Чужой горизонт. (начало)

Автор: Renat-c Чужой горизонт.


Часть1.

Глава1.Ранапс.


Из дома Ранапс выходил с наступлением сумерек, когда темнота смазывала острые углы города, кроме тех, что были подсвечены разноцветным неоном, завлекающим ночную публику. Желтый свет витрин блестел в мокрых снежинках, играл в дымке испарений, поднимающихся из убранных в затейливо кованные решетки окон первого уровня, сквозь приоткрытые створки которых, табачный дым доносился смешанный с угаром кухни, а пьяный женский смех сменялся звоном стекла или звуками музыкальной машины.
Ночью этот город еще немного напоминал места его молодости, как он их помнил. В эти часы было легче смириться с тем, что будущее наступило очень быстро. Настолько, что Ранапс даже не уловил момент, когда именно это произошло. Все было чужое. Он выпал из времени не по своей воле, — удар боевого излучателя вместе с сильнейшей контузией, перенесенные почти двадцать лет назад, пошатнули его рассудок, закрутив в голове фантастический калейдоскоп. С тех пор люди в белых халатах не оставляли его в покое, — Ранапс был вынужден регулярно ходить на, так называемые, «сеансы по наведению позитивных эмоций», где его наблюдал личный куратор, один из лучших в стране «спецнавов».
Вспышки массовой истерии давно прекратились, и подобных специалистов почти не осталось. Услуги их были весьма недешевы, но на Ранапса это не распространялось – его опекало государство.
Не каждый житель города, пусть даже ветеран и обладатель медалей «Битвы за Шельф», или «За прорыв ПРО» имел такие привилегии как он. Ранапс Владимирович Кузнецов был не просто отставной военный – он был полковник Космических Войск, из того самого, экспериментального «ограниченного контингента дальнего броска».
Здесь можно было бы сказать, что « старый солдат шел, опустив голову и погрузившись в захлестнувшие его воспоминания…» — но это было бы не совсем верно. Благодаря усилиям спецнава, воспоминания уже не «захлестывали» его так, как раньше.
Ранапс шел не спеша, с интересом разглядывая причудливо одетую молодежь. Иногда он хмуро оглядывался вслед какой-нибудь девушке, игриво покачивающей бедрами, или наоборот, чему-то улыбался. Полковник родился еще в двадцать первом веке, и те дорогие ткани, в которые были затянуты современные горожане, подвязки на виду, шляпки с черными перьями – все это было немного вычурно для него, равно как и бархатные облачения чрезмерной длины, волочащиеся по мостовой. Перебрав рома в «Сухом законе», он любил пошутить, о том, что раньше так выглядели только персонажи видеоигр для взрослых. Завсегдатаи заведения лишь ухмылялись на это. С ним предпочитали не спорить.
Когда полковник был на своей волне, без труда с ним общался только куратор Фрейд. Врач носил имя Егор Лемке, но Ранапс, признавая профессионализм психоаналитика, прозвал его Фрейдом. Этот молодой человек, несмотря на возраст, хорошо разбирался не только в прикладной психологии, но и во многих других аспектах жизни.
Спецнав имел цепкую память и умел работать с архивами. Порой, полковнику было довольно интересно вести с ним беседы, но не всегда. Чаще, тот просто рутинно копался в мозгах ветерана, вороша обрывки вопоминаний. Он выуживал и педантично фиксировал даже самые незначительные вещи. Кроме того, Ранапсу приходилось писать, вручную, длинные отчеты о своих снах. Этого полковник не одобрял – его воспоминания и сновидения, и без того, снимались два раза в месяц. В плановом порядке, при помощи ментальных съемников мыслеобразов: в первых числах делался срез для нужд министерства контртеррора, а по двадцатым числам, в центре психоопеки, самим Фрейдом проводился полный съем и анализ за текущий отчетный период.
Надо сказать больше — отчеты по Ранапсу, раз в квартал, Фрейд оформлял должным образом и лично отвозил в Центр. Там любили рассматривать «Дело контуженного».
Космодесантник был маленького роста, поэтому, когда огибая тележку торговца синтетическими каштанами, столкнулся с куда-то мчащимся двухметровым громилой, то, сохраняя равновесие, был вынужден попятиться назад, откуда, в свою очередь, раздался резкий крик. Ранапс обернулся и увидел крысу. За тонкий нейлоновый поводок ее утягивала у него из-под ног молодая женщина. С трудом устояв на ногах, он посторонился. Громила невозмутимо перемахнул крысу и поспешил дальше, Ранапс же решил принести извинения хозяйке животного, — он считал себя галантным мужчиной, хотя и был на самом деле грубоват, как и подобает настоящему солдату.
— Ваше животное, мадам, — надеюсь, я не сильно испугал его? – он присел на корточки, рассматривая крысу, которая встала на задние лапки в попытке взобраться хозяйке на сапог.
— О, я сама виновата! Здесь всегда куда-то спешат… — женщина нагнулась и подхватила испуганного зверька.
— Да это же крыса-шпион, – космодесантник был приятно удивлен, заметив специальную оснастку с камерой на голове у крысы, — вы увлекаетесь стариной?
Женщина засмеялась, засовывая грызуна в специальный лиф, висящий на ее груди:
-Это Шушара,- любимая игрушка моего отца. Он завел ее одновременно с инвалидным креслом. Крыса помогает ему не умереть со скуки, а мне теперь приходится таскать ее с собой – он боится выпускать меня одну по ночам.
Ранапс наклонился и помахал в камеру рукой:
-Все в порядке, шеф!
-Я могу составить вам компанию, пока нам по пути.
