Пальцы.

Автор: Трехглазый С. 1.
Орлов проснулся рано, солнце еще не взошло, и в комнате стоял полумрак. Ночью его мучила изжога, снились кошмары. Пару раз он просыпался в холодном поту, смотрел в темноту широко раскрытыми глазами, понимал, что все случившееся лишь игра отдыхающего воображения, и вновь ложился спать. Засыпал мгновенно. Утром он всего этого не помнил, но чувствовал в теле своем невыносимую усталость. Будто он не спал, а всю ночь пробегал оборотнем по лесу. Болели мышцы, раскалывалась опухшая голова, и немного подташнивало. Рядом с ним лежала двадцати трехлетняя Наташа. Тело ее резко контрастировало с телом Орлова. Будто небо и земля, будто Венера и орангутанг смотрелись они в отражении старого черного рояля. От нее пахло духами, в основном от головы и от подмышек и этот запах на фоне запаха простыни впитавшей за месяц их дружбы огромное количество пота, спермы и всяческих соков, которыми бывают, наполнены акты страстной плотской любви, вызывал у Орлова отвращение. – Химкомбинат резиновой пластмассы и скотский двор богоподобных, - частенько вертелось в его мозгу. Вообще Орлов был интеллигентом и впитал в себя все ей присущее. Начиная от ненависти к рабочему классу и кончая склонностью к шизофрении и запретным извращенным желаниям. Работал он инженером, денег получал очень мало и выкуривал в день по несколько пачек сигарет.
-У меня рак, ты же не хочешь повторить мою ошибку? – спрашивала его старая мать, поменявшая, после того как врач с соболезнующим видом сообщил ей о ее болезни, свое пристрастие к табаку на марафет. Орлов молчал и мать, сморкаясь в старый вылинявший платок, все понимала без слов.

Его любовь Наташа была художницей, рисовала в основном изуродованных, обычно непропорциональных лошадей. Понять, что на холсте изображены именно лошади было очень трудно, и Орлов, просмотрев все ею ранее написанное, посоветовал внизу каждого изображения написать: “Это лошадь, сюрреализм 21 века”. Наташа сразу же, не дав досказать вторую часть фразы, влепила ему пощечину, и только когда после шлепка услышала слово сюрреализм, все поняла и извинилась. У Орлова горело лицо, но обижен он не был, ему нравились стервозные неуравновешенные женщины с претензиями на творческие потуги. В тот вечер она впервые ему дала, расставив широко ноги и пригладив смоченным слюнями пальцем обильную растительность плотного выпирающего лобка. Орлов погрузился в неё, и вместе они утонули в волнах десяти минутного счастья. С того дня они любили друг друга почти каждый день и не могли этой любовью насытиться. У Орлова, когда он видел нагое тело Наташи, тряслись от нетерпения коленки, и пересыхало во рту, у Наташи, когда она видела гладко упакованные в кожаный мешок яички Орлова, текла изо всех щелей выделяющееся в огромном количестве жидкость. Молодая художница с обостренным желанием сексуальных удовлетворений и пожилой инженер в свои пятьдесят с небольшим лет, имевший всего лишь нескольких женщин и так и не реализовавший свои потенциалы, идеально подходили друг для друга. Их никогда не смущала разница в возрасте, они никогда не говорили о ней, их желания были синхронизированы и это они считали главным. В течение месяца они были счастливы, и, казалось, что ничто не сможет их разлучить. Но случилось самое обыденное. У Орлова внезапно пропало желание. Почти мгновенно, утром в трамвае вспоминая прошедшую ночь, он прикрывал рукой ширинку, а уже вечером, взглянув на облокотившуюся на рояль голую Наташу, с торчащими сосками и со стекающим по внутренней части ноги липким соком, прошел мимо неё и даже не обратил на свое поведение должного внимания. Наташа хлопнула дверью и заперлась в одной из комнат. Это было начало падения, начало их разрыва.

