его язык заплетался – кажется, он выпил слишком много – подумала я и приняла решение нести зеркало сама. Зеркало было тяжелым, и я десять раз пожалела, что согласилась на эту поездку. Наконец-то мы добрались до дома. Я предложила Анатолию Владимировичу занести зеркало ко мне домой, чтобы завтра он смог его забрать и повесить к нам в раздевалку.

- Может налить вам кофе? – спросила я, стоя у порога квартиры. Мама часто предлагала гостям кофе, когда те выпивали больше, чем следовало.

- Где твои родители? – спросил Анатолий Владимирович, облокотившись о дверной проем, полагаю, он боялся упасть.

- Маму в Иркутске готовят к операции, папа поехал к ней, сестра ночует у друга.

- Ты совсем одна?

- Да.

На моё удивление Анатолий Владимирович согласился выпить кофе. Я очень волновалась. Я в первый раз принимала гостей одна. Анатолий Владимирович сам нашел дорогу в туалет и зал. Он сел на диван и смотрел телевизор. Я накрыла на стол всё что было: печенье, конфеты, сгущенку, компот и даже порезала сыр с колбасой. Мы выпили кофе, но Анатолий Владимирович домой не торопился.

- У тебя есть что-нибудь посмотреть на видеокассетах?

- Папа недавно записал новые клипы и несколько интересных комедий.

- Давай посмотрим клипы?

- Давайте.

Я села на диван и вооружилась пультом дистанционного управления, и, приготовилась перематывать не интересные мне песни. Анатолий Владимирович крепко обнял меня за талию.

- Можно я выключу свет? – спросил он.

Я потеряла дар речи. Я не могла пошевелиться. Я не знала, что мне делать дальше и как себя вести. Свет погас. Анатолий Владимирович обнял меня ещё крепче, чем в первый раз – его руки дрожали. Он развернул меня и прижал к себе. Одним движением он повалил меня на диван – я не могла даже пошевелиться, моё тело было, как будто парализовано. Он стал раздевать меня, сначала юбку и колготки, потом кофту и майку – всё происходило очень быстро. Он целовал моё тело и одновременно раздевался сам. Потом он раздвинул мне ноги и вошел в меня. Мне было жутко больно, я хотела, чтобы это прекратилось, но ничего не могла сделать. Я так и не проронила ни слова. В лыжную секцию я больше не ходила, но Анатолий Владимирович продолжал вносить меня в списки освобожденных от физкультуры учеников …

Глава 4. ПАПА.
После смерти мамы, папа с головой ушел в работу. Постепенно он оправился от утраты и даже открыл свою строительную фирму. Дела у него шли хорошо, пока он не стал заниматься какими-то махинациями, связанными с отмыванием денег. Помню, как за нами устраивали слежку, помню, как у нас дома прослушивали телефон. В перспективе, папа должен был или сесть в тюрьму, или отправиться на тот свет, но папа нашел другой выход из сложившейся ситуации. Он обратился к своему близкому другу – главному врачу психиатрической больницы и закосил под душевно больного, полгода пролежав в «отделении пограничного состояния». Вначале папа лежал в отдельной палате, но со временем ему стало скучно, так как навещать его могли только родственники, а их осталось не так уж много. Он попросил Геннадия Васильевича, так звали главного Врача, подселить ему соседа. Сосед оказался болен манией преследования, он с огромным энтузиазмом рассказывал отцу, как его постоянно преследуют и хотят убить какие-то люди. Зачем и за что кому-то убивать простого художника, сосед объяснить не мог, но предположил, что эти люди сильно ему завидуют. Кажется, папе там было весело…
Больница была трехэтажная, на первом этаже располагалась столовая, на втором лежали настоящие психи, на третьем находилось отделение пограничного состояния. В столовую их водили раздельно. Вначале водили второй этаж, потом кушал третий. Когда второй этаж вели в столовую, все двери в больнице закрывали на амбарные замки. Расписание походов в столовую я знала, но один раз заболталась с папой и, спускаясь вниз по лестнице, обнаружила закрытую дверь – выхода из больницы не было, и я пошла обратно. На встречу неслась разъяренная толпа душевно больных, и я оказалась в самом центре этого безумства. Один из психов взялся за мои плечи и начал прыгать, отталкиваясь от меня, как от батута. Ещё один псих начал в меня плевать. Видимо, самый здоровый из всех собравшихся психов, псих, начал монотонно просить у меня сигарету, он попросил у меня сигарету раз двести. Я смотрела на этого раскачивающего из стороны в сторону душевно больного и с каждой секундой всё больше и больше понимала, что конец близок, что мучиться мне осталось не долго, и что вот-вот он вцепится мне в горло зубами, и я мгновенно умру от потери крови. Я присела на корточки, закрыла голову руками и начала молиться. Санитар в белом халате, как будто спустился с небес, он схватил меня за руку и оттащил – это был первый раз, когда я действительно поверила в Бога...