-Спасибо, мы уже почти пришли, — она с интересом посмотрела на его шрам через всю щеку и добавила, после секундного колебания, — но вы можете проводить нас обратно, через два часа. Если не передумаете к тому времени.
Ранапс согласился – не в его правилах было отказывать женщинам. Не смотря на шрамы и имплант в левой руке, он был довольно сильный мужчина. А аккуратная стрижка вкупе с хищной плавностью в движениях выдавали в нем армейскую выучку. Это не могло не привлекать внимание слабого пола. На вид ему было около сорока, но последние пять лет он всем говорил, что ему 39.
-Ну, тогда договорились! – она протянула ему руку,
-Я Большая Медведица!
— Ранапс! — полковник пожал изящную ладонь с музыкальными пальцами, ощутив тепло сквозь тонкий шелк печаток.
Он, незаметно, окинул девушку более внимательным взглядом, и остался доволен увиденным.
Короткое черное платье, такие же перчатки чуть выше локтя, пояс-разгрузка на бедрах, противогазная сумка армейского образца, регистратор на шее, шерстяная накидка и высокие сапоги с хорошей степенью защиты – ничего лишнего. Конечно, немного аскетично, но старому вояке так не показалось. А чулки в горизонтальную полоску, которые заканчивались гораздо раньше, чем понравилось бы его маме, он сделал вид, что не заметил.
Вместо модной шляпы с москитной сеткой и пружинкой на затылке, на ней была кожаная шапка с ушами. Добротная, какие давно уже разучились делать, — с вшитыми для безопасности каучуковыми гребнями, и встроенной медиасистемой. Спереди торчала пара выбившихся рыжих локонов, а сзади вилась длинная коса.
Сильно порадовало отсутствие респираторной маски на лице, из чего он сделал вывод, что ее органы не принадлежат государству. В послевоенные годы, когда воздух был еще сильно загрязнен, власти обязывали носить эти элементы индивидуальной защиты тех, чьи легкие были уже описаны и являлись предметами долгосрочных договоров.
Обычно, государство позволяло эксплуатировать свои органы до самой утилизации. Но если бы староста или патруль «красного креста» доказал, что вы, нарушив договор, дышали без маски или же, (что намного серьезнее), являетесь курильщиком табака то, согласно статье «о порче собственности государства», вас могли деклассировать. А в случаях, когда речь шла о материале исключительного качества, государство могло воспользоваться правом досрочного сбережения.
Даже очень богатые горожане носили маски, — те, чьи родители, в свое время, позарились на легкие деньги.
Воздух в городе уже соответствовал нормам, но бюрократическая машина так и не отменила этот пункт. Старосты уже не проверяли маски на наличие угольных фильтров, или предмет замены пустышками с ароматической отдушкой.
За двадцать лет люди настолько привыкли к их ношению, что некоторые пижоны просто не могли обходиться без этого аксессуара: для обывателей из трущоб маска была способом спрятать дурной запах изо рта, вызванный несварением синтетической пищи, или прикрыть последствия ночных побоев. Для жителей побогаче, выполненная с использованием натуральной кожи, проклепанная медью или серебром, маска, сделанная в дорогом салоне, была своего рода украшением. Под ней легко было скрывать эмоции, жевать наркотические пастилки, а некоторые люди носили маску добровольно, из своих каких-то соображений, подобно тому, как люди атомного века носили бороды – кто-то идейно, а кто-то просто пряча под ней безвольный подбородок.
Девушка стояла, придерживая руками мешочек с крысой. И, видимо, не знала, как распрощаться.
-Вы сюда? – Ранапс махнул в сторону пошарпанного парадного.
— Да. Мне пришлось вернуться к ветеринару – Шушара ведет себя беспокойно. Папа говорит, что это ее шов, он после последней замены батарей, плохо заживает…
-Но через два часа мы будем вас здесь ждать! – она улыбалась, и Ранапс пожалел, что не может разглядеть ее глаз из-за голографического видео, которое транслировалось прямо перед ее лицом системой, встроенной в шапку.
Он смотрел им вслед пару секунд, затем медленно потек вместе с толпой, обдумывая, к чему может привести знакомство с этой девушкой. Он пока еще не воспринимал ее как женщину,- его мозг, искалеченный войной, искал ей другое применение.
«Она подвернулась очень кстати» — подумал Ранапс. Он решил, что она должна составить ему компанию, как только выдастся удобная возможность. Он отведет ее в заброшенный западный сектор, где до заборов с колючкой, за которыми джунгли, рукой подать. Там почти не попадаются прохожие, и одинокой парочкой никто не заинтересуется. Надо будет только взять такси до развалов, а оттуда, мимо лавок старьевщиков пройти пешком, удаляясь от центра, километра три, перебираясь через горы мусора и растения, растущие из трещин в асфальте. С девушкой он бы вызывал меньше подозрений.
«Да и крыса… вполне может пригодиться…»
Думая так, он прошел, смешавшись с прохожими, по проспекту Свободы, затем свернул под ажурные фонари на бульвар Второго рождения. Этот, в иное время года тенистый, а ныне продуваемый мокрыми ветрами, бульвар тянулся до самого порта, куда Ранапс и направлялся.
На пристани было людно – толпа глазела на пароход.