С тех пор прошло еще несколько дней. Наташа встречала Орлова в дверях и когда тот, не обращая на неё внимания, каждый раз проходил мимо, все больше убеждалась в том, что все-таки она его не любит. Ей нравится заниматься с ним всякими пошлостями, но любить, душевно любить, она его не любит. - Мне двадцать пять лет, я еще полна сил и желания, - пришло ей как-то на ум, и тогда она окончательно решила с Орловым расстаться. Решила, что скажет об этом сегодня утром, как только проснется. Но просыпаться она еще не хотела, хотя слышала, как Орлов встал с постели и пошел на кухню. Наташа хотела еще понежиться, сказать она еще успеет. Сегодня выходной и Орлову не надо было идти на работу. Ей было немного страшно, и она хотела оттянуть момент, хотя вряд ли в этом могла себе признаться.

Орлов пил чай с печеньем и молча смотрел в окно. Была уже поздняя осень, и моросил мелкий дождик. В комнате было тепло и Орлову доставляло удовольствие смотреть на проходящих под окнами людей с черными зонтами, на их детей и мокрых собак.

-Ты встала любовь моя? Хочешь чаю? – спросил он Наташу, когда она все же поборов себя, взяв волю в кулак, с определенным желанием вышла на кухню. Она была в не запахнутом халате, накинутом на голое тело, и по ее ногам бежали заметные мурашки.

-Нам нужно расстаться, дальше так продолжаться не может, - выдавила она из себя слова и холодным взглядом, на который способны только женщины, посмотрела на Орлова. Орлов на несколько секунд замер. Лицо его отразило сначала недоумение, потом страх разлуки. Он положил на стол надкусанную печенку, и из его правого глаза медленно по щеке потекла предательская слезинка.

2.
Моросил мелкий осенний дождь. Небо было серым и как показалось шедшему неизвестно куда Орлову каким-то мертвым. Настроение его вполне соответствовало погоде, и было таким же пасмурным и тяжелым. Он шел по одной из улиц Саратова в сторону набережной, и встречавшиеся ему по дороге прохожие кидали на него встревоженные беглые взгляды. Орлов был не в себе, и по его глазам это было очень хорошо заметно. Они были налитыми кровью, и, казалось, что достаточно на них чуть надавить, чтобы кровь эта начала из них сочится. Орлов был похож на безумца, его мысли погрузил в себя некий туман, некая дымка, заблокировавшая всего его чувства и переживания. Он словно зомби шел вперед, не зная куда именно, доверяя установкам кого-то коварного внешнего разума.

Когда он вышел на набережную, совсем неожиданно, будто прорвало платину, из его глаз потекли слезы. С того самого момента, когда Наташа сообщила ему о принятом ей решении, он не дал себе возможности превратить свое внутренне горе в слезы и вылить его, таким образом, наружу, избавиться от негативных флюидов. Слезы накапливались и, в конце концов, сломили выстроенное им сопротивление, Орлов не выдержал и заплакал. Он сел на покрытую желтыми листьями лавочку и закрыл глаза руками. Где-то сзади него кричали дети, мерно беседовали их родители, проезжали по лужам машины, скрипел памятник Гагарину. Ему было все равно, он не слышал ничего и не чувствовал, внутреннее горе с силой вырвалось наружу и окутало Орлова всего полностью.

-Что с Вами дяденька? - раздался где-то совсем близко тонкий детский голос. Орлов убрал руки, вытер слезы, натужно улыбнулся и сказал что все нормально. Но того, кому он отвечал, рядом не было. Проходившая мимо старуха с набитыми капустой сумками повернула свое сморщенное лицо в его сторону, просканировала с ног до самой макушки, и ничего не сказав, лишь глубоко вздохнув, прошла мимо. – Мне показалось, наверное, - решил про себя Орлов и, оглядевшись по сторонам, устремил свой взгляд на дрожащую под каплями дождя Волгу. Стало холодно, он впервые за все время, проведенное на улице, ощутил насколько промок и насколько остужает его тело легкий поднявшийся ветерок. По его коже пробежали мурашки, и он сравнил себя с Волгой.

