фантом

Автор: jabbko Я здесь всего три часа, но я уже почти все знаю о смерти… хотя у меня нет понятия времени, то есть не было, пока не было в моей жизни вас, людей. Не спрашивайте, как и почему, так сложилось.
Первое о чем вы думаете вспоминая о смерти – А это конец? Есть ли что-то после нее? Да я хорошо знаю людей, не спрашивайте откуда…Нет не конец, есть, но не то что вы думаете.
Когда мы умираем, от нас что-то остается. Я думаю, это не бессмертная душа, не тень и не астральное тело, я их там не видел. Это другое, то что не надо придумывать…
Это обрывки чувств и эмоций, это остатки ощущений и воспоминаний, это недоделанные дела и недописанные слова, это брошенные ЖЖ и неотправленные письма. Это уставшие от слез глаза, которые смотрят в мокрую ночь, это пустая кровать и недопитый кофе в холодной засаленной кружке. Это голодная кошка, свернувшаяся калачиком на уже ненужной нестиранной кофте. Это обещание приехать на пиво или зайти к родителям, позвонить, договорить, вернуть и вспомнить. Это слова и вещи, оставшиеся в ящике стола на работе и ключи болтающиеся в карманах уже не чьей куртки на вешалке, не выпитые таблетки, не потраченные деньги, вещи не вынутые из стиралки и посуда не засунутая в мойку… Важные несказанные мысли и ненаписанные картины, нераспечатанные фотографии и недосмакованные намеки, оставшиеся непонятыми сны и нереализованные надежды…
Ты не подумай, что я знаю это … это просто мои догадки, я не уверен и даже не могу ответить за свои слова ибо не знаю, кто я и даже не уверен, что говорю это.
Что происходит в первые пять минут после неожиданной и насильственной смерти…
Всплеск боли, обиды и бессилия.
Я не знаю, сколько в голове клеток и нервных волокон, запоминающих элементов и нейронов, но в одной точке все это вдруг высвобождается. Я не знаю, материальна ли мысль и чувство, но этот шторм что-то олицетворяет или создает.

Я фантом. Это название я придумал не сам, я вычитал в ваших книжках. Мне кажется, что я возник в результате чьей-то смерти. Чьей – то неожиданной, несвоевременной и несправедливой смерти, но это просто догадка.

Мы идем по улице маленького подмосковного города, злой холодный твердый снег сечет и мечет все вокруг нас. Я не чувствую его, но вижу, как ежится и вжимается в воротник Он. Я даже не знаю кто Он, но ощущаю, что чем-то важным привязан к нему…может я его ангел-хранитель? Но тогда я смог бы защитить его от этого ветра и острого ледяного дождя…Он весь сжался и вяло шагает по мокрому месиву, засунув руки в карманы и уткнувшись подбородком в воротник, его трясет и мутит. Я не могу закрыть его от этого бесконечного потока темноты и холода, мне хочется обнять его и согреть, но все вокруг для меня бестелесно, оно проницаемо и пронизывающе, оно лишено веса, запаха, силы и осязания, не спрашивай как, мне трудно объяснить.

Ему лет двадцать пять – двадцать семь, я называю его Хозяином, хотя он не владеет мною и даже не знает о моем существовании. Возможно, он меня все-таки создал, как то неосознанно, или не знаю, ну есть… все же какой – то смысл в том, что я хожу за ним, живу в его доме, читаю его книжки и смотрю его сны…

Хозяин ежится, смотрит в пустоту и спотыкаясь плетется как будто уже никуда не спеша, он избегает других прохожих и не замечает луж. Этот город тяжело нависает серо-красными мокрыми и пыльными стенами, подпирая чугунное небо, распухшее от сезонной гангрены… Он является как будто продолжением уставшего осеннего кладбища, откуда мы вяло идем вот уже второй час…ох зря он пешком поперся…хотя наблюдать все эти сокрушающиеся лица в зашарпанном пазике тоже мало радости…