Это было не совсем обычное судно: раз в год оно увозило достойнейших горожан в лучшую жизнь. За четверть века таких можно было пересчитать по пальцам, и их имена знали все. Они улыбались с экрана каждого телеприемника в городе, рассказывая о себе. Удивительные истории их жизни служили назиданием и в то же время укором остальным горожанам. Их изображения, стилизованные под Энди Уорхолла, развешивались на зданиях города. Они смотрели с этих постеров на граждан твердым ясным взглядом, любя и, как бы, посылая четкий сигнал: «Просто делай это!». Постояв минуту у такой картинки, горожанин, сбросив оцепенение, вдыхал полной грудью сквозь маску, и ссутулившись брел дальше. И, хотя с виду он оставался прежним, на его душе становилось легче. Этим героям, уплывавшим раз в год на пароходе, писали письма, и ни одно не оставалось не отвеченным. Заслуженно наслаждаясь благами демократии за океаном, они не забывали о своей Родине. Каждое письмо оттуда отдавалось болью в их благородных сердцах.
Пароход покачивался у причала, его машины работали. Густой дым валил из труб и растворялся в черном небе. В кружочках иллюминаторов можно было разглядеть силуэты, некоторые из которых даже махали толпе. Толпа в ответ разражалась ликующими криками, мужчины начинали размахивать своими котелками, а у их спутниц из-под театральных биноклей текли слезы радости, смешиваясь с таявшими на лице снежинками…
Ранапс не мог отогнать ощущение нереальности происходящего. Он твердо знал, что одной допотопной противокорабельной ракеты «Москит» вполне хватило бы, чтобы отправить это корыто на дно, вместе со всеми пассажирами, на борту. Где теперь эти времена? Он сунул руки в карманы плаща, достал сигару и раскурил. Но раздражение все равно не проходило. Он брезгливо сплюнул, и, оттолкнув какого-то степенного гражданина с тростью, пошел прочь.
Надо было как-то успокоиться, — он был намерен сдержать обещание, данное девушке. Поэтому он шел в «Сухой закон».



Кабачок располагался на узкой мощеной улочке в стороне от центра. Мутный плафон над входом был прикрыт проволочной сеткой, его пятна света едва хватало, чтобы прочесть, вырезанное из цельного листа стали и подвешенное на колечки с обеих сторон название заведения. Если у входа стоял какой-нибудь подвыпивший посетитель, как, например, сейчас, вы не смогли бы даже разглядеть его лица. Велорикши располагались немного в стороне, на углу, откуда они имели возможность обозревать и соседнюю улицу. Не было здесь и проституток – кто хотел поработать были уже внутри.
Ранапс постучал условным стуком в обитую железом дверь. Голова охранника показалась в отворившемся окошке. Узнав гостя, он вежливо кивнул, и, пустил внутрь.
Ветеран прошел сквозь коридор с низким потолком, спустился на несколько ступенек, и оказался в подвальном помещении.
Это было типичное полулегальное заведение нового времени: в основном, здесь торговали киберудовольствием. Два зала из трех были отведены под это. В них дежурное красное освещение отражалось от черного пластика индивидуальных кабинок, стоящих в шесть рядов. Аккуратно собранные в лотки, гофры с кабелями тянулись вдоль стен. В каждом из двух машинных залов стоял автомат с питьевой водой, и была своя отдельная туалетная комната с душевой кабиной. В темноте мерцали индикаторы, и слышался шорох систем охлаждения.
В третьем зале были обычные женщины во плоти- для тех, кому не хватило кредитов на виртуальный секс. В этом зале можно было просто поесть и пообщаться за рюмкой спиртного.
При изрядно положительном балансе вы могли бы здесь получить даже выполненную по ГОСТу органическую пищу довоенной эпохи. В этом случае, повар, прямо при вас, протер бы от масла и вскрыл старинную жестянку, специально предназначенным для этого консервным ножом, а, подавая, шепнул, что имеется и выращенный в грунте картофель.
Освещение было устроено таким образом, чтобы нельзя было сразу оценить размеры помещения: над гостями, толпящимися в сизом дыму у барной стойки, бросая красный свет, покачивались обитые бахромой абажуры, а в самом зале царил полумрак, слегка разбавляемый лишь у ближнего ряда диванчиков. Около дальней же стены вообще ничего нельзя было разглядеть, кроме медленно вращающегося подиума, у бортов которого, каждая у своего шеста, танцевали пять девушек. В центре его, стояла золоченая клеть в полтора человеческого роста. В ней танцевали одержимые новичками. Одержимые постоянных гостей могли находиться и в толпе вне клетки, среди публики,- это был самый шик и дорогое удовольствие,- вести беседу или обнимать даму в танце даже не выходя из дома, причем так, чтобы она не замечала, что общается, по сути, с зомби.
Попав в это заведение в первый раз, вы не решились бы сразу зайти в эту густую, пахнущую духами и опиумом темноту. Вы некоторое время стояли бы у стойки, в пол-оборота, со стаканом в руке и украдкой разглядывали медленно снующие туда-сюда стройные силуэты…
Но вот чье-то горячее тело уже касается вашей спины, и, покуда горячий шепот предлагает разные заманчивые вещи, две-три пары рук уже поглаживают плечи. Молодые и уверенные в своей красоте девушки притираются спереди и, невзначай упершись в ваше колено, молча смотрят в глаза. С непривычки от такого количества внимания, вы пытаетесь отвести взгляд, но натыкаетесь на другие части тела, которые смущают вас еще больше, ловите дыхание, чувствуете теплую ладонь на груди, бедре, вот вас уже берут за руку…
Довольно скоро, развалившись на удобном диванчике, и задрав голову, вы наслаждаетесь прекрасными видами, открывающимися взору. Девушка танцует практически над вами, изгибаясь так, что ее приходится придерживать за бедра. Погружаясь во хмель вы жмуритесь, то ли от удовольствия, то ли от разноцветных вспышек светового шоу у нее за спиной. И смущение ваше тает быстрее даже чем содержимое бумажника.
