...и ага

Автор: Шева То ли звезды так выстроились, то ли карты так легли, но большинство заказов последнее время были в Октябрськом районе.
- Может, квартиру там снять? Поближе к работе? — ухмыльнулся Котов.
Очередной раз он ехал с работы по уже ставшему родному проспекту Победителей.
На лобовое стекло упали первые капли дождя.
- Сейчас, пожалуй, влупит! – подумал Котов, глядя на нависшие над дорогой темно-синие грозные облака.
Справа промелькнула остановка возле пятиэтажного утюга еще сталинской застройки — школа-гимназия.
Два-три человека и опять это черно-белое пятнышко.
Калачиком.
Блядь! Котов резко остановил свой Volkswagen Passat.
Не отпуская руль, наклонился и положил на него голову.
Подумал, — А ты, брат, устал… И нервишки что-то…Уже не те, что раньше…
Вспомнил старую шутку, — все болезни от нервов, только сифилис — от любви.
Да…любви, после Карины, у него не было. Да и не хочется.
Больше.
Сыт по горло.
В голове опять возник черно-белый клубок на остановке.
- А ведь пиздец котенку! – вдруг подумал Котов, — скоро осень, дожди, слякоть…
…Он приметил эту кошку еще пару недель назад.
Казалось бы – сколько их шастает по дворам!
А заметил почему – оживленный проспект, шум, гам, на остановке народ все время толчется. А в углу навеса над остановкой, под лавкой — сидит кошка.
Черно-белая.
С таким видом, будто ждет своего троллейбуса.
Потом, несколько раз проезжая мимо остановки, непроизвольно скашивал взгляд направо — сидит ли?
Обычно — сидела. Или лежала.
Один раз ее не было — так у него даже настроение в тот вечер испортилось.
Хуйего знает чего.
И вот — опять.
Котов вдруг вспомнил сюжет по ящику — как еще в советские времена в одном из московских аэропортов собака-овчарка ждала хозяина два года.
Никому не давалась.
Памятник потом вроде ей еще поставили.
Мелькнула детская-недетская, но уж точно глупая мысль – может, и эта кошка кого-то ждет?
И неожиданно для самого себя Котов сдал машину назад.
Он вышел из машины и под удивленными взглядами стоящего на остановке люда подошел к кошке и взял ее на руки.
Она отреагировала так, будто все это время ждала — когда же он подойдет?
Она ничего не сказала, в смысле — не мяукнула. Лишь остроносой мордочкой мгновенно влезла Котову между пуговиц его рубашки в районе живота. Прижалась влажным и прохладным носом к его телу и замерла.
Как страус, спрятавший голову в песок.


Когда открыл дверь в квартиру, произошло недоразумение.
Кошка без стеснения вошла в дом и, осторожно впитывая в себя новые незнакомые запахи, медленно двинулась, ведомая инстинктом, на кухню.
Но вдруг, из-за сквозняка, громко хлопнула балконная дверь.
Кошка пулей рванула в спальню и спряталась под кроватью.
И только когда Котов, встав на четвереньки, заглянул под кровать и стал звать ее охеренно непривычными для него словами – и откуда они только взялись? – Кошуня, Котейка маленькая, не боись, выходи! — она вышла, подняла хвост трубой и даже потерлась мордочкой о его щетину.
Котов вдруг засмущался, будто уличенный в чем-то постыдном, но кошку взял на руки и понес знакомить с кухней.
…А она таки действительно оказалась кошкой.
Насколько Котов понимал в кошачьих причандалах.
Из-за эпизода первого дня, когда он ее привез, а может — по каким-то другим причинам, Котов решил назвать ее Пулей.
И зажили они с Пулей, как в старых добрых сказках говаривали, душа в душу.
Что удивительно – казалось бы, уличная кошка, а к еде она относилась очень переборчиво. «Его» колбасу Пуля есть отказалась категорически.
Пробуя разные варианты, найденные в Интернете, Котов «вычислил», что больше всего Пуле нравится слегка проваренный минтай. Съесть его она могла очень много, довольно урча и закрывая при этом от удовольствия попеременно то левый, то правый глаз.
Затем, вылизавшись, с раздутым и лоснящимся брюхом она ложилась перед креслом, в котором после ужина обычно устраивался Котов.
Приняв удобную, правильно говорят — кошачью позу, Пуля начинала дремать, время от времени прядая ушами и, открыв на мгновение глаза, проверяла – на месте ли Котов?
И тогда в душе Котова, человека, прошедшего и видевшего такое, что с лихвой хватило бы десятку офисных задротов, становилось охереннно тепло и уютно.
И каждый раз он незлым тихим добрым словом вспоминал Бога, что не дал ему тогда проехать мимо той остановки.
Но жизнь, сука такая, счастливые мгновения лишь дарит.
Иногда.
Но никогда, никогда, блядь! счастье не бывает долговечным.
Котов был простым смертным. И он не был исключением.
…Был обычный вечер.
Котов готовил ужин.
На двоих.
Пуля, радостная, что она в доме уже не одна, пулей носилась по квартире.
Зачем-то, уже сейчас и не вспомнить, Котов зашел в большую комнату.
И увидел на белом ворсистом ковре капли свежей крови.
Через пару секунд он уже стоял перед Пулей на коленях и судорожно поворачивал ее тельце, пытаясь понять – откуда же кровь?
Оказалось – из задней правой лапки. С коленного сгиба.
Пуля не мяукала, не жаловалась, а наоборот, сев на задницу и растопырив двумя рогульками задние лапы, сосредоточенно и деловито зализывала ранку. Но темно-густая кровь продолжала идти.
Котов отнес Пулю на кухню, быстро и умело перевязал ей лапку. Пуля, проглотив вечернюю порцию вкуснятины под брэндом «минтай», как ни в чем ни бывало пошкутыльгала в комнату.
На следующий день вечером Котов повязку снял.
А через три дня все повторилось.
Понес Пулю в ветлечебницу. Эскулапы хреновы с радостью сделали операцию. Под наркозом.
Но операция ни хера не помогла.
Периодически Пуля забрызгивала своей кровью то пол, то оббивку мебели.
Котов извелся.
- Сколько же в этой маленькой родной кровинке той кровушки? – чуть не плакал он, очередной раз, бинтуя коленный сгиб лапки.
Раненой лапой кошке было даже больно ступать, и все чаще Котов носил ее по квартире на руках.
- Прямо как Жан Рено с цветком в том фильме, — хмуро думал он.


…В этом месяце — последний заказ.
Котов лежал на крыше стандартной шестнадцатиэтажки, которые как грибы повырастали в восьмидесятых.
В привычном ожидании.
Накрапывал мелкий дождик.
Котов вдруг вспомнил Пулю. Как она вчера вечером жалобно мяучила.
Прикусив губу, — это он-то! он-то, блядь! сглотнув комок в горле, Котов прошептал про себя, — Пуля, Пулечка…маленькая, все будет хорошо…
Раздался звук тормозов – к подъезду дома напротив подъехал кортеж из трех машин.
Ауди «восьмерка» и два «кубика» с охраной.
Котов уперся поудобнее, навел прицел на мишень, сделал поправку на поднявшийся вдруг ветер, сделал вдох, по «классике» задержал выдох и плавно нажал спусковой механизм родной TRG-42.
Когда чел упал, а охрана растерянно засуетилась возле тела, Котов в который раз подумал, — Умеют финны делать снайперские винтовки… Умеют…
И, без перехода, — А кошонку вылечу обязательно…Своих не бросаем!