Он не чувствует и не видит меня, его всецело отравляют мысли и погода…Мы подошли к леденеющему скверу и по черно — серой дорожке вошли в трехэтажный кирпичный разваливающийся дом… Четыре ступеньки по облупившемуся, темному коридору заполненному вонью гнилого тряпья и водопроводной воды и мы дома.
Понятие дом для меня относительно, ведь я не боюсь ни погоды, ни других людей, я не ем, не пью и не сплю…я даже не чувствую этих стен, это дом Хозяина, его последнее убежище от всего окружающего мира… Здесь тоже конечно жутковато, по вашим меркам … Старые серые обои, подсохшие цветы на сводчатом пыльном окне, горы книг, дисков, холстов с рисунками, музыкальные инструменты, фотоаппараты, мопед с поколотым пластиком и еще куча хлама…

Он сидит, держась за голову руками перед стаканом водки, у открытого ящика стола и плачет. Там тетрадка, какие-то рисунки, карандаши, пакетики со струнами, ноты, аудио кассеты, заколки для волос и пара фоток со следами пальцев на глянце…
Я не могу читать его мысли, но чувствую его эмоции, они сквозят из его взгляда и жестов, из его дыхания и сердцебиения, они пылают яркой черной аурой вокруг его уставшей замороченной головы и сияют сквозь мутные красные глаза. Я могу ощутить его состояние, но никак не могу повлиять. Это такая таска, часами наблюдать, как он сходит с ума и теряться в его поломанных искалеченных эмоциях и ощущениях.

Хочется все-таки понять, что я такое. В зеркале я очень похож на него, ну или на любого из вас, я тоже молод и изящен, хотя, вероятно, у меня нет пола, возраста и прочих, свойственных вам понятий…а еще у меня нет глаз…только узкое белое лицо, длинные волосы, небольшие узкие губы, и пустые черные глазницы…
Возможно, я имею какое-то отношение к существу, с которым Хозяин всегда на фотографиях, к тому, чьи вещи весят на спинке кровати и лежат горами на столе, к тому, кто вероятно тоже раньше жил здесь…и кого мы похоже сегодня хоронили… по крайне мере, первое что я осознал — это похороны под проливным серым снегодождем… не знаю … Я точно не его дух и не его посмертное бытие, я не ангел с крыльями и не бессмертная душа… я небольшое бледное существо с пустыми глазами. Я раб ситуации. Я не родился и не вырос. Я просто возник. Я читал ваши книги и знаю, откуда беретесь вы, и я знаю, что я существенно отличаюсь от вас, я совершенно иной, я возник совершенно иначе.

Это странное существование продолжается… я днями хожу по пыльной темной квартире, читаю книги, слушаю диски, роюсь в непонятных вещах, не так, чтобы я ищу в происходящем некий смысл, просто мне нечем себя занять, все это время отравлено каким то непонятным, назойливым ожиданием и недосказанностью чего то очень важного, хотя что-то я понимаю…

Иногда я так Его жалею. Он сидит, свернувшись калачиком в углу кровати, уткнувшись коленками в подбородок и наклонив голову, смотрит в пустоту… и черное пламя льется из его глаз, и его внутренние голоса воют, вокруг его головы пляшет расплывчатая черная аура, нимб темного огня. Я пытался сесть рядом и прикоснуться к нему губами, гладить по голове, шептать ему что-то на ухо, и черного пламени становилось все больше и он тонул в нем и успокаивался, каждый раз я снимаю его боль и вызываю странный тревожный сон, и каждый раз он, кажется, становится все слабее…

Когда Он спит я выхожу на улицу, сквозь серую облупившуюся штукатурку и облезшие обои, там холод, снег, дождь и ветер, и редкие серо-черные люди плетутся куда-то по лужам и снежной каше… но я никуда не могу уйти вслед за ними, что-то странное и важное удерживает меня в этой полупустой прокуренной комнате с завядшими растениями, пустыми бутылками, горами газетных вырезок, стопками книг и компакт-дисков, среди этих почти ненужных вещей, музыкальных инструментов, нестиранных шмоток и немытой посуды…

Иногда мы куда-то ходим, иногда к его странным друзьям, иногда в магазин, иногда в лес, где развалины и хрустящее морозное одиночество…или по бескрайней заброшенной стройке…в этом разрушенном опустевшем мире я единственное близкое для него существо, но он этого не знает, и я не знаю, как сказать ему…