Ранапсу это не грозило — его здесь знали и любили. Девочки приветливо здоровались, могли перекинуться с ним парой — другой фраз, но не навязывались. Он в основном пил, а если и общался, будучи навеселе, то с одними и теми же женщинами,- с теми, что умели выманивать деньги, не раздеваясь. Были и такие, среди полторы сотен девушек, работающих в заведении.
В этот раз он спешил, поэтому, как только бармен отмерил его привычные сто грамм рома, сразу отпил пару глотков, мысленно закусив долькой апельсина, посыпанной корицей.
Ранапс помнил вкус апельсинов, которые ел до войны…
Он повернулся к молодому щеголю, который, находясь под действием какой-то синтетики, внимательно рассматривал свои запонки:
— Твои родители, они…Они рассказывали тебе про апельсины?
Молодой наркоман натянул респиратор, слез со стула, оттащил его чуть в сторону, и, снова взгромоздившись, продолжил свое занятие.
Ранапс усмехнулся.
После ранения он страдал нарушением памяти, и иногда окружающим было трудно его понять.
Почти в самом конце войны, альянс включил на полную катушку эту секретную штуковину, что была расположена на Аляске. Ранапс ломал голову,- почему русские не уничтожили ее в первую очередь?
Он отпил половину, достал из кармана жилетки часы, прикинул, сколько осталось времени до встречи и задумался…


_________________________________________________________________________________________

Глава2. Егор Лемке.


Война закончилась двадцать лет назад.
Люди приходили в себя, потеряв память.
В головах была пустота и какой-то мусор, типа ложных воспоминаний. Специалисты альянса были готовы к этому. Были развернуты оперативные центры помощи освобожденному населению. Работали военные врачи.
Уже позже, к делу подключались психологи, историки и т.д.
Чтобы избежать хаоса и лишить террористов возможности тормозить процессы демократизации и интеграции, мировое сообщество одобрило временное деление России на карантинные зоны.
Одним из таких анклавов был город N.
Темпы развития гражданского общества здесь опережали ситуацию в среднем по стране, поэтому, было принято решение продлить карантин. Люди боялись, что в город хлынут потоки мигрантов из менее благополучных территорий, которые иногда показывали по ТВ.
Фильтрационный пункт был один, в западной части города. Через него не только проходили грузовики из внешнего мира, — им же пользовались и специалисты альянса, работающие здесь.
В надежде завести полезные знакомства, богатые горожане селились в прилегающих кварталах, хотя в любом случае, путь в цивилизованный мир лежал не отсюда, а из порта. Так было заведено.
Если у кого-то и были перспективы в этом плане, так это у Лемке.
Этой ночью ему тоже не спалось.
Накрывшись шерстяным пледом, он сидел в плетеном кресле- качалке на балконе своего роскошного пентхауса, смотрел на огни города и размышлял.
С одной стороны, он давно отошел от дел.
У него остался один пациент. Остальными давно уже занимались ассистенты.
Один единственный контуженый пациент. Но какой! Лемке раскачивался в кресле, мечтательно улыбаясь.
На Кузнецове он сделал карьеру. Такой редкий клинический случай… И надо было бы быть полным идиотом, чтобы именно теперь все бросить и передать дела.
Лемке протянул руку к журнальному столику и взял коммуникатор:
-Ева! Не спишь? Найди мне Кузнецова.
Через некоторое время раздался звонок.
-Да, Ева, говори.
-Егор Валентинович, он как обычно. Соединяю.
-Хорошо, Ева! Не уходи далеко.
Раздался щелчок, и Лемке поднес аппарат ближе.
-Алло, Егор? Это говорит Ху Чан.
-Слушаю тебя, добрейший! – Лемке привстал в кресле и огляделся. «Ева!» — громко крикнул он, прикрыв рукой микрофон.
Женщина вышла на балкон.
Несколькими жестами он дал понять, что не прочь выпить, да и покурить тоже. Затем устроился поудобнее и превратился во внимание.
-Егор, он у нас. Пришел минут десять назад.
-Слушай, Ху! Разбуди мне одного из своих несчастных. Комплект одежды как обычно. Свяжись с Евой. Подготовьте его, я войду через минут десять – забегу в душ.
-Мужчину, женщину? – раздалось в трубке.
-Мужчину. Пришли Еве, пусть выберет.
Ева, дождавшись, пока он выпьет, забрала стакан и протянула ему планшет. Закурив сигарету, Лемке стал быстро просматривать стенограммы последней встречи с контуженым. Освежить память. Посидев так минут пять, он поднялся и пошел мыться. Все что надо он помнил и так.
Приняв контрастный душ, психолог пошел в свой рабочий кабинет. Там все уже было готово. Ева высыпала ему в ладонь несколько таблеток. Лемке принял их и склонился над монитором, скептически рассматривая фото мужчины средних лет. Тем временем Ева готовила систему. Когда таблетки начали действовать, он сбросил халат и сел в кресло. Уже затуманившимся взором он наблюдал, как женщина вводит ему в вену раствор.
Датчики на лодыжки, на запястья. Элементы обратной связи, тактильные раздражители. Шея, грудь, живот…
«Если они снова оденут его в этот мятый пижонский костюм…» — с такой мыслью Лемке засыпал, -«…придется немножко поскандалить…»
Он отключился, прежде чем Ева надела на его голову шлем.
Где-то в другой части города, в одном из специальных помещений заведения «Сухой закон», одержимый Роберт потихоньку приходил в себя.
