Дети андеграунда (1 часть)

Автор: arc
Дети андеграунда.

Как ранима душа писателя, который пытается найти свою музу, и желает подарить всем людям на земле свое знание о мире, в котором мы живем. Он строит свою жизнь пошагово, лист к листу. Эти исписанные страницы создают «карточный домик», в котором он прячется от окружающих его людей.
Еще один последний шаг, и ты вроде готов положишь два последних листа на вершину большой пирамиды, которая поднимет тебя наверх. Но дунул слабый ветерок, и все станицы рассыпались в хаотичном порядке. Ты падаешь вниз, они засыпают тебя как покойника.
Ты уже не можешь из них сложить цельную конструкцию, которая будет держать тебя наплаву. Писатель опускает руки и плывет от бутылки к бутылке, как Великий Колумб, который ищет свою неизведанную землю. Алкоголь становится его морем.
Как хрупок мир писателя.

Утро.

Господи, как болит голова. Алкоголь вырабатывает токсины, от которых тело начинает мучиться и стонать. За что эти муки бедной, истерзанной душе паршивого графомана, возомнившего себя великим писателем. Одичавший от одиночества, вдохновленный своей музой, он заблевывает чистые листы бумаги своим творчеством, перемешанным пополам с водкой и портвейном. И даже сейчас, сидящий в сортире на поломанном унитазе, писатель уже не может бороться с рвотными позывами и выбрасывает наружу порцию гениальных фраз. Куда? Зачем? Все смешалось в больной голове. И только один вопрос мучает несчастного на протяжении всей его нелегкой жизни: «ГДЕ Я?».

ГДЕ Я? Первое, что пришло в голову младенцу, который только что вылез из чрева матери. Психологи утверждают, что самые сильные впечатления мы получаем впервые именно в минуты нашего рождения, они в принципе и определяют дальнейшее поведение индивидуума на всю его оставшуюся жизнь.
То, что я увидел, меня потрясло. Две горбатые медсестры колдовали над орущей мамашей, а дауноватый акушер, чертов извращенец, держал меня за ноги и бил по попке.
«Ты - новый гражданин Советского Союза!» - это был плакат, неправильной геометрической формы, но с емким и лаконичным текстом.
Господи, от всего увиденного мне вдруг стало как-то нехорошо. Начались приступы тошноты, бульканье в горле, впервые в жизни я срыгнул маленький сгусток вязкой жидкости на белый, несвежий халатик медсестры, которая млея от счастья, одарила меня своей беззубой улыбкой. Боже, куда я попал?

ГДЕ Я? Забавная мысль появилась в голове у трехлетнего малыша, когда мамаша забыла свое чадо возле фонтана в ГУМе. Увлеченная поисками новых, высоких достижений советской легкой, легенькой такой промышленности именно в трикотаже и пошиве одежды. Она блуждала в лабиринтах сказочного мира, растрачивая налево и направо папашины деньги. ГУМ в те времена был оплот всего самого передового на всем советском пространстве.
«Социализм победит загнивающий капитализм! Победа будет за нами!». Но проклятые капиталисты не спешили сдаваться, они проникли в самое сердце нашей страны, в ГУМ. Там спекулянты толкали разные шмотки, виниловые диски, сигареты и прочие атрибуты разложения буржуазного общества.
Но мне в то время было на всех глубоко наплевать, у меня был леденец на палочке. Я был счастлив.

ГДЕ Я? Каменные горы, жара, запах поджаренного тела возле охваченного огнем бронетранспортера, стоны раненых и одиночные выстрелы. Мы захватили караван, который шел к границе Пакистана, почти без потерь. Груз – это сотни килограммов опиума и десятки литров абсента. Да! Это была победа!
Я готов был наслаждаться этим пиром во время чумы с друзьями, придаваясь веселью, разврату и одурманенный опиумным дымом, если бы не этот молодой лейтенант, командир взвода. Ему вдруг стало жалко шестилетнего мальчишку, который сопровождал своего отца, погонщика верблюда. Старик был убит в первую минуту боя. Сопливый воин Аллаха скулил, просил о помощи и все пытался доползти до изуродованного трупа.
Я положил голову маленького духа на камень и приготовился. Лейтенант попытался помешать мне, убить этого сосунка, но сильный, прямой удар левой Бугая остудил пыл офицера.
- Не лезь командир, это наше дело. Если мы его отпустим, через два часа здесь будет море духов. От нас не останется даже пыли. Закрой глаза ты ничего не видел.
Молодой лейтенант присел на корточки. Страх сковал его, он не мог пошевелиться. Впервые в жизни он видел убийство так близко, даже не убийство, а казнь маленького невинного человечка.
Малыш даже не сопротивлялся. Он был парализован страхом. Я вытащил шомпол, вставил его ему в ухо и ударил. Было слышно, как хрустнул перепончатый хрящик. Шомпол входил в голову также мягко, как входит острая игла в тельце хлебной куколки Вуду, мягко и ровно. По телу пошли судороги, оно два раза дернулось и навсегда успокоилось.
- Ну, вот и все. Пора домой. Сегодня будет банкет! – сказал я друзьям. Забрав двух раненых и скулящего офицера, мы вернулись на базу.
Опиум и абсент сыграли с нами злую шутку. Командир взвода повесился голый в параше над изгаженным очком. Перед смертью он выколол себе глаз и написал перочинным ножиком у себя на груди «Бля, Я - Бог». Господи, куда я попал?

