Джек ч.2

Автор: Дикс начало тут — litprom.ru/thread44644.html


Солнце стояло высоко, словно хер у собаки, а Джек пытался осветить День удовлетворения, который проходил в Братиславе каждый год.
Тысячи жителей собирались на площади перед ратушей и драли друг друга невзирая на пол.
К вечеру все расходились усталыми, но довольными и до самого утра спали на животах, счастливо улыбаясь во сне.

Придя к самому началу действа, чёрный карлек решил испробовать выданный редакцией фотоаппарат.
Он убедился что механический счетчик отображает достаточно свободных кадров, выбрал интересный ракурс касательно памятника срущей лошади, от которой вокруг раскатилось множество бронзовых яблок, и нажал на спуск. Однако кнопка ввалилась внутрь — у неё тупо не было пружинки.
Перематывая ленту к началу, чтобы достать кассету с плёнкой — он сломал перемоточное колёсико. Оно стало вращаться как колесо на игрушечной машинке — абсолютно ничем не сдерживаемое. Ну и соответственно перестало перематывать плёнку.

Кое-как вскрыв заднюю крышку найденной в куче мусора отвёрткой, Джек выдрал плёнку и оказалось что она была выпущена в тысяча девятьсот семьдесят пятом году — в эпоху волосатых шлюх с афроприческами и мощных мускул-каров с металлическими бамперами.

Проругавшись как следует, он обратился в киоск по продаже подержанных фотоаппаратов, но там сидела сербская тётка с трудом понимавшая даже словацкий. Поэтому после долгих пререканий с абсолютным отсутствием понимания с обеих сторон, он просто ткнул пальцем на приглянувшийся фотоаппарат и кинул ей сверток словацких крон.

Баба почему-то забрала все без сдачи, выкинула ему под ноги коробку с фотоаппаратом и захлопнула свое маленькое оконце металлической шторкой прямо перед его носом. А изнутри, приглушенная, но вполне разборчивая, всё продолжалась нестись ругань в его адрес на сербском языке.


- Слава богу аппарат рабочий! — воскричал Джек, сделав первый удачный снимок двух свиней, жрущих овечье гавно перед входом в родильный дом. Пожрав неизвестных, но сладких ягод с дерева, он отправился на площадь, так как туда уже пришло довольно много народу.

Бабы раздевались. Глаза похотливого карлика загорелись стыдливым пламенем вожделения и он стал проталкиваться среди раздевающихся мужиков. Толкался он долго, до тех пор пока его не огрели кнутом по спине. Обернувшись, он увидел голого смеющегося словака с тем самым кнутом, который тыкал на него пальцем и что-то лопотал. Вскоре все вокруг Джека начали смеяться и повторять одни и те же слова.
Не будь дураком, Джек вовремя сообразил достать словарик и перевёл все что услышал, что позволило ему понять что смеются они лишь над тем что он одет.

- Ну я же просто репортёр! — пытался он оправдаться, щелкая фотки, пока его снова не огрели кнутом по спине.
- Ай, блядь! — «словно кипятком ошпарило» — признался себе Джек и попытался сбежать.
Но не тут то было — ржущая толпа крепко его скрутила, сорвала просторные одежды и принялась охаживать волосатыми кнутами.

Адская бойня казалось не прекратится никогда. Метаясь среди голых тел словно перепуганная свинья, черный узкоглазый карлик-еврей обезумел от стыда и еле успевал нажимать на кнопку фотоаппарата.
Всё время он безнадежно искал выход из сложившейся ситуации, но ему это не удавалось. Каждый удар кнута отражался в глазах красной вспышкой и заставлял забыть обо всём — лишь бежать и визжать, визжать и бежать..


Очнулся Джек в пруду, лежа на куче гнилых бревен так, что спина была погружена в воду. Рядом, на кувшинке, плавал фотоаппарат. Спину он, как ни странно, не чувствовал.

- Бляяя… — прохрипел карлик и кряхтя выбрался из пруда. — Бляя...


***

- Почему вы меня не предупредили о том что там удовлетворяются с помощью кнута?
- Охуенные фотки! — редактор листал фотки, запечатленные карликом. — просто охуенные! Я бы и сам пошёл, но ты же знаешь, у меня геморрой!

Весельчак-редактор смотрел фотки и рыдал от радости, а Джек рыдал от боли в спине — фестиваль удовлетворения удался на славу.


