За жизнь:: - Run, rabbit, run...

все что могу сказать по єтому поводу, что на фото в профайле автор больше похож на дочь своих родителей.

Да, походу женская рука, но кто б там ни был автор, — туману он нагнал порядочного, да ещё и Куинси сюда обманом припрёг… Пусть понтовые девчата разбираются, а мне недосук.

Специалисты по гендерной проблематике — что майор первый, что Иванов 7-й, что генератор случайной последовательности латинских литер, заимствованной из дворового арго гуронов. Смех да и только. Пиво сегодня пенистое. Извините за латынь, калеки...)))

Ты не разговаривай так. А то онемеешь, невзначай

Бросайте за борт всё, что пахнет серой
и верьте только серому “не веруй”.

Весь день не вылезая из оков,
как некогда, мой друг, из кабаков,
и всматриваясь пристально вовне,
дыхание копирую у ветра,
чтоб, соблюдая директивы метра,
вооружить всех тонущих в вине.

Всё, что беру, я отдаю перу:
и этот день под тонким слоем пепла,
и девушку, которая ослепла
от долгого стоянья на ветру;

и нервный шаг лошажий, и плюмажи,
качанье их надменное, и даже
то, что запомнит серый тротуар,
когда ни нас, ни регулярных конниц
не станет здесь, и только горла школьниц
зимой во внешний мир отправят пар.

А он рассеется, затем опять сгустится,
им на мгновенье опьянится птица
и, как-то нехотя вниз соскольнув дождём,
он встретится всё с тем же тротуаром,
темнеющим и исходящим паром,
но помнящим всех тех, кого не ждём,

поскольку нет их там, где гонит ветер
не лист, но соловьиный свист и светел
не лик, но неприличный базилик
в высоких слишком для него широтах,
живущий, впрочем, не в листах и шпротах,
но в памяти обглоданных калик,

и грубом камне, что горит всегда мне,
своим лучом прободевая ставни,
не лампою в оплавленном окне,
но тусклым серым отблеском из стали,
в которую мы память опростали,
забыв о том, что истина в вине.

Бобу — лоботомированному чугуну: «Детей в песочнике попугивай, фрайер косоголовый, это единственная референтная группа, которая, возможно, принимает продукты литья всерьёз. Хотя мой опыт общения с детишками практически не оставляет тебе шансов».


Деточки…

Мелочь есть? А ну, попрыгай,
ножкой слабою подрыгай,
не отмахивайся книгой,
забожись на alles gut;
рупь да рупь – четыре с пенкой,
наподдай ему коленкой,
не отдашь на переменке –
начисленья набегут.

Как я люблю вас, хамовые служки…

I.

Неёбаные так не поступают,
они от слов своих не отступают
и женщинам дорогу уступают,
и детям, и, представьте, старикам.
Укрывшись скромно в ретуши и нише,
увещевают шёпотом: “Потише,
котов не потревожьте, им на крыше
внушает полнолуние Оккам”.

II.

В какой-то ослепительный момент
вдруг понимаешь, этот парень – мент
и скупо им представленный сегмент –
всего лишь затхлый, тусклый околоток.
Возможно, это даже комплимент
и, хоть и жидкий, но аплодисмент
цементу идиотских кинолент,
толкующих поэзию колодок.

*

Хрустит песок, в нём квартирует кремний,
короткий шут кремлёвский, всех модерней,
частит ортопедическим шажком.
Его камрад, продукт совы и мыши,
лишь собственное ухание слышит,
уткнув в себя мордашку утюжком.

греби от берега
пеняй на себя

Laziness

если то что в каментах твое — пиши исчо.

Conditio sine qua non…

Common sense.

Кто при звезде и при пизде,
тем будет хорошо везде.
А без звезды и без пизды
у проруби не взять воды.
Пришпиль звезду, подмыль пизду
и утопися, блядь в пруду –
в глухом пруду,
куда вовек я не приду.


Господь без грешников скучает,
хотя их церковь обличает.

Саше Гурину.

В Нью-Йорке тишь. И гладь. Над едким смогом
Empire State, как свечечка, горит.
Ночь не тиха. Никто не внемлет богу
и Брайтон-Бич по-русски говорит.

Прах отряси, ни цента не истратив.
Растает страх, как прошлогодний снег.
Но без собак, без меньших наших братьев,
ни жить, ни быть не может человек.

Надсмотрщик – верный пёс пустой идеи;
собачий род не прихотлив, не лжив.
Им вечно помыкают прохиндеи,
себе на плечи лапы положив.

Кусни их в бок, пускай им выйдет боком
весь пот, что долго впитывал гранит.
Пусть в алчном горле встанет ненароком
гранитный ком. А нас господь хранит.