А что происходит со мной сейчас?

Напротив меня стоит природа. Она с грустью наблюдает за вялым, грязным, аморфным существом, стоящим на корточках, и периодически изрыгающим звуки похожие на рычание. Часто его действия сопровождаются выбросами газов и проклятьем, которое сыпется на всех подряд.
Ей наверно отвратительно и гадко смотреть на венец творения. Homo sapiens. Из всего этого сброда заселившего нашу планету миллион лет назад, наверно именно он - писатель является самыми гнусными человечком на земле.
Но самые мерзкие из самых гнусных литераторов - это конечно экзистенциальные снобы, которые являются абсолютно самодостаточными, полностью состоявшимися личностями с двумя, а то и тремя высшими образованиями, у них оказывается есть вкус и чувство прекрасного.
- Господи! – взмолилась природа. – Зачем ты побрил обезьяну? Что она о себе возомнила? Господи! Посмотри на этот сброд. Всезнайство, коварство, себялюбие, проявление унизительного отношения к своему собеседнику. Господи, дай каждому из них в руку палку копалку, два кирпича и пусть идут добывать себе пропитание кровью и потом. Может тогда они поумнеют.
Но Бог остался глух к молитвам природы. У него сейчас более важное дело, он Еве пытается прилепить член носорога, но пока, к сожалению безуспешно.
Ах, матушка природа, в самые трудные моменты моей жизни я обращаюсь к тебе.

- Где Я? - на этот вопрос кроме тебя, мне никто не даст четкий ответ.

- Открой глаза, идиот! – природа начинает нервничать.

- А где мои глаза? Они должны быть где-то рядом, а может, мне нужен поводырь?

- Твои глаза на лице, долбаная пьянь!

- Спасибо! – я пытаюсь быть бодреньким.

- Да пошел ты! – природа тяжело вздохнула, плюнула в угол и ушла.

Наверно она права, нужно потрогать свое лицо. Я начинаю руками трогать себя. Да, точно, вот глазницы, а вот и мои глаза. Странная радость охватывает меня. Значит все цело.
Правый глас с трудом открывается. Пытается найти какую-нибудь точку, чтобы настроить фокус. За ним открывается и второй глаз. На этот раз я вижу ответ на свой первый вопрос.
Я лежу в детской песочнице. Маленькая девочка лет пяти взяла большую лопатку и закапывает меня живьем. Мою правую ногу она уже закапала.

- Девочка! – говорю я мучимый страшной головной болью – Зачем ты меня закапываешь?

На лице малышки было удивление и испуг. Она внимательно посмотрела на меня, почесала свою маленькую белокурую головку, а потом со всей силы ударила железной лопатой два раза по моей ноге.

-Бля…!!! – вырвалась незаконченная фраза, - Нах…!!!

Я еле смог себя удержать от большого количества изящных, очень тонких литературных выражений, подкрепленных местными диалектическими оборотами.

- Дяденька! – говорит маленькая разбойница. – Вы же мертвец, а всех мертвецов нужно закапывать!

Ребенок с удвоенной энергией начал просо зарывать мою ногу в землю. Глядя на молодое поколение, я понял, что с трудовыми ресурсами у нас все в порядке. Землекопами страна явно обеспечена.

- Девочка! – спрашиваю я мучимый уже не только душевной болью, но и физической, – Почему ты решила, что я мертвый?

Малышка была очень умной, и уже умела читать. Она берет мой литературный труд, который лежит рядом, и показывает его мне.

- Дяденька! – говорит она и тычет своим маленьким пальчиком в книгу. – Здесь черным по белому написано «Клуб мертвых писателей». Одного вчера увезла труповозка, а про вас наверно забыли, вот я и решила вас закапать.

- А что было вчера? – я задаю глупый вопрос ребенку, обладающему колоссальной энергией и готового закопать меня вместе с головой.

- Дяденька, с которым вы приехали ночью, разделся догола и бегал вокруг песочницы, а потом залез на шапочку грибка, и стал гадить сверху.

- Да! – удивляюсь я, пытаясь вспомнить вчерашний день, – А зачем?

- Я не знаю? Но мой дедушка сказал, что пидары скоро будут срать нам на голову.
Малышка с любопытством посмотрела на меня. Интересно, что за гадость крутится в ее маленьких мозгах.