***

Сидя в тесном баре перед стойкой, Джек болтал короткими ножками и щурился узкими глазками по сторонам. В сигаретном дыму было плохо видно окружающих и потому, вынырнувший из дыма длинный моряк, заставил Джека вздрогнуть. Моряк стоял и смотрел на него молча, склонив голову вбок как собака. Затем схватил Джека за руку, притянул её к себе и начал быстро писать на ней маркером. Но маркер был черный как и Джекова рука, поэтому нихрена не было видно и моряк плюнув, сбегал на улицу в магазин «Канцелярские товары» за белым маркером, которым обычно пишут на машинах объявления о продаже.

Вернувшись, он знов зафиксировал руку карлека и размашистым почерком вывел там, судя по всему, свой телефон. После чего, не прекращая молчать, растворился в сигаретном дыму.

Возмущенный Джек попросил у бармена книгу отзывов и предложений, однако тот языком Шекспира послал его нахуй и предложил допить остатки пива из кружки толстяка, только что отошедшего в угол чтобы прорыгаться. Джек построил из себя цацу, а когда бармен отвернулся — с жадностью допил пиво, так как последнее время приходилось голодать.

Вернувшись в номер, он хотел отмыть маркер с руки, но в номере как назло травили тараканов. На улице колонка с водой была заткнута дохлой крысой. Повздыхав, Джек позвонил моряку, надеясь что отмоет руку у него дома.

Как оказалось, моряк жил в магазине — его раскладушка стояла прямо у кассы, а сам он лежал на ней и читал какой-то дешевый бабский роман в розовой обложке. Джек осторожно вошел в магазин, памятуя о тех опасных моментах когда выходящие не замечали его в дверях и с силой их закрывали, разбивая ему об косяки лоб и затылок.

Но, как говорится, не косяком единым. На этот раз его заметили выходящие бомж с бомжихой. Старый беззубый бомж дико заорал тряся жидкой бороденкой, а толстая бомжиха с тупой оплывшей рожей принялась лупить его по башке пакетом доширака.

- отвалите вы, ай, блядь!
Карлик крысой юркнул между рядами, полез куда-то по полкам, завалил стеллаж и упал прямо на раскладушку с моряком. Моряк молча прижал его к груди и стал поглаживать по голове.

- да что такое-то! — извиваясь и кряхтя, Джек вырвался из объятий и неуклюже слез с раскладушки. Очутившись на полу, он принялся оттирать белый маркер покрывалом матроса.

Когда удалось оттереть две цифры из десяти, длинный матрос встал перед Джеком и, особо не церемонясь прижал его лицом к своему паху, тупо смотря в стену.

- да блядь, отстань! — вертелся Джек, силясь вырваться. Оттер четыре цифры.
- крощка — выдохнул перегаром моряк-переросток и снял штаны, уткнув бородатого карлика лицом в вонючие желтые трусы.
- бу-бу-бу — мычал оскорбленный Джек, дрожа от омерзения и продолжая тереть буквы. Рука уже была красная, если черное вообще может покраснеть и он к тому же оттер восемь ненавистных цифр.

- мужчина отстаньте!
Джеку удалось вывернуться и он почти утёк под раскладушку, однако матрос вытянул его за ногу и засунул головой себе в трусы, так что наружу торчала лишь кудрявая борода.

- муууу — мычал Джек крутясь вокруг собственной оси и отплеваясь от заползающей в рот змеи. — ыыы!!

Наконец он оттер последнюю цифру и решил что можно уходить. Змея заползла ему в рот и подбиралась к горлу. В панике Джек изо всех сил сжал её зубами и обрыгался с закрытым ртом. Откуда-то сверху послышался приглушенный рёв гиганта.

- война миров, блядь! — сообразил карлик, выдернул голову из ослабшей хватки и стремглав ринулся среди прилавков.

- аааррхггхх!!! — ревел голос где-то позади. Казалось, наступает конец света, тот самый конец, который чуть не пришёл Джеку попав в его горло. А он думал лишь о том как спастись. Он бежал изо всех сил на своих коротких ногах, зажмурившись и на ходу вытряхивая роскошную кудрявую бороду — освобождая её от чужих кудрей и странных прыгающих блох.