Насмешлив бог – карает тех, кто любит
его и им без памяти любим.
Не лезь на крест, ведь он тебя погубит.
Неси свой крест. Будь непоколебим.

В Нью-Йорке снег. И дождь. И небо ясно.
И Broadway, кремнистый way блестит.
Жить не опасно. И не безопасно.
Спеши. Греши. Господь тебя простит.

P.S. Возможно, срок на пару лет скостит,
а жизнь на ту же пару нарастит,
да вылечит с оказией цистит.
Там, на плите, не чайник ли свистит?

пос. Губник, карьер,
лагерь особого режима.

My lost generation.

I.Ante meridiem.

Пропадали без вести,
прозябали в трезвости,
кто хотел нас извести,
истлевает в извести.

II.Post meridiem.

Не питаюсь падалью,
но стою, не падаю;
кровь младую в блюдо лью
пред последней юдолью.

Вове Толочному, прожившему 33 года
в тюрьме, умершему в возрасте 51-го года.

Мы родились в канаве сточной.
И я, и братик мой Толочный.

Безвременья продукт побочный, –
что я, что братик мой Толочный.

Живет в пятиэтажке блочной
между отсидками Толочный.

Не вырвалось из пут оброчных
все поколение Толочных.

Хоть развалился блок восточный,
не разблокирован Толочный.

Мечтая о воде проточной,
всё из копытца пьет Толочный.

Кому-то плод достался сочный,
сухарь грызет илот Толочный.

Не выше балки потолочной
парит братишка мой Толочный.

Познаний очных ли, заочных
себе не мыслит род Толочных.

В умах клубится дым морочный,
но мыслит в простоте Толочный.

Диагноз ставится неточный,
что, дескать, бестолочь Толочный.

Всю жизнь за сеткой проволочной
промаялся з/к Толочный.

Как пасынок страны порочной
досрочно умерщвлён Толочный.

Истории туман молочный,
уныло тонет в нем Толочный.

Хроманье хроники двустрочной –
мой бедный лепт тебе, Толочный.

Судьба мне часто посылала знаки –
цифр равновесье, просверк в автозаке –
скользнувшая через решётку весть
о Сигизмунде Карловиче Заке,
толкующем о – через “де” – Бальзаке –
я, право, глаз не в силах был отвесть.

В канале света дергались пылинки,
я размышлял о социальной линьке,
о новом мехе через -надцать лет.
Мгла поглощала рыжие суглинки,
пюпитр баюкал партитуры Глинки,
пока он с Анны Керн тянул корсет.

В железном коробе так прихотливы мысли –
переберёшь – шартрез, абсент, пастис ли
сейчас пришлись бы горлу и лицу.
Дилемма вечная – мирян пасти? пастись ли?
не затянулся ль пост? не запастись ли
крупицей соли к смятому яйцу?

Достаточно для дня своей заботы,
который год на Нюрке те же боты,
зато в груди – не латекс, но душа.
Ведь для души не существует квоты –
минуя золоченые киоты,
она в любых опорках хороша.

Сама заполнив все свои пустоты,
бредёт на босу ногу не спеша.

Свихнувшемуся приятелю.

Итак, ты делаешь карьеру,
а я валяю дурака;
рыси

Я ехала домой, душа была полна,
вплыла в альков – глядь – под грудиной пусто.
Кто виноват? Брюссельская капуста
и мать ее – сурепкина жена.

Я ехала домой, не в овощном ряду
созрела я – в соку мясницкой лавки;
Pap

«Лень» или м. б. «леность», — а ведь ты совсем не ленивый человек. Преклоняюсь!- это ж надо было трудиться-формулировать,- "… Генератор случайной последовательности латинских литер, заимствованной из дворового арго гуронов". И всё это про мой непритязательный ник иклмн. Не узнал? Да это же просто фрагмент родного алфавита, которому мы все обучены с детства.
И продуктивность у тебя — не для ленивого. Ты пиши, конечно, ты к этому способен. Дай тебе бог. Но, я так думаю, образность — это всё же средство, а не самоцель. Даже в поэзии.