Как обычно, вечером, он пьет спиртное перед телевизором, спокойно и грустно глядя в никуда, и чем больше этой едкой зеленой массы он проглатывает, тем ярче становилось черное пламя, пляшущее в его глазах… Мне было интересно его состояние, хотелось ощутить тоже самое и я прикоснулся к нему, к его ощущениям…
И в этот момент он отдернул плече и с ужасом посмотрел в мою сторону…на доли секунды он увидел меня… Неужели… Я прикоснулся к нему опять… нет, уже не чувствует… И он заплакал…Это было очень — очень странно, хотя я привык, все в моем недолгом существовании очень-очень странно.
Потом такое тоже повторялось, он пил и курил всякие зелья много раз, и казалось, что они что-то меняют в нем, в его восприятии или не знаю еще в чем, но он меня видел… Да два-три раза точно, он вздыхал и смотрел на меня, как будто в ступоре…а потом плакал, если я к нему прикасался, то он сразу терял это состояние, поэтому он так и не понял, наверное, что такое я… хотя чему удивляться, я и сам не понимаю, что такое я. А иногда он орал на меня «Уйди!», «Оставь меня в покое уже…»…и даже зашвырнул сквозь меня стаканом… Все это так трудно понять, особенно не понимая чего-то самого главного…

А еще я был на том самом месте, где мы встретились первый раз. На том камне, среди рядов камней, было только имя и даты, безмолвные и необратимые, как голые черные деревья вокруг, среди ржавых оград и мусорных куч из выцветших бумажных венков… Там была овальная фотография, такая же потусторонняя и тоскливая, как непрерывный холодный дождь… Молодое, бледное существо с невеселым взглядом, заснятое как будто в тот самый миг, когда уже сделало шаг в пропасть… До этого я думал, что есть некая связь между биологическим возрастом людей и их смертью… но таких же молодых там было не меньше, чем больше я живу среди людей тем хуже их понимаю…

Да я был там, двумя метрами ниже, я чувствовал эти теперь уже бессмысленные и нефункциональные длинные пальцы, изящную шею с раздробленными позвонками внутри, хрупкий безмолвный череп со сломанным основанием, мучительно вывернутые ключицы, треснувшие ребра и пропитавшиеся инеем и холодом длинные белые волосы. Да это была тяжелая и мгновенная травма, перегрузка не совместимая с вашими организмами… И многие другие из них там были такими же, безмолвными, пустыми и холодными, далеко от тех кто о них помнил и не верил, одинокими в этой бесконечной холодной вечности … Я ходил там и думал, что здесь они теперь прибудут всегда, до скончания времен, это гораздо понятнее, чем участь тех из вас, кто еще жив… Вообще ваше существование очень странное, вы рождаетесь и несколько лет носитесь по земле что-то делая, чтобы найти место где дальше будете лежать неподвижно вечно…ох не хотел бы я, чтоб мое существование было таким…

Я пытался понять, стоя там, на краю могилы, существует ли между нами связь, но видел только что-то странное и неосязаемое даже для меня, что-то было свернуто комком в мертвой груди этого существа, намотано на его тонкие ажурные пальцы, касалось его губ и ресниц… Что-то, что принадлежало моему хозяину, как будто какой-то залог или точнее якорь, к которому он был привязан, я до сих пор не могу сказать, что это было.

Ты думаешь все еще, что же я такое? Да я сам не знаю… я не такой как вы, по этому не смогу описать себя точно, то есть я почти такой же, только не материален, меня нельзя выставить за дверь, забыть, потерять, убить, запереть или пригласить на чашечку чая…я только оболочка пустоты, или что-то в таком ключе, не знаю точно, но я не являюсь схожим ни с одним объектом вашей реальной жизни. Ну, в общем, я вероятно нереален, меня не видно, хотя у меня есть тонкое, высокое тело, ноги, руки, волосы, но все какое-то белое, почти прозрачное, вероятно у меня нет мимики, эмоций, подсознания… или я просто себя недооцениваю, не знаю, вам виднее…