***

Одним из рабочих заданий было взять интервью у системного оппозиционера, некоего Кроткевича. Раздобыв его адрес, карлек сделал предварительный звонок с таксофона и с трудом убежал от пьяного бича, решившего что Джек ломал таксофон и вознамерившегося защитить государственную собственность.

Найдя неприметную халупу Кроткевича, во дворе которой разлагалась мёртвая свинья и бегали безрукие чумазые дети, Джек пробрался на крыльцо и смело постучал.

За дверью долгое время кто-то топал, кашлял, рыгал и шаркал растоптанными тапками. Наконец загремели отпираемые замки и на пороге возник хозяин хаты — собственно сам Мцева Кроткевич. Жирный, в кислотно-желтом халате и со здоровой плешью, но тем не менее веселый. Задора ему хватило чтобы не только поржать над внешностью Джека, но и натереть ему затылок до появления огня, подергать за бороду и затащить в дом за руку как дешевую тёлку, с которой особо не церемонятся.

Усадив Джека на высокую табуретку, так что тому страшно было слезать оттуда без посторонней помощи, Кроткевич налил ему без спросу рюмку перцовой водки и пододвинул салат с гавном. Толерантный Джек не позволил себе удивиться наличию гавна в салате — все-таки культурные различия, ментальные особенности, вся хуйня. Надо уважать в общем, хотя от кусков гавна и смердило ощутимо на этой тесной прокуренной кухоньке, где кран капал без умолку, а в углу, в куче мусора рожала и рылась грязная собака.

Мцева рухнул рядом с ним на стул и приобнял:
- Ну чё, таки здгаствуйте, да?

- Да… — нерешительно буркнул Джек, пытаясь вспомнить вопросы к лидеру системной оппозиции, которые он составлял ещё вчера. Но толстяк в халате не дал ему размышлять и любопытствовать, а начал сам:

- Джеки же? Да, Джеки, я вам вот что имею гассказать. У моего дгуга ганьше был такой любопытный туалетик во двогике и я никак не забуду то щито я там имел любопытность наблюдать!

Джек недоверчиво покосился на хозяина, локтем незаметно отталкивая салат с гавном и силясь выкрутиться из объятий.

- Джеки, вот пгедставьте! Заходите вы значит туда, а там гавно замегзшее — зима же! — тогчит пгямо из ямы посегедине пола. Садитесь ви значитсо над этой ямой, а гавняная куча — так её гастак — входит вам в задницу, пгямо как пьяный матгос в стыдливую пгоститутку…
.
- Извините, по поводу оппозиции… — пытался перебить Джек, но Мцева его не слушал.

- От холода ваша дупа, извините, сжимается и значится откусывает кусок этого самого ледяного айсбегга, понимаете?

Мцева слегка отодвинулся от Джека, посмотрев на него в упор.

- Понимаете ли вы, догогой Джеки, щито вы виходите из этого евгейского согтига не только не посгав, а ешё и с полной задницей чужого дегьма? И вы таки всё ещё спгашиваете, пгичем тут наша оппозиция?..

Джек не знал что и ответить. В шоке изучал он старое лицо Мцевы Кроткевича, а спустя некоторое время, совершенно неожиданно для себя, обнаружил что бредёт по улице, полный задумчивости и вновь приобретенных внутренних противоречий. Карман грело полученное интервью с рецептом салата из гавна и инструкциями по приготовлению коктейля Молотова.


***

В тёмную нору редактора Джек вошёл снимая шляпу на ходу и держась за жопу — при входе в потемках из-за выключенного света его не признали и не хотели пропускать, однако он проскочил и отделался лишь хорошим пинком под сраку, от которого кубарем налетел на стоящие у лифта мусорки и мешком повалился на пол. Срака болела, однако портфель пылал свежими репортажами.

- Охуенно! — здоровяк редактор листал распечатки с фотками и расползался в улыбке. — непередаваемо! шикарно! круто!
Он вскочил и схватил Джека за плечи, изрядно того напугав — Да ты прирожденный репортёр Джеки! Молодец!

Здоровяк сверкал ослепительной улыбкой, его форменная рубашка хрустела от крахмала.
Он сел обратно на желтый стул:
- Ну, а где интервью?

Джек достал флешку.
- Что это? — улыбка здоровяка принялась пропадать.
- Ну флешка, на ней всё.

- Эээ… а мой комп-то не понимает вашей заморской хуйни! Вы чё там в девятнадцатом веке ещё живете?
И, доверительно наклонившись прошептал: — Дискета есть? Давай на ней?

