Жукиус Ванючиус

Автор: Вита-ра Когда едет крыша, выходит наружу то, что следует держать при себе, и проникает внутрь то, чего лучше сторониться (Маргарет Этвуд)






Сидели как-то два чудака на лавочке у подъезда.
Первый чудак лизал мороженое и напоминал Малыша, только повзрослевшего — лет шестнадцати. Второй был лысым, толстым, что пивная бочка и спичкой в ушах ковырялся. Разговор говорили.

- Ты веришь в крышу?
- Летом, нет. Сосульки только зимой на головы падают.
- Зря. Именно летом, скажу я тебе, верить больше не во что. И вообще лучшего занятия, чем сидеть на крыше, для нормального существа не найти. Самый что ни есть здоровый образ жизни и загадочный, если не сказать больше – таинственный. И поэтому привлекательный.

Да, да – лучше заботиться о крыше, чем о мусоре. Например, жилец вашего дома, квартиры под номером шесть, год сидел на своей крыше. Даже надпись жёлтой краской на шифере сделал – МОЯ КРЫША.
Чтоб не свалиться, не скатиться, привязывал себя к трубе. К антенне боялся. Оно и понятно – с таким то весом.
Он сразу прославился. Уже, после того как первый месяц отсидел, люди прозвали его Крышечником, а женщины – Чердачником.
Поначалу всем было страшно за него. Особенно после слов участкового – «От Чердачника до покойника – один шаг».
Но как стал жилец звездой района, перестали бояться за него и его тоже.

Некоторые люди даже докрикивались до его крыши: «псих», «сумасшедший», и язык ему показывали, и жесты всякие приличные и не очень. Не правильно, не хорошо делали.

Но если с другой стороны посмотреть — ну, какая звезда может быть из того, кто сидит на крыше?! Никакая ни звезда. Звёзды же пьют много. А ваш «звездун» только говорил много. Говорил, что луну моет, что звёзды вам не светят.
Говорил, что он теперь всем людям гуру и жалобная книга!
Говорить – это было его хобби.

Бывало, вылетишь из дому по утру, а Чердачник сверху кричит:
- Эй, муравьишки, мне хорошо! Хорошо мне! Под ногами у вас не путаюсь.
Или:
- Мне нужен доброволец! Мне нужен Мужикус Ванючиус, глупые букашки! Кто здесь? Стоять не двигаться!
Бывало, по десять раз одно и тоже кричал.
И кто-нибудь обязательно ему в ответ, — Пошёл, тынах!


Мальчик, внимательно слушая, закивал головой: — Пожалуй, правда его, да — бессердечные у нас люди, чёрствые.
Только и делают, что мусорят. Эх, плохое мороженое было – быстро слизалось.
Все, все вокруг невоспитанные, грубые, как собаки.
Но этот говорун Крышун не лучше.
Если тормоз, не лезь в космос, не лезь на крышу!

- Да ты философ, мальчик. И что ты ж такой умный меня слушаешь?

- Не лезь, не лезь, Толстый, в анатомию. Был такой Фрейд – мудак козлиный, и вся Европа теперь ему подстать. Если будет гнить с такой скоростью, то это большая беда.

- Да тебе, лизунцик, прямиком толпу бы на площадях собирать — лекции читать.

- Не могу, Толстый, мне сейчас не до фанатов. Отстойные люди слабые, хоть и умные. Поскольку мне так и не удалось стать космонавтом, я решил, что буду изображать доброго Гагарина.

- Это ты так говоришь, потому что не болел любовью!

- Да? Тогда иди, найди себе слепого, немого тормаза, пусть он тебе уши подставляет. А не ты ли, на крыше сидел и упал? Все же падают, но не все признаются. Признайся. Никому не скажу.

- Я не падал. Чердачник упал. Точнее, я тот доброволец Мужикус Ванючиус, который помог ему упасть – от трубы отвязал, и он… полетел. Когда его инопланетяне похитили, и жир с него откачали, он таким лёгким стал как пушинка. Ветер в тот день попутный был – южный. Гуру-жалобная книга поймал струю и… полетел.

- И где он теперь?

- О призраке Летучего Метеорита слышал?
- Нет.

- Посмотри на небо. Звёзды видишь?
- Нет.

- А они там есть. И он существует. Веришь?
- И это они нам на головы с крыш сосульки роняют?

- Они. Теперь понимаешь, почему надо верить в крышу?
- Понимаю. А можно я буду верить в трубу?

- Да тебе и в антенну можно. Выдержит.

- Неужели, Толстый, ты думаешь?
- Будущее покажет.

Мальчик задумался. Потом, погрозив пальчиком Толстому, сказал с улыбкой:
- Я хочу, чтоб ты знал, что каждый раз, когда ты кого-то обманываешь, у тебя пенис становится короче.
- Хочешь проверить?

В ответ – тишина. Потом, глядя друг на друга, чудаки рассмеялись.
У первого смех был искрящимся, звонким, заливным.
Тихим смешком смеялся второй, утирая кулачками взмокревшие глазки.