Дома

Автор: 4-Q В деревню прибыли глухонемые людоеды, синяя девочка с искусанными зубами подтирала рот бумажными салфетками, а потом бросала их в грязный весенний снег, и людоеды съели пьяную Настю первой. Раздели разорвали платье из вискозы прострелили голову и кровь застыла коричневой пленкой между темными волосами и между черной коркой на сугробе между костями мертвой женщины между ее ноги выварили и съели, из светлого мяса торчали скрученные ногти, утром открылись продуктовые магазины. Бумажки со следами красной помады растворялись в лужах, солнце светило не ярким, а тусклым светом.
Первый из людоедов был рожден в тесной комнате с бетонными стенами, где мылись потные люди стирали свое белье в детстве он натирал мозоли копая ямы мертвым и их памятникам. Под смуглой кожей осваивался характер и первая женщина была против. Синее небо испугом кричало оставь меня отпусти меня, косые кресты на могилах тянулись вперед с распростертыми объятиями.
- Ну что вам можно сказать о любви? — говорил парень с порванным рукавом. Питейщик слушал. — Вчера синяя девчонка поздравляла меня с днем рождения. В общем лесу, и под утро я отлучился в магазин, а когда вернулся, — они уже прирезали ее.
- Кто они?
- Да людоеды. — Продолжал парень. — Сегодня утром трое пришли в деревню. Настю убили и съели ее ноги, — невозможное зрелище. А бездомного зажгли паяльником, скоро доберутся до остальных. Я видел как взрывались дома, и они разлетались в щепки!
Людоеды зашли в детский сад, чтобы застрелить каждого шумного ребенка. На голубых стенах воспитательницы рисовали лебедей и примитивные пейзажи. Я встал у самой стены за книжным шкафом со сказками, и пытался устоять на своих дорожащих тонких ногах, от грома выстрелов в душе все перешибло, — и я не верил, что нахожусь Здесь, и очень боялся. Но никто меня не убил, людоеды забрали с собой воспитательницу, а ещё одну из девчонок, потом я гулял по ковру среди детских трупов, бурых пятен крови и плачущих звуков.
В буддистском храме закончилась медитация и стадо монахов разбрелась наводить уборку в саду. Каждое дерево должно выглядеть так, как будто про него писал Олдос Хаксли, — листочек к листочку, строгий нежно-зеленый цвет. Ни одной соринки на расчесанном газоне. Пьяный парень с порванным рукавом остановил грузовик возле только что протертых мокрыми тряпками ворот.
- Как дела, Будда?
- Всё очень плохо. Сколько я тебе должен?
Будда расплатился и помог вытащить из кузова продукты. Ну ладно, Удачи.
Второй людоед до того как оглохнуть любил классическую музыку, и своему младшему брату, еще когда они учились в школе, он говорил:
эта буддистская защищенность — это несуществование. я хочу жить, а не наращивать скорлупу.
Потом он его убил. В костюме клоуна и это было смешно как будто конфети расспылалось по мокрой земле, убил похмельного участкового в деревне и утопил его синий мотоцикл ночью. Молодые парни говорили, что никто не сможет остановить людоедов, пока не появится армия с их техникой.
- Хотя бы бронетранспортер с пулеметом!
- У них столько взрывчатки, что это не поможет.
На территории аккуратного храма медитировали. монахи готовили ужин, умирая по одному от выстрелов. Никто не нарушал отрешенного покоя.
Возвращаясь домой после детского сада я слышал как кричал Будда.
И в прохладном подвале ветхого дома в свете трех керосиновых ламп долговязый подросток ухаживал за огромной тряпичной куклой. Он горбился от низкого потолка, когда проводил с ней время, изматывая толстые нитки на шитье желтой жилетки, поправлял вялые неживые руки в потемках. И в большинстве случаев парень обнимал свою мягкую молчаливую женщину, они лежали под душным шерстяным одеялом.
В детстве третьего людоеда было много крыс, и любая борьба с ними была бесполезной. Будучи ребенком он пробовал убивать как можно больше крыс — по нескольку сотен за день., но меньше их не становилось, поэтому в его глазах их истребление потеряло смысл. Позднее он решил обрекать их на страдания, и чем дольше мучилось животное, тем больше удовлетворения приносил сам процесс. В старших классах будущий людоед всегда держал при себе по три-четыре крысы. Им он отрубал хвосты или лапы, подолгу держал в морозилке или привязывал к включенному кипятильнику, накачивал уксусом или подолгу не позволял спать, травил ртутью с щелочью и пользовался любой возможностью устроить крысам максимум мучений.
Я бросаю на холодный пол пуховую подушку, чтобы не замерзли мои ноги, смотрю красивый советский фильм блеклых цветов, где актёры показывали прямые намерения, а их простые речи были удобны для восприятия. Сегодня людоеды убили всех кого я знаю.
- А что такое любовь? Разве я кого-то любил? Помню та синеволосая девчонка закричала, когда ее нашли людоеды. Знаешь, — как-то всё равно. Они убили участкового, убили детей, убьют всех нас до того, как нас смогут спасти, и снова уйдут в лес, а там исчезнут. Глухая деревня это идеальное место для серийных убийц. Просто не ходи на площадь, когда зазвонит колокол.
Сын простоголового до нелепости священнослужителя убивал жухлых медсестёр в больнице и всех, кто оказался поблизости. Истреблял людей как голодных крыс в детстве. В отделениях взрывались гранаты, взрывались дороги и продуктовые магазины выплевывали стекла из оконных рам. Над пылью улыбалось ясное небо, высокое солнце вплелось в огромное облако. Второй людоед рассматривал в зеркале свои зубы, пока первый отрывал кожу с мышцами от красивых выпускниц. Парень с порванным рукавом спустился в подвал, чтобы обнять большую тряпичную девушку и провести время в компании ее уютной невидимой любви. Когда однажды я спросил его про настоящие чувства, он не смог сказать ничего внятного.
Ближе к вечеру с главной площади раздался звон.