Приходил в себя — это громко сказано. Он не мог прийти в себя никогда, ибо он был из тех, чью память не смогли восстановить. Только вегетативная система у него и работала. Американский излучатель выжег его мозг в самый последний год войны, и теперь Роберт был «овощ». Его нервная система была способна поддерживать только самые примитивные функции. Например, отдавать команды реберным и сердечным мышцам, благодаря чему его легкие качали воздух, а сердце гоняло кровь. Но Роберта, как и многих, подобных ему калек, не усыпили, и не разобрали на органы – развитие кибернетики дало гуманистам невиданные доселе возможности. Не обладая сознанием, Роберт все равно мог приносить пользу обществу. Он был одержимым.
Этой ночью за его тело платил Егор Лемке.
Проснувшись, он первым делом посмотрел на ногти. Спецнав не был брезглив, но, как и все богатые люди, очень щепетильно относился к этим вещам. Благодаря особому статусу и деньгам, которыми он располагал, он мог быть разборчивым.
Осваиваясь в теле Роберта, он медленно встал. Стоящий немного в стороне Ху кивнул технику, и тот подал серебряный поднос, на котором лежал планшет. Следовало пройти не сложный тест. Обычная процедура, — увериться, что все нормально и клиент в теле.
Лемке отмахнулся и, пошатываясь, пошел в уборную.
Он умылся холодной водой и посмотрел в зеркало. Коренастый брюнет с синими глазами и внушительными бакенбардами. Безупречный серый костюм – тройка, в тонкую полоску. Все на уровне. Живот пересекала золотая цепочка. Улыбнувшись, Лемке потянул за нее и достал, из жилетного кармана, желтую луковичку часов. Бросив взгляд на время, он закрыл крышку и спрятал часы.
А потом он вспомнил еще кое о чем.
Он зашел в кабинку и расстегнул ремень.
Все делали это.
Он не планировал заниматься сексом в этом теле, но хотел знать, каким арсеналом обладает. Те, кому приходилось быть в чужом теле, поняли бы его. Просто инвентаризация, можете называть это так.
Оставшись удовлетворенным увиденным, он заправился, ополоснул руки и пригладил волосы. Затем он вышел, прошел тест и, расписавшись в чеке, направился в зал…
Ху распорядился, и у стойки тут же появился высокий барный стул. Лемке неуклюже взгромоздился на него и стал поправлять складки на коленях. Затем он провел рукой по карманам, в поисках сигарет. Уловив это движение, бармен подвинул к нему пачку «Marlboro» с фирменной коробкой спичек.
Статус позволял Лемке травить никотином чужое тело.
Он закурил и, выпустив к потолку струю дыма, огляделся:
Какой-то хлыщ пялился на свои запонки.
Космодесантник смотрел телевизор.
Выглядел он как всегда: в неизменном плаще с поднятым воротником, из-под которого торчал ежик тронутых сединой волос.
Лемке, прищурившись, курил и не спешил окликать его.
Наконец, Ранапс сам почуствовал его взгляд и крутанулся на стуле.
Он замер в ожидании, уставившись на цепочку, пересекавшую живот респектабельного незнакомца в бакенбардах, сидевшего рядом. Мышцы его лица напряглись.
-Ну! – проворчал он, через некоторое время, и, вскинув брови, посмотрел в глаза зомби.
-Какая встреча! – Лемке затушил сигарету и развел руки, как бы желая обнять старого товарища. Он паясничал.
Ранапс понял, кто перед ним.
-Убирайся к черту.
-Подожди, Ранапс. Я тоже имею право на бессонницу. Разве не так?
-Проваливай, Фрейд. Я не собираюсь видеть тебя чаще, чем положено.
-Мне предложили передать твое дело, и у меня хреновое настроение, Ранапс. Если ты не перестанешь хамить, я отдам его. Ты знаешь, чем это тебе обернется.
-А мне что до этого? Ты или кто-то другой…- Ранапс хмыкнул и отвернулся.
Лемке этим было не обмануть. Он уже знал, что контуженый будет разговаривать. Осталось подождать, пока он переварит новость.
Лемке повернулся к снующему в дыму бармену:
-Любезный, плесни-ка и мне чего-нибудь!
Бармен провел рукой вдоль сверкающих бутылок. Когда его палец поравнялся с виски, Лемке кивнул.
Взяв стакан, он облокотился на стойку, и закинул ногу на ногу. Другую руку он сунул в карман жилетки.
Ранапс повернулся к нему.
-Что ты задумал, Фрейд? Приходи сам, если хочешь поговорить!
Лемке вынул руку из кармана. Часы выскользнули из его ладони и повисли, покачиваясь, на цепочке. С рассеяным видом он поднял их на уровень глаз и стал разглядывать тусклые блики на потертых боках.
-Говорят, ты стал часто бывать в южном секторе? – спросил он, выдержав паузу.
-И что? Я подумываю купить там землю. Люди говорят, рудники истощились. Завод не будет коптить вечно.
«Прекрасный маятник, но разве этого лиса возьмешь на такое?» — подумал Лемке, и со вздохом сожаления убрал хронометр в карман.
-Ранапс… Когда тебе будут делать лоботомию, страдать буду я. Понимаешь? Они только и ждут, чтобы ты сорвался. Тебя возьмут, и даже я не смогу помочь тебе.
-Да ладно?!!! Даже ты? – Ранапс засмеялся.
-Я же вижу, что тебе не смешно. Ты не похож на них.- Лемке махнул за плечо. — На тебя одного я потратил несколько лет. Будет жалко, если тебе вправят мозги. Я пришел просто поговорить. Как друг. Ты же прекрасно знаешь, что в чужом теле сеанс не проводят.
-Это все хорошо, старина. Но я старый больной человек.- Ранапс нахмурился,- Оставь меня в покое сегодня, Егор. Я отдыхаю. Завтра, ближе к вечеру, я готов встретиться, только без этого маскарада.
-Твое здоровье!