Джек почесал кудрявую репу.
- У меня ноут не читает дискеты. А сам он в номере остался.

- Гавно ноут — подытожил редактор. — ну и чё с тобой делать?
- Я пойду, поищу способы… — Джек раскланялся, чувствуя себя проктологом, обнаружившим у премьера в жопе инопланетянина. — дайте мне час.


Выйдя на улицу, он попытался задержать толстую даму и стоило ей остановиться, как Джек стал допытывать её где тут магазины оргтехники. Дама была сумасшедшая, не понимала человеческую речь и потому сам вид толстого узкоглазого бородатого и черномазого карлика-еврея привел её в такой ужас, что она кинулась к ближайшей мусорке и принялась жрать из неё мусор.

- Позвольте мисс! — Джек стоял рядом и всё пытался добиться от неё ответа.
- Но где же мне купить pci usb-плату в вашем городе?

Толстуха молча жрала мятые банки из-под пепси и кожуру от картошки.
- Мисс, я действительно нуждаюсь в этой плате.

Толстуха засовывала в рот длинный пакет, который некогда содержал колбасу.
- Мисс, соизвольте ответить!

Очередь дошла до стеклянных бутылок и со звоном стекла безумная стала пожирать осколки. Немного времени прошло прежде чем она схватилась за живот, повалилась на землю и издохла в страшных корчах, пуская тёмную вязкую кровь ртом.

- Да что же вы так боитесь незнакомых слов! — возмущению Джека не было предела. Он покрутил башкой и докрутился до того, что увидел вход в подвал с вывеской «usb pci платы оптом», выполненной синей изолентой по панели, обклеенной под дерево.

Внутри, как и ожидалось, стояли тележки и ящики с нужными платами, а ботан в свитере и очках чего-то выстукивал на деревянных счетах. Он обрадовался и удивился Джеку так, словно впервые продавал такую плату карлику евронегру-азиату. Джек был доволен не менее и уже через полчаса устанавливал плату в пыльный и дохлый Пентиум редактора. Системник стоял под столом и короткие шнуры не позволяли достать его наружу, потому работать пришлось в экстремальных условиях. Сидя на корточках с фонариком в зубах, обливаясь потом и почесывая попеременке грудь, бока и спину, Джек раздвигал толстые пучки проводов и с хрустом вдавливал плату в неприветливую щель материнки. Наконец, измазавшись в пыли как свинья, он повалился на бок тяжело дыша и выполз на свет божий жопой вперёд извиваясь как червь.

Здоровяк-редактор не смог долго смотреть на этот труд божий и потому ушел в соседний кабинет пить кофе с красивыми секретаршами — такими недоступными для такого маленького и незаметного Джека.

Жмем Повер Он, смотрим выдачу БИОСа… и стало понятно что комп перестал определять винт.
Что ж, лезем обратно, отключаем скази-сидиром, поправляем шнуры, пыхтим.

На этот раз при включении раздался писк спикера и биос не обнаружил оперативку.
- Да блядь!

Руки карлика дрожали от напряжения, но тем не менее он переставил местами все семь плат оперативки по мегабайту каждая, закрепил все что нужно и не нужно, выбрался и плюхнулся на кресло, нажимая на Повер большим пальцем ноги.

Грузится винда! Лицо карлика осчастливилось. Началась принудительная проверка диска и через час, когда уже вернулся редактор, загрузилась винда, переставшая понимать четыре логических диска из семи. Зачем стомегабайтный винт был разбит на столько частей, оставалось загадкой и для редактора.
- Нахуя мне эти компы — сказал он Джеку — я предпочитаю ебать телок и развлекаться с ними. Компы — это для вас, высоколобых.

Карлик насупился и порычал как шавка, вытирая своей растянутой белой майкой грязное лицо.
Интересно что лицо-то как раз выглядело чистым, так как было черным, а вот майка грязнела на глазах.

Заполучив отчеты, редактор выдал карлику мешок словакских денег, на которые сложно было купить даже булку хлеба и сказал что новую работу даст на следующей неделе.