Первому майору: Здесь по всей видимости существует некий лимит на выкладывание текста. У меня набежало как-то незаметно около 500-т страниц и на то, чтобы их перенести в пространство сайта, у меня не хватит ни усидчивости, ни терпения. Монтень, возражая против принудительного чтения, заметил: «Я ничего не делаю без радости». Что хорошо для Монтеня, не может быть плохо для нас. Если Вы действительно получаете удовольствие (а это на мой взгляд единственно разумная причина для любого занятия) — шлёпните E-mail, я отправлю Вам весь набор и, если Вы после прочтения изъявите желание, включу в рассылку на пополнения. Примкнёте к небольшому сообществу из двадцати с ленточкой субъектов и субъектесс, испытываающих интерес к эйдетическому оттиску заведомо девиантно функционирующего мозга. Если Вы относитесь к той категории робких граждан, которая живёт в неистребимой уверенности, что через электронный почтовый ящик можно проникнуть прямо в спальню, вот вам реквизит:
LazinessInk@yandex.ru
Отправьте любую латинскую литеру (я бы предпочёл Q или R, но ограничивать Вас не стану — сойдёт и Z, и даже совершенно отвратительное W). Я прикреплю в ответу архивированный набор, т.к. он состоит из четырёх папок.
Dixi.Vale.Voila.
Одолжите три рубля…

не заебало ещё под собой простынями срать

Пиздец какой душный автор. Хотя местами пишет неплохо, но, судя по кментам, мудак отменный

Помню Швейка жизнерадостным Русским парнишкой.
Не в курсе, что с ним произошло?

AbelMabel: Я вот сижу тут, слушаю всё, что вы говорите, очень внимательно (я вообще очень внимательная девочка – этого у меня не отнимешь, даже и не пытайтесь), пока мама с папой полируют спинами кожу на кушетке аналитика, пытаясь понять, что же это с ними происходит и как с этим жить. И вот что я вам скажу. Для вас всех родной язык – русский. Вроде бы. И вы на нём выражаете свои мысли. Якобы. И свято в это верите. Что удивительно, но типично для сегодняшнего состояния умов. И всё это напоминает мне один мой сон, в котором девочки из консерватории Канзас Сити установили на пюпитрах партитуру Шопена и начали старательно играть, свято веруя, что играют Шопена. И никак не удавалось им объяснить, что с Шопеном их мяукание имеет общего не больше, чем я, мыслящая с предельно достижимой точностью и ясностью, с водорослями, из которых несчастное Саргассово море вот уже сколько веков не может выпутаться.
И настолько они не желали эту простую в своей основе и очевидную, как дерево за окном, мысль понять, что пришлось сжечь их всех. И девочек, и консерваторию, и Канзас Сити. Хорошо, я проснулась, а то бы в погорельцах вся планета оказалась и мне утром некому было бы показать свой новый лиловый бант и как я специально под него научилась замысловатую косичку заплетать. Я этот способ назвала: “Безоблачный союз теории струн и трансфинитного множества”. Но дело не в этом. Чуть всё не закончилось как в этой истории с синицей, которая море синее сожгла. И вот я думаю – может, есть ещё какая-то Мабелька, постарше, которой все мы снимся, и ей вдруг невмоготу станет терпеть, и она нас всех сожжёт дотла или утопит как котят. Кстати, не знаете, кому это в извращённую головку пришло живых, маленьких, беззащитных, беспомощных котят в воде топить? Какой же это немыслимой падлой нужно быть, чтобы такое измыслить? Это слово – “падла” – я вчера узнала. Дяденька Иммануил на жену заругался – он как раз слушал живое выступление Джо Сатриани, Стива Вая и Джона Петруччи в рамках проекта G3 в Токио, а жена пробки выкрутила. Дескать, мешает ей по телефону с Фирой разговаривать о том, какие всё же мужики козлы и сволочи. Слово “падла” очень выразительное, по-моему. И экспрессивное. И почти такое же универсальное как “сука”. С несколько суженной областью применения, пожалуй. Но я отвлеклась, упрыгала в сторону немножко. И вот я вас прошу убедительно так, слёзно – вы почитайте что-нибудь, украдите минутку-другую у футбола или сериала слезоточивого. Если не по силам Даля, Ожегова или там Набокова с Буниным – хоть “Родную речь” для младших классов. Пожалуйста, дяденьки и тётеньки. Сгорим ведь ни за грош. Или ни за понюх табаку утонем. В оцинкованном ведре. Всё…

LES FEMMES

Tu sais que la mort est femme.
Et que la terre est femme.
Max Frisch. Homo Faber.*


La femme №1.

Пришла, прошелестела платьем,
взметнула колокол тафты
и – по касательной – объятьем,
как подведением черты –

приникла, выпорхнула, щёлкнув
металлом ткнувшихся дверей,
обдав туманами и шёлком,
как притаившихся зверей,

перила, ломкий лист ступеней –
бетоном выдавленный гофр;
щекочуща – как мох олений,
свежа – как таянье снегов.

Копытом вдавливая ягель,
расплавив звёзды в сливах глаз,
олень из скандинавской саги –
не кем-то ль посланный заказ?