Ранапс выпил, поставил стакан, и ушел, вглубь зала.
Выбрав место потемнее, он сел на диван, потеснив каких-то девиц, и, откинувшись на спинку, прикрыл глаза. Его мысли были в смятении.
Значит, какие-то камеры в южном секторе он пропустил. Или не заметил хвост.
Ранапс мысленно повторял свой маршрут, пытаясь вспомнить места, которым он не уделил должного внимания, но образ девушки с рыжими волосами мешал сосредоточиться. Надо было помнить о встрече.
Кроме того, его неприятно удивила новость о том, что Лемке собирается передать его дела другому специалисту. Это не сулило ничего хорошего.
Нормально думать не получалось. Через некоторое время Ранапс приоткрыл один глаз, чтобы рассмотреть обладательницу горячего бедра, что прижалась к нему справа. Ее силуэт был почти не различим, лишь белое белье светилось в неоновом свете. Ранапс повернулся и вдохнул запах ее плеча. Да. Пахли они все одинаково здорово. «Наверное пользуются одним средством» — подумал он...
Пора было выдвигаться. Ранапс выдернул полу своего плаща из-под девушки, встал, и бросил взгляд в сторону стойки. Фрейда там не было.
Ну и ладно. В чужом теле он все равно не пойдет за ним,- слишком хлопотно.
Ранапс стал пробираться к выходу…
Тем временем, Лемке, прервав сеанс, просыпался в своем кабинете. Не открывая глаз, он чуствовал, как Ева снимает с него начиненную электроникой оснастку, вытирает влажным полотенцем пот со лба. Вот она вложила в его, еще слабую, руку стакан с холодной минеральной водой…
«Хорошая женщина» — подумал Лемке, -«но в этом городе будущего у нее нет…»
Превозмогая боль, он поднес стакан с водой к губам, и с жадностью выпил.
Когда Ева выходила из комнаты, он проводил ее взглядом. В иных условиях у них могли бы быть и дети… Как раньше у всех людей. Теперь все иначе.
Лемке мог покинуть город и завести семью. Уже была подобрана женщина за периметром. С учетом всех социальных, физиологических и психологических нюансов. Она ждет его там. И у них будут красивые здоровые дети. Осталось лишь кое-что закончить.
Дело контуженного.
Лемке снова закрыл глаза…
Не иначе,- Ранапс снова попытается бежать. В который раз, он попытается прорваться в джунгли. Трудный и скользкий пациент, — даже сейчас он лишь притворяется вменяемым, изворачивается, лжет. Бог его знает, что у него в голове там – некоторые блоки не смог снять даже Лемке.
Объективно, Ранапса давно пора было сдать. Поставить заключение и умыть руки.
Так и надо было поступить.
Лемке закурил, сбрасывая пепел прямо на дорогой ковер, которым был укрыт паркет в его кабинете.
«Так и надо было поступить...»
На лбу Лемке появилась складка – он думал.
Он не поступит так ни в коем случае. С этим он определился давно.
«Вести. Вести до самой последней минуты. И тогда посмотрим…»
Эти самодовольные болваны из центра психоопеки даже и предположить не могли, какие перспективы видел Лемке за этим человечком. Да,- это была сложная и почти неосуществимая схема. Шансов было почти ноль, но Лемке хотел идти до конца.
«Все или ничего…», — губы Лемке сжались в узенькую ниточку…
Он должен быть осторожен и невидим, подобно тени следуя за этим старым сумасшедшим воякой, а уже там, в джунглях, даст бог, он сорвет такой куш, о котором даже мечтать страшно.
Благо, никто не торопит его с заключением по контуженному. Этим яйцеголовым нужны только данные, много данных. Пока у Лемке полный карт бланш.
«Не зря я пахал все эти годы, не поднимая головы.
Лишь бы полковник не подвел…»
Выронив потухшую сигарету, Лемке заснул.
Уже под утро в комнату тихонько пробралась Ева и трансформировала его кресло в лежак. Посмотрев с полминуты на спящего доктора, она удалилась, — так же бесшумно, как и зашла…


Глава3. Большая Медведица.


Когда Ранапс подошел к ветеринарной клинике, Большая Медведица уже ждала его, кутаясь в шерстяную накидку. Крыса спала в своем мешочке.
-Она еще не отошла от наркоза.
Полковник кивнул, не придумав, что ответить.
Они медленно пошли по уже ставшей к этому часу почти безлюдной улице. Ранапс быстро забыл о недавнем неприятном разговоре с Фрейдом. Может тому причиной стало общество хорошенькой девушки, а возможно сделал свое дело выпитый ром, но на жестком, загорелом лице космодесантника появилась едва заметная улыбка.
-Кстати, у вас интересное имя.
-Большая Медведица? – девушка тоже улыбнулась,- это отец придумал. До войны, когда небо было прозрачное, так называлось одно из созвездий. Звезды, это…
-Я знаю. А чем занимался до войны ваш отец? Ну, или до того, как сел в инвалидное кресло.
-Он никогда не рассказывал об этом,- солгала девушка, и как бы желая сменить тему, добавила:
-Вы можете звать меня Мышкой. Мне так больше нравится.
-А чем занимались до войны вы? – она бросила взгляд на его шрам.
-До войны? Готовился к войне – Ранапс хмыкнул.
-Если к войне готовились такие сильные мужчины, почему же мы проиграли?
-Не знаю…
Ранапс остановился и посмотрел в небо:
-Я не воевал с американцами. Я должен был воевать там.
-Зря скромничаете. Ваша фотография висит в нашей школе, вы Кузнецов. Нам про вас рассказывали.
Лицо полковника скривилось в усмешке.