Мы качаемся в тошнотворно-желтом вагоне метро, утонув в сплошном фоне механического хаоса. Он маленькое яркое пятно на фоне этой однообразной тяжелой толпы, хотя и одет темнее всех. Я бы хотел огородить его от них, объять теплом и светом, но не могу. Он уныло смотрит сквозь потную духоту в книжку, которую пытается читать уже больше месяца, в его грустных глазах пустота и тот же черный огонь…люди вокруг нас точно так же как он, фонят и излучают этот черный инфернальный свет, только слабее… На лавке прямо под мной сидит старик в старом пыльном пиджаке, с засаленной планкой наград, с грязной холщевой сумкой и каплями пота на лысом любу, иногда он поднимает красные больные глаза переполненные ожиданием и усталостью… и мне кажется, что он меня видит. И я замечаю, он чернее их всех, вены на его шее пульсируют черным, этот черный огонь наполняет и обволакивает его… почему он не такой как другие, что это за черное пламя все-таки, почему оно есть у всех, но у всех разное, может это груз? Совесть? Боль? Не в одной вашей книжке об этом не написано, может вы его не видите, или об этом писать неприлично, как о сексе или посещении туалета… и почему его нет у меня, мои руки холодны, а глаза пусты…
Пока я думал, народу стало поменьше, меня отвлек шум, голоса, …да в вагон вошли странные люди и с чем-то обращаются ко всем остальным… они что-то просят…
Неуютно поежился черный старик, странно и брезгливо уткнулся взглядом в газету потный прыщавый интеллигент в костюме, зашептала что-то на ухо придурковатому ребенку некрасивая толстая женщина с огромной сумкой….
Старуха с бумажной табличкой остановилась и уперлась взглядом в меня… Между нами было метров десять, она что-то залопотала на непонятном языке, я дотронулся до ее потока мыслей и ощутил страх и агрессию… она прижала к себе грязного мальчонку и попятилась назад, выхватила откуда-то странный предмет из лохмотьев, деревяшек и каких-то шкурок и начала махать им в мою сторону… Блин…она меня видит…точно видит, цвет ее пламени сменился с красно-синего на черный и она попятилась к дальним дверям…

После этого случая я замечаю, что он тоже часто стал меня видеть, все чаще и чаще и теперь уже по долгу… Иногда он даже разговаривает со мной, жаль что током не могу ему ответить, да и понять, что он говорит все труднее, пламя его ауры меняется, а сам он все реже бывает адекватен и трезв, чем сильнее я узнаю этот мир, тем сильнее он угасает, и каждый раз когда он меня видит, или когда я его утешаю, он теряет частицу чего-то очень важного… Время натянулось от ожидания так, словно вот-вот лопнет, что-то должно скоро произойти, возможно то, ради чего я здесь…

Вода уже совсем остыла и наполнилась черным. Его поглотил запредельный холод, я прикасаюсь к его лбу и не чувствую больше ничего. Зеркала покрылись морщинами и мутными трещинами, облупившиеся стены начали всасывать свет…
Его синие губы молчат, а широко открытые глаза выражают бесконечный крик. Вот она пустота…

Что-то изменилось вокруг, и во мне, пропала незримая привязка… Да…Я свободен от него… за все время моего существования я впервые напуган, если понятие страха применимо ко мне… И что теперь делать?… Выйти из пустой квартиры и пойти в любую сторону, и что мне там делать, зачем…как все это странно, я так и не понял, зачем я был здесь и с ним, а теперь мне вообще непонятно зачем я есть…все это как-то совсем странно…

Я чувствую краем сознания какое-то движение, и пытаюсь обернуться, … одновременно ощущаю такое странное прикосновение, первый раз в жизни…у меня на плече чья то рука, холодная…

Рядом со мной на краю ванны сидит Он, почти Он. Только белый и прохладный, бестелесный, с такими же длинными волосами и ледяными черными глазами, также смотрит на меня, наклонив голову, такие же тонкие губы, такой же сосредоточенно-вопрошающий взгляд…

Здравствуй, спасибо что дождался… Я чувствую его холодные губы, уже не материально, каким – то незримым наитием… Мы уже не отражаемся в зеркалах и не видим черный свет, мы одинаковые, как в той материальной теплой но никчемной жизни, и ванна блекнет, оставаясь где-то на переферии бытия далеко под нами…гаснет мутная лампочка, рассыпается промокший серый город где-то далеко внизу…я не знаю что будет дальше, наверно что-то другое… что-то более странное, чем смерть…