Двести баксов

Автор: Гм ыря История печальная и поучительная - сразу предупреждаю. Если кто будет надо мной цынично ржать и глумица, обижусь. Патамушта нехуя глумица над тем, как человека наебали на 200 баков.

Дело было в июле года четыре назат. Жара в Маскве стояла неебическая. Кто хотя бы рас испытывал тридцатиградусный пездец, находясь в самом центре этого громадново клоповника, знает, што мозк плавица и превращаеца в подобие плавленого сырка "Дружба". Или там «Волна».

Так вот, сидел я на работе, тянул трудовую, блядь, лямку, хуярил остросоциальный креотив с уклоном в политологический анализ. Настроение - обосрацо и, короче… В тот день меня незаслуженно ебало начальство, подрагивали руки после ночной вакханалии, тупила аська, тупили каллеги, тупил я. По-чорному тупил, как знатоки, взявшые дополнительную минуту на обсуждение вопроса: "Кто такой Андрей Козлов - мудак или просто жырный пидор?".

Лирическое оцтупление

Я всегда любил телепередачю "Что? Где? Когда?". Даже в децтве, щясливом моем децтве, я предпочитал послать нахуй Филю со Степашкой, а также тетю Валю, фигурное катание с Катариной Витт, Игоря Кириллова и Песню 83, патамушта не было ничего более духовного, чем сесть перед ящиком с родителями-интеллектуалами и воткнуть в "Что? Где? Когда?". Но события последних дней абсолютно дискредитировали эту зомечательную и позновательную телепередачю. Сначала умир Ворошилов. А потом, сидючи в Ахтунг-сквере на Китай городе, я окончательно в ней разочаровался. Патамушта по тропинкам этого сквера, охуительного, кстати говоря, но засиженного пидарасами, шастал ниибаца крутой знаток Георгий Жарков. Частенько захажывал в бесплатный сортир, что неподалеку от сквера, ссал, высматривал потенциальных любовников, любителей играть в игру «Покатааай меня, болшаааая черепахо».

Итак… Сидел я в офисе и вдрук понял, что если не выйду покурить, то окончательно и бесповоротно потеряю свой чердак. Вышел. С дуру прихватил одного мудозвона, который сиживал до увольнения со мной в комнате. Такой, знаете ли, типаж - помесь тургенефского Базарова с Баркашовым и пидарасом Лимоновым. Вышли мы, короче, покурить, и тут он начал шутить. Громко так вскрикивать, имитируя дегенеративные бычьи интонации, что-то типа: "Э, ты, бля… А ну сюда, бля… Ты хуле волосы отрастил, а, бля нахуй? Ты кто по жызни? (с) В глаза сматреть, йоптваю, я тебя спрашиваю!" Вскрикивал он подобным образом минут 5-6. И тут, вдруг, из соседнего подъезда стремительным шагом, выставив вперед тощий прыщавый нос и осколки грудей, выскочила бабища алкоголичка. И похуярила прямо к дверям нашего офиса. Ну, думаю, пездец. Допрыгались. Стучать пошла. Громко, мол. Матом. Под окнами. Неэтично нихуя. Сплошная бездуховность и талмудизм. И этот еще мудозвон подкалывает - пошли, мол, брателло, пясды от начальства получим по первое, а также по второе и двадцать шестое числа. А теперь прецтавьте себе мое положение - охуевшый от жары и похмелья, злой, невыспавшыйся, накосячивший на работе за недавний прогул и не уволенный только лишь из-за своего неебательского таланта очаровывать слабоумных начальниц, не писавший уже около полутора недель ни одной дельной статьи по работе… Ну, короче. Нахуй, думаю, идти туда. Щаз, бля, вызовут на ковер и вставят по самые гланды из-за этого ебанько. А потом еще и провернут. В общем и целом, скипнул я подальше от позорного столба и решыл пойти поменять лавандель.

Лирическое оцтупление

Сцуко, в душе все переворачиваецо, как вспомню… Обычно такое ощущение испытываешь в области грудной клетки, когда стоишь на автобусной остановке со стаканом травы в кармане, а тебя очень внимательно и пристально рассматривает ментовский патруль. Тьфу, блядь, залупа какая.

Пошол. Иду, мысли тревожные колыхаются, жарко, сцуко, как на душанбинском базаре. Захожу в обменник, про себя прикидывая, как было бы заебись сейчас литр холодного пива… Встал в очередь из одного человека, ебало в потолок, жду. А передо мной стоит тетка - лет, блядь, тридцать, взгляд какой-то отрешенный и улыбка как у Сони Мармеладовой. Ну, думаю, хулеш ты на меня вылупилась?! А она со мной разговор заводит и при этом старательно изображает космической глубины невинность с легким налетом провинциальной доверчивости. И мямлит что-то типа: "Ой-ой-ой, а тут курс хорошый какой, замичательно-то как, правда?" "Похуй, - говорю. - Пять копеек погоды не сделают". "Ну да, ну да, да вот только копеечка рублик бирижот, правда?" "Да, правда, отъебись."

И тут, вдрук, открываецо дверь обменника, и оттуда выскакивает какой-то мажор. Одет прилично, в руках пидорская косметичка (для темных поясню - барсетка), стриженный под Бэкхема. Ара натуральный. Тетка тут же, как мыш, заскакивает в обменник и исчезает, а я остаюсь наедине с этим мажором. Жарко, сцуко!!! Не могу больше. А тут мажор, засуетившись и комкая в руках пачку грина, подходит ко мне и, с магнетической силой заглянув в глаза, говорит: "Слушай, браток, мне мелочью дали, по полтиннику, разобьеш, может, по сотне, если есть?". «Да хуле, - говорю». Он отсчитывает мне четыре по полтосу, а я ему, предварительно посмотрев на полосачьку и водяные знаки, отдаю двести бакенов по сто. Мажор скрываецо вдаль. Я стою, жду эту ебаную кошелку. Жарко так, что испаряются даже костные ткани. А этой сцуки все нет. Минут семь стоял. Все думал, въебут мне на работе по черепушке или нет? Вдрук, появляецо этот бабец, мило лыбицо мне и упархивает нахуй. Я рад, захожу в обменник. Кидаю полтос. Прикидываю варианты на вечер. И слышу: "Паспорт!!!" "Что?" "Паспорт, сцуко, или ментов вызываю!!! Быстро, бля!" Опускаю глаза к окошечку и вижу разъяренное ебало кассирши. Ноги подгибаюцо, прошибает пот, темнеет в глазах, в мозгу прокручивается миллион бессмысленных вариантов, и я понимаю, что меня … НАЕБАЛИ НА 200 КЛЕЕНЫХ БАКОВ КАК РЯЗАНСКОГО ЛОХА!!!