-Ваш корабль единственный сумел прорваться через ПРО, и, при этом, еще благополучно вернулся на базу.
Это вы утопили Калифорнию!
А до этого вы воевали в Арктике…
-Надо же. Какой вздор… — Ранапс сплюнул.
-У вас ведь и награды есть.
-И что еще вам рассказывали?
-Что вы всего лишь выполняли приказ. Поэтому вас оправдали.
-А еще?
-А еще? А еще, я знаю, что вы любите рассказывать сказки, особенно когда выпьете. Это у вас после ранения, вас контузило. А еще вы попали под «Хаарп». Что еще? Еще нам говорили, что вы буйный, от вас лучше держаться подальше.
-Да? Чего же вы гуляете со мной?
-Я люблю сказки. И еще — мне кажется, вы умеете хорошо рассказывать.
-Не думаю, что вам понравились бы мои сказки.
-Вы можете рассказать мне просто о России. Какой она была, как люди в ней жили? Отец ничего не помнит.
Расскажите!
-Насколько мне известно, в школе вы должны были проходить Историю Отечества.
-Но вы ведь расскажете? Я хочу послушать вас!
Ранапс вздохнул.
-Мне кажется, вам лучше отнести вашу крысу домой. Ей нужно поспать.
-Я сейчас занесу ее, и вы расскажете. Идет? И вообще – я хочу, чтобы вы куда-нибудь меня пригласили! У нас еще куча времени до утра.
-Эта затея вряд-ли понравится вашему отцу, — Ранапс нахмурил брови.
Неожиданно для себя, он смутился. Последний десяток лет, все больше завсегдатаи кабаков были его собеседниками. Он давно отвык от общения с молодыми девушками.
Она же, взяв его за руку, забежала вперед и встала перед ним.
-Отец уже спит. И мы пришли. Вы же подождете меня?
-При одном условии – сказал Ранапс, после некоторого раздумья.
Девушка отпустила его руку.
-Выключите эту, дурацкую, голографическую штуковину. Она мешает мне видеть ваше лицо.
-Без проблем! – Мышка засмеялась, сорвала с головы шапку и пошла по лестнице вверх, — я сейчас!
Дверь парадного хлопнула, закрывшись за ней…
Ночь была теплой – снежинки таяли почти сразу, и мокрая мостовая блестела.
Ранапс вздохнул и, с удивлением, отметил необычайную свежесть воздуха. Никакого запаха выбросов, -пахло так, как должно пахнуть поздней весной. Как раньше. Полковник расправил плечи, достал сигару и бросил взгляд по сторонам.
Дом, в котором жила Мышка располагался в конце улицы, дальше был тупик. Пятачок для разворота, огороженный раскрошившимся от старости бордюром, несколько тополей, вокруг которых лежал почерневший снег, и бетонный забор, за которым угадывались заводские корпуса.
У обочины стоял облезлый фургон велотакси. Огонек сигареты светился в салоне.
Судя по всему, в такси сидел клиент, — велорикши не курили.
«Кого-то ждет» — подумал Ранапс.
Машинально он поправил пояс там, где когда-то, очень давно, висела кобура и, потеряв к фургону интерес, отвернулся в другую сторону.
Было где-то около четырех утра, и улица уже поутихла.
Ранапс слышал, как, за забором, на промзоне, лает собака, и поскрипывает на ветру башенный кран… Неожиданно заныл рубец на лице.
Ранапса часто вели, он привык к этому, но сегодня за ними хвоста не было. В этом он был уверен на все сто процентов. Когда они пришли, фургон уже стоял.
Почему же тогда так стянута кожа на затылке, и покалывает старый шрам? Может это просто пес действует на нервы?
Он ненавидел собак.
Он уходил от них тогда, лет двадцать назад. И сколько бы ему не твердили, что никакого межпланетного конфликта не было, что это лишь плод больного воображения – его не переубедить. Пусть он не помнит обстоятельств высадки, не помнит, даже, до Первой Космической это произошло или во время нее. Это не меняет дела. Иначе, почему они не пускают его в джунгли? Там до сих пор где-то лежит то, что осталось от транспортника чужих. Так же, где-то, должны быть обломки вспомогательных модулей, спускаемых аппаратов. Капсулы десантные в конце -концов…
… В тот день полковнику везло: сначала его преследователи зацепились за верхушки деревьев, и он наблюдал, как черная угловатая машина поддержки, неуклюже сев, сползает в расщелину.
Скрывшись в чаще, он уже разматывал комплекс терморадиозащиты, а тяжелый скрежет железа все еще таскало эхом по ущелью. Это ненадолго задержит их…
Дождавшись, когда висящий над головой инопланетный беспилотник немного снесет в сторону порывом ветра, полковник облачился в экраны и стал петлять, избегая открытых мест. Если не обмануть зоркую оптику и тепловизоры, от погони не уйти. Но оставаться долго на одном месте он тоже боялся, — время от времени ветер приносил лай собак. Ранапс тогда замирал, приложив ладонь к уху. Затем, зло выругавшись, припускал дальше с удвоенной скоростью.
Наконец стало ясно, что тяжелый вражеский дрон потерял цель. Он еще кружил, но постепенно отклонялся в сторону. Затем вообще ушел куда-то за горы…
Ближе к вечеру полковник спустился к реке.
Шумящий поток, бугрясь и пенясь, извивался меж замшелых валунов. Борясь с течением, иногда почти по пояс в воде, полковник с трудом прошел вниз около двух километров, чтобы сбить с толку собак. Он так и шел бы по реке, но русло завернуло куда-то в тень подмытого берега, внезапно сузившись и став значительно глубже. Еще некоторое время он пытался продвигаться по нему, боролся со стремниной, хватаясь за торчащие корни, и не сразу заметил, что стало темнее, и вообще как-то сумрачно.
