Анна Каренина: еще две версии

Автор: bjakinist. Итак, 2013 год начался для широкого нашего зрителя нашествием сразу двух «Анн Карениных»: английской киноверсии Джо Райта и телесериала Сергея Соловьева. И хотя С. Соловьев ревниво и пренебрежительно заметил, что не понять «им» «нашу» Анну, берусь утверждать, что и он отступил от замысла автора. А вот «они»…

Но сперва все же о сериале. Это именно сериал, причем его первая часть по «картинке» — ну реплика наших сериалов 90-х, с грубым цветом, с запахом домашних котлет, идущим от экрана. А еще и примериваться приходится к неюной и вечно какой-то удрученной Татьяне Друбич (Анна), к мешковатому Ярославу Бойко (Вронский), который в лучшем случае тянет на жандармского офицера, но уж никак не на самого блестящего кавалергарда. Режиссерская концепция (если она вообще четко может быть явлена здесь) вполне раскрывается во второй части, где грандиозный Олег Янковский (Каренин) масштабом своей личности подавляет все и вся. От такого Каренина к такому Вронскому Анна могла ли уйти? Не похотливая ли она дурочка после этого? И даже не похотливая, а просто — праздно любопытствующая?.. Я не случайно задаю эти домохозяйкины вопросики, потому что сериал «слабан» Соловьевым в целом да, вот на таком уровне. Есть еще одна превосходная работа — Левин в очень органичном и мачистском исполнении Сергея Гармаша.

Но как-то не хочется верить, что всего-то делов здесь — наказать неразумную Анну, расчлененный труп которой в конце Соловьев показывает с максимальной бестактностью и не умом (как и голую попу Вронского в другой серии). Один зритель меня даже спросил: «А почему Соловьев считается хорошим режиссером?»

Увы!

Им созиждена треш-мелодрама, которая грубо спрямляет толстовскую «мысль семейную» до пошлой назидательности. И хорошая, оригинальная работа Друбич в иных сценах, и даже замечательный Каренин-Янковский не спасают дело, мне кажется…

А теперь об английской версии. Говорят, Ст. Белковский и Дм. Быков на выходе из кинозала поспорили. Первый был в восторге, второй (что странно) — насупротив того. Умный Белковский очень точно, мне кажется, определил причину неприятия Быковым «такой» Карениной: у него нет уже опыта тесного общения с театром Эфроса и Любимова, нет этой установки на свободное игровое и подчас игривое отношение к материалу, на художнический риск. Этот поколенческий слом говорит о падении вкуса и уровня и нашего театра и нашего зрителя — или о том, что «новый» зритель жаждет каких-то своих новых песен (но только не соловьевских, надеюсь я).

Между тем, на мой вкус, Джо Райт тонко и ярко использовал фишки позднесоветского режиссерского театра, помножив их на возможности современного кинематографа и доведя все это до безукоризненной выразительности. Трюк, балет, иронически обыгранный китч, перетекающий в жизнь театр, жизнь, обрастающая театром, — и все в замечательно точном железном темпоритме. Причем, что не всегда встречалось и у Эфроса, — актеры внутри этой технически изысканно-сложной конструкции существуют совершенно органично и РАДОСТНО! Тут такой юмор тончайший, ребята! И тут так все линии романа уложены сценаристом Томом Стопардом (вплоть до опустившегося брата Левина, которого вообще обычно сценаристы вымарывают). И здесь, кстати, «русским духом» пахнет, но не воняет. Вкрапления «русскости» тоже полны юмора (лакеи в доме Каренина в рубахах навыпуск, сапогах и жилетках, как в третьеразрядной гостинице, ведь это ИГРА в Россию) и поэзии, когда в пространство театра врывается безграничный природный простор, довольно для нас родимый.

Легко и остро играет Анну Кира Найтли, но особенно хорош, мне кажется, Каренин (Джуд Лоу) — оригинальный и точно найденный типаж, быть может, самый негротесковый, «серьезный» образ здесь. Порой одной деталью (вроде рискованной, но без тени пошлости поданной — шелковым многоразовым старинным презервативом в роскошной коробочке) создателям фильма удается передать то, для чего нашим требуются погонные метры пленки и текста, и все одно до точного человеческого значения они смущенно не договаривают…

Англичане вовсе не тщатся перетянуть литературный шедевр на экран, сделать этакую серию живых картин, где режиссер косолапой отсебятиной лишь напортачить способен. Они берут тему и обыгрывают ее по-своему, заранее условливаясь со зрителем об условности этой игры. Тем она и азартней! Авторы играют не с сюжетом и не перекраивают смысл, а разыгрывают именно образы (почему Кити является на бал чуть ли не в подвенечном платье) и работают с темпоритмом. Вот почему сцена объяснения Левина с Кити через игру в кубики такая долгая (и внутренне напряженная), а сцена скачек дается промельком и откровенно гротескна. Но смысл (кстати, толстовский смысл) при этом передается безукоризненно.

Вместо почтительно серьезной мины, с которой Соловьев скучновато старательно опошляет литературный шедевр, — свободный рассказ языком другого вида искусства и другого времени на заданную Толстым тему.

После просмотра обеих версий подумалось: «Боже, какие же мы еще (уже?..) провинциалы толстопятые!»

И, похоже, хотим таковыми остаться…

7.03.2013