-Вас бросила девушка? – раздался вновь голос и теперь Орлов уже точно слышал, откуда именно. Он посмотрел под лавку и обнаружил там крохотную девочку. Она стояла, облокотившись об одну из ножек, и улыбка показавшаяся Орлову доброй и искренней украшала ее лицо. На ней было длинное тоненькое, не смотря на дождь, сухое платьице. – Я, наверное, схожу с ума, - пронеслось в голове у Орлова, и он зачем-то ущипнул себя за ногу. Девочка рассмеялась и почти молниеносно заразила своим смехом и Орлова. Со всех сторон к ним слетелись позитивные флюиды и окутали их в своем безмятежном облаке. Орлов смеялся, не смотря на горе, случившееся утром, не смотря на то что, буквально пять минут назад сидел и плакал, мокрый, холодный, обиженный. Девочка обладала огромным запасом энергии, и Орлов ощущал ее воздействие каждой клеточкой своего организма. Проходившие мимо люди, тащившие на поводках своих мокрых замученных собак, кидали на него презрительные взгляды, но ему было все равно, он сидел мокрый на мокрой лавочке с заплаканными глазами и смеялся.
Но вечером, как только в квартирах зажглись электрические лампочки, невыносимое горе вновь спустилось на душу Орлова. Он сидел в темноте, в прохладе своей комнаты и смотрел в окно. Его мозг окутали суицидные мысли и жизнь протекающая, бурлящая за окном казалась ему мелкой и ненужной. – Жизнь, будто роза, у нее тоже есть шипы, - подумал он про себя и слезы, спрятавшиеся на несколько часов, вновь засочились из его глаз. Они стали приятно щекотать щеки и капать с подбородка в темноту. Орлов стал вспоминать проведенные с Наташей ночи, тем самым все больше и больше бередя свое итак уже измученное сердце. Он хотел довести себя до безумства, он жаждал сойти с ума и тогда набравшись смелости, простившись со всем окружающим, ни о чем не жалея выпрыгнуть в окно. Он смотрел в окна стоявшего напротив дома, в освещенные квартиры, в освещенные спальни, в освещенные залы. Неожиданно он услышал, что кто-то поднимает крышку его старого черного пианино. Он обернулся и замер, холод пробежал по всему его телу. Раздались звуки, и зажурчала известная ему мелодия. Орлов встал на ноги и быстрым шагом направился к выключателю. Глубоко вздохнув, он включил свет, но в комнате никого не было, пианино было закрытым. Музыка пропала, было тихо и спокойно, только где-то внизу слышались крики обезумевших от детства детей. Орлов посмотрел по сторонам и, никого не увидев, включил телевизор. Звук и изображение заполнили образовавшуюся пустоту. Он сел в кресло и стал смотреть какой-то сериал. Через несколько минут качнулась занавеска, он кинул на неё взгляд и неожиданно краем глаза заметил лежащий на журнальном столике конверт. Подойдя к нему ближе, он взял его в руки, просмотрел снаружи и не найдя ничего подозрительного распечатал. Внутри был клочок бумаги, на котором корявыми буквами было написано следующее
Ты потерял любовь
Пришло несчастье
Отрежь себе все пальцы
Сложи их в целлофановый пакетик
Подари их мне на День Рожденья
И я исправлю все как было
Тебе эрекцию верну, Наталью ядом поражу
Твой Купидон маньяк-насильник и убийца.

3.
На следующий день, когда ветер разогнал с неба всю серость, и когда наконец-то появилось теплое хоть и осеннее солнце, в городскую психиатрическую больницу был доставлен человек с отрезанными пальцами. Он находился в бреду, что-то бормотал и глаза его, высушенные от слез казались мертвыми, от них исходил зловонный аромат, и они начинали уже постепенно гнить. Психи, увидев нового испеченного, попрятались по своим палатам и не выходили оттуда вплоть до самого Нового Года, когда за Орловым приехала взвинченная кокаином мать и не взяла его к себе на праздник. Тогда Орлов уже не курил - ему нечем было держать сигарету.

2004г. Сергей Трехглазый.