Потом ударили первые холодные капли. Вода стала грязно серой, уровень ее стал быстро подниматься. Потащило щепки и другой мусор.
Надо было выбираться. Полковник пополз вверх по скользкому склону, с трудом вытаскивая отяжелевшие от воды и грязи ботинки. Он то и дело спотыкался и падал прямо в ручьи, уже, вовсю, бегущие вниз. Вставал и снова падал. И, наверное, потерял бы планетарный маяк, не будь тот хорошо закреплен, приторочен к рюкзаку за спиной.
Когда Ранапс наконец-то вскарабкался на более-менее безопасное место, было уже совсем темно.
Небольшой каменистый уступ, прикрытый нависшей скальной породой, не должен был просматриваться снизу. Одна из кривых сосенок маскировала кроной сухую нишу. В ней и расположился космодесантник.
Он скинул рюкзак и, привалившись спиной, немного перевел дух. Затем, взяв за цевье ударный комплекс, перетащил его на живот, открыл колпачок ночного прицела.
Почти полный магазин, свежие батарейки, непочатый паек…
«Вот и повоевали…»
Полковник вытер мокрым рукавом лоб и невесело усмехнулся.
Как так получилось?
Почему не выход из «кротовой норы» в галактике Дева А, не постанабиозный кумар в космической тишине и холодном свете квазаров, как им обещали, а этот чертов канадский лес?
И где американцы?
Вчера, плутая в лесу, он набрел на русский вспомогательный модуль. Тот был оцеплен. Судя по запаху гари, он успел дать бой, но сейчас вокруг него копошились, разваривая шлюзы и туша горящий лес, какие-то странные существа.
До этого, Ранапс не знал, как выглядят чужие. Никто этого не знал.
Теперь же, сквозь редкий подлесок, он наблюдал, как, похожие на роботов, но, скорее всего, живые организмы в экзоскелетах, окрашенных в матовый цвет, передвигаясь с немеханической грацией, разбирают, не принадлежащее им, имущество Роскосмоса и ВКС России. Держались они уверенно, как у себя дома. И было их, по земным меркам, не меньше нескольких взводов. По периметру площадки растягивались яркие ленты, разворачивались непонятные механизмы. Слышался лай собак.
Тоскливо стало Ранапсу от этой картины.
Как завороженный, он смотрел на угловатую инопланетную технику, все прибывающую на место инцидента. Киборги высаживались целыми отделениями. Скорее всего, они собирались прочесывать лес.
Ранапс уже начал отходить, когда вдруг, откуда не возьмись, из кустов, выбежала маленькая собачка и, последний раз, в своей короткой жизни, залилась звонким предательским лаем…
«Ах ты ж, сука…»
Взять его хотели живым.
Он выковыривал то из шеи, то из ягодиц специальные оперенные иглы. Не зная природу ядов, коими они могли быть снаряжены, он ел антидоты наугад, принимал энергетики, всаживая себе в бедро по два шприц — тюбика за раз, и пока еще держался молодцом.
Почти сутки они его гнали.
И вот теперь он этом уступе. Мокрый, грязный. Космонавт, бля…
Ранапс вскинул винтовку и, прильнув к прицелу, стал осматривать чернеющий внизу лес.
Вроде спокойно, хотя кто его знает…И не разберешь ничего из-за дождя. Ну да ладно.
Зачехлив оптику, он убрал «УК» в сторону, и занялся радиостанцией.
Опять лишь характерный шум. Они глушили эфир.
Интересно, основной модуль так и болтается на орбите?
Полковник поставил маяк перед собой и задумался. Согласно инструкции, необходимо было выбрать ровное место на возвышенности, и закрепить на нем это устройство. Принцип действия планетарного маяка был прост: строго в определенное время он должен был послать кодированный сигнал, посредством мощного лазерного импульса, в заданную точку пространства. А говоря по-русски: в сторону матушки Земли. Момент активации зависел от положения планеты относительно других небесных тел. Остальное время он как бы спал, ничем не выдавая себя. При удачном раскладе, этот сигнал должен был принят автономным аппаратом, находящимся за много световых лет от планеты, и передан дальше, по цепочке. Считалось, что через несколько десятков лет земляне получат этот сигнал.
Так сказать, SOS для потомков.
Бесполезная штука. Очередной эксперимент Роскосмоса.
Весит маяк одиннадцать килограммов. Скорее бы оставить его, где-нибудь уже…
Проснется это устройство через несколько лет: пиропатрон отстрелит верхнюю часть вместе с нанесенным мусором, распустится зонт миниатюрного радиотелескопа, сканируя звездное небо, добывая сведения для астронавигационной корректировки направления луча, загудят на несколько минут сервоприводы, выправляя активную головку, наводя ее в нужную сторону, и замрет все на мгновение. И еще не успеют потревоженные птицы вернуться на свои ветки, как зашипит, захлопает, с разной частотой, химический лазер, посылая сигнал прямо в космос…
Как-то так представлял себе это Ранапс.
Хотя, трудно было понять, кому теперь будет посылать сигналы эта железка. Учитывая, что уронили его капсулу где-то в Кордильерах…
Будет маячить впустую, пока не прилетят американцы и не заберут его себе.
Ну, это уже не его дела. Ему бы оторваться от погони, да и сделать все по инструкции, без эмоций и суждений своих. Ведь он — космонавт, некоторым образом. Элита.
Размышляя так, полковник достал банку тушенки, распечатал пачку галет и скромно поужинал, запив водой из фляжки.
Затем, навалилась усталость, и он задремал…

Продолжение следует…