- Вот черт! – выдавил я из себя. Голова трещала как скорлупа ореха под гидравлическим прессом. Нужно было собраться с мыслями. Этот бесенок начинал уже раздражать.

- Мой дедушка ассенизатор! – не унималась маленькая пакость, - У него два гаечных ключа. Когда он в прошлом году потерял один, то пол района плавало в дерьме две недели. Моя Мама сказала, что дедушка самый главный по какашкам, и он знает, что с ними нужно делать.

- А что с ними нужно делать? – я задаю вопрос по инерции и удивляюсь своему идиотизму.

- Вы слишком разговорчивы для покойника! – прервала свой монолог малышка. – Можно я вас ударю лопатой по голове.

- Зачем?
У меня начинают появляться признаки беспокойства и легкой паники. Ко мне начинают возвращаться остатки здравомыслия, которое заблудились в глубоких лабиринтах моего подсознания.

- Мой дядя работает на кладбище, он так проверяет, жив человек или нет!

Господи, этот разговор начинает уже пугать. В голову приходят разные мысли. А может это белочка? Нет. Это не она, точно.
Передо мной стоит белокурый дьяволенок с ехидными глазками и кровожадными желаниями.

- А как он бьет? – произношу я очередную глупость и прищуриваюсь, потому что вижу, как девочка уже замахнулась своей лопаткой, и целится как раз не в бровь, а в глаз.

- Если дядечка бьет со всей силы лопатой, по голове человечка лежащего в деревянном ящичке, и тот не говорит после удара, – рассуждает маленькая умница, – это значит что перед ним покойник.

- А если он говорит до удара? – спрашиваю я дрожащим голосом.

Этот вопрос застал ее врасплох. Она опустила свою лопатку и задумалась. Как это я удачно сказал. Слава богу, приговор не приведен в исполнение.

- Дядя как-то говорил, что у него было пару случаев, когда покойники начинали с ним разговаривать, – делает окончательный вывод белокурый монстр, – но он всегда бил их по голове и говорил маме, что за покойника платят больше.

Малышка все-таки решила привести приговор в исполнение. Лопата снова в ее руке. Лозунги советских времен: «Дети наше будущее», «Каждому лопату в руки», «Закопаем наше прошлое», я стал понимать буквально.

- А что твой дядя делает с живыми покойниками? – спрашиваю я и начинаю быстро откапывать свои ноги.

Девочка снова задумалась. В ее голове рождался новый сценарий приведения задуманного в исполнение. Маленькая праправнучка Томмазо де Торквемада, великого инквизитора, готовила для меня новую пытку. Она снова взяла в руки лопатку.

- А что можно еще сделать с живым покойником? – на этот раз она задала вопрос мне.

- Аутодафе! – это первое, что пришло в голову.

- Слово звучит красиво, – удивилась маленькая проказница, в ее голосе появилось любопытство, – а что оно означает?

Девочка явно была не по годам любознательна. Ее широко открытые глаза выдавали в ней будущую интеллектуалку.

- Аутодафе — в Средние века в Испании и Португалии — торжественная религиозная церемония, включавшая в себя процессии, богослужение, выступление проповедников, публичное покаяние осужденных еретиков и чтение их приговоров! – я начал объяснять белокурому чудовищу значение этого слова. – В общераспространённом употреблении, аутодафе — это также и сама процедура приведения приговора в действие, главным образом публичное сожжение осуждённых на костре.

- А я вчера сожгла дедушкину пенсионную книжку, – затараторила маленькая проказница, – это тоже аутодафе?

- Нет! – отвечаю я ей, – Это называется Костром Тщеславия. На нем сжигались книги, зеркала, духи и прочие «орудия светской тщеты».

- А кто разрешил сжигать живого покойника? – не унималась маленькая пакость.

- Церковь! – отвечаю я, пытаясь не подавать признаков раздражения. – Она оправдывала правомерность применения казни еретиков через сожжение на костре словами апостола Иоанна: «Пребудьте во Мне, и Я в вас. Как ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе: так и вы, если не будете во Мне. Я есмь лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нём, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего. Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собирают и бросают в огонь, и они сгорают…».

- Ура! – радостно захлопала своими ручонками девочка, – Бабушка всегда говорила то, что написано в библии, нужно выполнять.

Она бегала вокруг песочницы как малазийский папуас, готовый принести очередную жертву своим кровожадным Богам, сжечь несчастного путника случайно приплывшего к нему.

- Дяденька! – кричит она в восторге. – Вы не уходите, я сейчас возьму спички у дедушки, пока он спит, две деревянные дощечки и приду вас жарить на костре.

Белокурый бесенок с радостным криком побежала домой. Нужно быстрее себя откапывать и уносить ноги. Не хочется расстраивать малышку. Да, пора.
Я поднялся, стряхнул с себя песок и пошел в ближайшую алкогольную лавку поправить свое драгоценное здоровье. День начался весьма необычно.