- У нас тут паралимпиада начинается, надо будет освещать. Ты хорошо впишешься в их среду, так что я думаю получится подготовить неплохой репортаж. Ну а я тут с одной телочкой замутил и у меня не будет времени тебе помогать. Не, ты прикинь… — он подошел к Джеку, который пыхтел как маленький утомленный мул — Стоило мне в баре на неё посмотреть, как она ответила тем же и мы типа все сразу поняли. А потом я повез её к себе, она у меня сосала, проглатывая прям до самого горла, потом скакала сверху, а сиськи у неё… ебать четвертый размер, ты бы… не, ты когда-нибудь зарывался лицом в сиськи четвертого размера?! Попробуй, это охуенно!

Джек не выдержал и буркнув пару слов прощания выскочил из кабинета. Он так разнервничался, что шел по коридору, дергая руками и ногами, а при спуске по темной лестнице перед глазами стояли лишь рыхлые белые сиськи мёртвой уборщицы, которую он однажды увидел в школьном коридоре. Сиськи сделали свое черное дело — он наступил мимо ступеньки, всем весом топнул по следующей и терпение гнилой деревянной лестницы на этом закончилось — с хрустом провалившись вниз, пробив жопой четыре пролета и увлекая за собой все больше и больше гнилой трухи, он таки добрался до подвала, где утонул в горе вшивых заплесневелых матрасов.

Именно там, на дне этого проклятого логова и было найдено единственно верное решение — бежать отсюда домой. Бежать не оглядываясь.


***


Проснувшись у себя в номере следующим утром, Джек не испытал особой радости, потому что проснулся он от дикой головной боли и в пять часов. Наскоро похлебав оставшегося с вечера лапшиного супа с вареным сердцем, он натянул мешковатые штаны и вышел из отеля.

Грязные улицы были скрыты за плотным слоем сырого утреннего тумана. Небо светлело, но где-то вдалеке, а вот над ним оно пока оставалось грязновато-серым и тёмным.

Об автобусе нечего было и мечтать, поэтому Джек отправился к круглосуточному киоску, в надежде поймать там такси. По дороге к киоску он постоянно натыкался на пьянь, валяющуюся в собственной блевотине. Пьянь была всех полов и самых неожиданных возрастов — от старперов семидесяти лет до школьников лет восьми-девяти. Как он и ожидал, семёрка таксиста без задних дверей, стояла за киоском в луже помоев, а сам таксист дрых внутри.

Морщась от боли, Джек перепрыгнул через лужу и постучал кулаком в боковое стекло, отчего оно с грохотом провалилось в дверь. Таксист проснулся и принялся чесать небритое ебало, которое к тому же имело форму подошвы утюга.

- Аэропорт — коротко отрезал Джек.
- А… кто здесь? — сонный мужик выглядывал из окна и смотрел поверх него. — как же вы заебали суки! — неожиданно заорал таксист куда-то вдаль — Идите нахуй!!

Джек схватился за голову и скорчился от боли.
- Да не ори ж ты так… Отвези меня в аэропорт!

Наконец таксист его заметил и пригласил сесть. Джек сунул ему сотку и уткнулся головой в колени, силясь подавить пульсирующую боль.

Минут двадцать небритый хмырь пытался завести семерку с проводов, что ему никак не удавалось по причине севшего аккумулятора и наконец попросил Джека выйти и толкнуть машину сзади.

- Как я это сделаю?! — рассвирепел Джек, не давая себе забыть о том что он неполноценный карлик-афроазиат.
- Ну выйдешь и толкнешь… — протянул таксист — какие проблемы?
- Я блядь карлик!
- И чо? — и глазами — луп-луп.
Таксист вздохнул и прекратил дрочить зажигание:
- Заебал ты ныть, понял? Давай сам заводи, я толкну..

После полчаса мытарств они таки завели развалюху и Джек своими короткими ногами еле сдержал её от дерзкого рывка в первый попавшийся гнилой и деревянный электрический столб, который при падении устроил бы Джеку образцово-показательный электрический стул на водительском сиденье этой трахомы.


***

Добрались в аэропорт без приключений, если не считать насмерть сбитого мужика и десятка собранных канав. Джек выскочил из адской машины и с дрожью в чреслах пошел на повторный прием к негру-проверяле — антисемиту и негрофобу.

На его счастье вместо негра оказался замшелый дед. А на несчастье — дед был слеп и потому узнавал правду будучи пожизненным практикующим проктологом, которому было похуй на разрез глаз, рост или цвет кожи. Поэтому в зал ожидания Джек попал жутко матерясь и топая враскоряку.