Мы вероломны равноценно –
ты – в дверь, я – в пропасть странных грёз.
Тебе наш мир – всего лишь сцена,
мне – хруст слюды и треск стрекоз.

И лишь в одном мы несомненно
едины – всё нам не всерьёз.


_______________
* Знаешь, ведь смерть – женщина.
И земля – тоже женщина.
Макс Фриш. Homo Фабер.

La femme №2.
De la belle noiseuse.

Крылатой гостьи погремушка
привычно не даёт уснуть.
Мне мнится – бархатная мушка,
улитка розового ушка,
вечо

La femme №2.
De la belle noiseuse.

Крылатой гостьи погремушка
привычно не даёт уснуть.
Мне мнится – бархатная мушка,
улитка розового ушка,
вечо

автор наркоманка почище нови

заставь дурака богу молиться, он и лоб расшибёт  (с — на всякий случай)

какой кайф… просто нет слов
до чего же это прекрасно

какой кайф… просто нет слов
до чего же это прекрасно

Ирине.

Случилось это некоторым утром.
Тянулся Невский в дымке за окном,
твои подглазья чуть синели льдом,
облиты сном. Я горбился как Мом
и сам себе едва ль казался мудрым.

Какой-то тенью комната была
огорчена. Так странно и тревожно
запнулось сердце, шторы осторожно
сомкнул краями, бормоча: “Не можно
позволить утру тронуть зеркала”.

А ты спала, ресницы трепетали,
вздохнула глубже, чуть пошевелясь,
меня коснувшись локтем, кистью, связь
восстановила, я очнулся, злясь,
как скудно мы друг друга напитали.

Как горестно всё знать наверняка
и счёт часам вести едва ль на сотню;
всё – навсегда, но кончится сегодня
над Невским; словно в арку подворотни,
в зев рукава скользнёт твоя рука.

Экспресс на Пулково – палач, впитавший хну,
нас рассечёт, мы, раздвоившись, вздрогнем;
всё cogito сметёт холодным о

Ирине.
гнем,
ты, уменьшаясь, растворишься в стогнах;
я выдохну. И больше не вдохну,

и проживу, как будто не дыша,
вне воздуха, вблизи твоих подглазий;
сомнамбуличность вымышленных Азий
впитает не дышавшая душа.

Какой идиот ввёл этот лимит. Это что — Твиттер? Сколько-то знаков? Натуральный ряд освоили?

Автор(ша?) бычит. Написано местами неплохо, хорошо даже.

Ос осень. Сон окна, сосущий просинь…

В окне моём и в августе негусто.
На пустыре ни крысы, ни мангуста;
собачатся два злобных бобыля

No idea — как добиться, чтобы весь текст попадал на страницу?

Автор, тебя заклинило?

Форматорам.

Ум лечили, ум учили
и в точиле мучили;
мы на них, глумясь, дрочили,
и оргазм озвучили.

To valmor: What do You mean — «заклинило»? Вношу текст в окно, отправляю — и что же я вижу? Огрызки какие-то, результаты вивисекции, вашу мать беспокоит отсутствие денег...)))

у афтыря понос- не приведи господь, у меня престарелый тесть- аналогичный мудозвон, ну хули ж- это то, во что банщики ресурс превратили.

плодовитости позавидует любой rabbit, может потому он и run… Про пробки камент доставил, в шапке говно, остальное не читал.

Once there was a way to get back home...

Я ехала домой, душа была полна,
вплыла в альков – глядь – под грудиной пусто.
Кто виноват? Брюссельская капуста
и мать ее – сурепкина жена.

Я ехала домой, не в овощном ряду
созрела я – в соку мясницкой лавки;
Pap

Шло бы ты нахуй отсюда чмо ебучее

автор. не могу смотреть как вы мучаетесь. не надо все свое творчество в комментарии под собственным креативом запихивать. шлите в заслать креатив: www.litprom.ru/newstory.html

но не больше одного в сутки

а лучше сглотни хуйца и песдуй на прозагейру

да хуярь уж всё что есть.  облегчи душу, высрись как полагается

портал опять открылся штоле?

да кстате ничо таг нахуярил афтор. Даже занятна.
Майор, тибе не заибала срать тута блят?

To Vagina Dentata & Sgt.Pecker: Подвизаетесь при этой богадельне юберунтерменшами? Зубастые. Но косноязычные. Укусите меня за палец. Ничего другого не предложу. Не надейтесь…

Оксанеус: Спасибо. Разобрался. Как повелось в нашем богоспасаемом отечестве — сначала все заинтересованно наблюдают, как ты летишь в яму, а потом наперебой предлагают обмылок и рояльную струну. Ну...)))

римантасс

тебя же не заебало…