Кое-как усевшись на уголок креслица, он достал из мусорки чей-то журнал и принялся читать, чтобы отвлечься от головной боли. Но голова не прошла, однако заболела спина и глаза. Дрожа от накатывающей тошноты, он вытащил из кармана подтаявшую конфетку, съел её и тут же кинулся в туалет за водой — от сладкого начало ломить коренные зубы.

Воды конечно же не было. Кран пердел, чихал, стрелял — так громко, что Джек в ужасе пятился назад. Наконец из крана высыпалась струя сухой ржавчины, но воды он так и не дал. Карлику хотелось умереть. С трудом выпросив на коленях у охранника стакан воды и анальгин, он попил, прополоскал рот и с болью в жопе отправился умирать на креслице.

- Вылет на рейс ХУЙВАМ220 задерживается по неизвестным причинам на неопределенный срок! — объявил диктор аэропорта. Джек молча проклинал всю Словакию, словаков, евреев и самого себя.

Он ходил, сидел, лежал и снова ходил, однако рейса всё не было. А когда уселся поудобнее и удалось немного задремать — в зал вбежала стюардесса и закричала что посадка на его рейс заканчивается через две минуты, отчего ему пришлось подскочить и дрожащими руками собирать рассыпавшиеся по полу вещи. Он со всех ног кинулся на автобус к рейсу, но ржавый пазик уже уходил, поэтому пришлось бежать по взлетной полосе самому. За это время его несколько раз пытался снять снайпер с вышки, так как черного карлика приняли за маджохеда, и куски асфальта взрывались маленькими грибками прямо у него под ногами. Джек чудом успел добежать до толпы, ожидающей посадки на самолет.

Прошло сорок минут, а он с толпой все ещё стоял посреди аэродрома, обдуваемый всеми ветрами.
Задубели и посинели пальцы, тряслись ноги и лишь голова горела от назревающей простуды, пульсируя изнутри так, что у него вылазили наружу глаза.

Когда же наконец он попал в салон, оказалось что его место занято жирной теткой с лицом, измазанным в зеленке, которая посчитала себя недостойной вести с ним конструктивный диалог и потому стала тупо на него визжать. Джеку не удалось убедить её покинуть место, а стюардессы не выходили в салон в течении всего двадцатичасового полета, благодаря чему он все время так и простоял перед тёткой на ногах, давя её немым и молчаливым укором. Однако ей было похуй, так как она спала. Спала сидя на его — Джека — кресле.


***

Самолет Братиславских авиалиний рухнул на взлётно-посадочную полосу словно мешок с дерьмом, просев на шасси вниз на пару метров и шоркнув об асфальт брюхом. Пассажиров швырануло в разные стороны и Джек с силой приложился носом о пластиковый столик, закрепленный на спинке стоящего перед ним сидения. В голове помутнело и он с трудом сдерживал тошноту, пока старый самолет, отчаянно скрипя всеми своими членами, катился по полосе прямиком на утилизацию.

Наконец что-то хрустнуло, щелкнуло и снаружи раздался грохот рассыпающихся бревен — воздушное судно остановилось уткнувшись мордой в поленницу. У пассажиров потекли слезы счастья и радости — они кинулись обнимать друг друга и целоваться взасос, несмотря на пол и на то что некоторые из них были больны проказой.

Джек тоже рыдал и проталкивался среди пассажиров к выходу, таща за собой свой измятый кожаный портфель.

- До свидания! — с ехидной рожей сказали ему стюардессы и пилот на выходе из самолёта.
- Прощайте — буркнул Джек, но по его старому лицу уже расползалась личина счастья — в открытых дверях виднелся родной, толерантный и такой спокойный Детроит.

Руки его дрожали от волнения, а в горле стоял ком. Милая родина казалось чуть ли не уютней материнской утробы, после месяца напряженного выживания в центре одной из этих варварских славянских республик.
И пусть в толерантном Детроите никто с ним даже не заговорит до окончания жизни, боясь ляпнуть что-нибудь нетолерантное, зато больше никогда-никогда не провалишься в колодец, не получишь кнутом по спине и не ляжешь спать с трупом.

- Родина! — хрипло прокричал Джек, вытирая слёзы. Глотнув свежего воздуха и широко улыбнувшись, он шагнул из самолёта вперёд и уебался мимо трапа вниз на асфальт взлётно-посадочной полосы.

Дикс
11.12.11 — 30.12.11