Одни неприятности

Автор: Голем * * *
Усталым от влаги ивам расчёсывал гривы ветер, играла Нева приливом в гранитной своей кювете... а под окном диспетчерской каморки, распоряжавшейся таксомоторами компании «О, счастливчик!», маялся с утра водитель Михеев. И не с похмелья маялся, нет! Машина не пришла, а смена идёт. Чёртов сменщик, куда ж его заправляться-то унесло? Рядом, в каптерке, раздавался чей-то унылый голос – вероятно, такого же неудачника:
– Прикинь, в моём навигаторе быкует баба, к пассажиркам ревнует! И пакостит разнообразно!!
Бу-бу-бу, с явной ноткой сомнения отвечал невидимый слушатель.
– Сам ты барабашка! – разгорячился оратор. – Кочуем мы, к примеру, от Коломяг в сторону метро «Озерки». Приятная дама попалась, почти ровесница… разговорились, то да сё. Я в разводе, она одинокая. Вдруг пассажирка ахает и говорит: куда ж вы меня везёте?!
Глянул я в стороны – мама дорогая! Гроб с покойничком летает над крестами!! Летим за городом, уже и лес подступает к трассе… Развернулся через двойную, кручу виражи, как кот Васька на фикусе. Только бы, думаю, пассажирка не испугалась, не вздумала чего недоброго своей дурацкой башкой! Не до смеха мне, не до заигрываний – по бензину поездочку, считай, уже оправдал… в кавычках, само собой. А всё навигатор, мудила стриженый…
Аналогично – в прошлую пятницу! Скачем утречком по кольцевой, из Сосновой Поляны в аэропорт… и тоже, знаешь, треплю языком, чтобы не уснуть. Хорошо идём, под сто пятьдесят. Симпапуля-блонди развалилась на заднем сиденье, вся в бантиках – в Турцию летит, на пляжик, покрутить насиженным местом. Мальчики в Анталии горячие, не сломленные простатитом или квартирным вопросом – ну, это не наше дело… и что ты думаешь? Приятный голос этой гадины, моей навигаторши, сообщает: приготовьтесь, через сто метров – поворот направо! Нет бы мне, дураку, ломом подпоясаться да думкой насторожиться! На кольцевой одни съезды, нет там никаких поворотов… но я-то поворачиваю – и мчусь прямиком к пакгаузам! Что делать? Возвращаюсь задним ходом, под "аварийкой", на кольцевую, под шум аплодисментов… ты, поди, и слов-то половину не знаешь, какими меня крестили... на рейс с трудом, но успели, а по деньгам – я опять в прогаре! Что скажешь, это тебе не ревность?
Молчу, не лезу к пассажиркам – везёт, зараза, не чикается…

На минуту забыв про сменщика, Михеев нараспев процитировал:
– Благородный муж должен остерегаться в жизни трех вещей: в юности, когда жизненные силы обильны, увлечения женщинами; в зрелости, когда жизненные силы могучи, соперничества; в старости, когда жизненные силы скудны – скупости…
Разговор в каптёрке угас. Медноголовый Конфуций, казалось, сдавил петлёй красноречия машинный двор, как удушьем. Забыв про тёмный дух навигатора, таксисты заспорили, где лучше поменять моторное масло.
– Михеев, сколько раз повторять?! – прогремел репродуктор. – Три двойки, на линию! Зайдите за вызовом…
И Михеев умчался на вызов.
Бортовой номер – триста двадцать два, «три двоечки»…

К полудню голова у него уже гудела, словно банный котёл.
Стоял ущербный ноябрьский день. Облака стыдливо прятали от осеннего солнца мокрую, замусоренную природу. Новый вызов задерживался, не отпускала от себя старушка-Охта.
Зайду-ка я, выпью кофе, решил Михеев. Здесь, в «Самоваре», отличный эспрессо… поворот, ещё поворот – услужливая память не подвела. Просмаковав громадную чашку, Михеев блаженно зевнул. Теперь ему парадоксально хотелось спать. Но голова слегка прояснилась, что многое значило на дороге. Пробовал когда-то и энергетики… но они чуть не вовлекли начинающего тогда таксиста в кофеиновую зависимость, вовремя завязал.
Размышляя о связи учения Лао Цзы с ницшеанством, Михеев неторопливо вёл машину по двору вдоль витрин. Вдруг – жуткий визг по металлу, скрип… УДАР!! Михеев очень гордился своим «чутьём габаритов», крайне необходимым таксисту. Едешь, бывало, задним ходом, ночью, по заснеженным дворам спального микрорайона – вдоль непрерывной шеренги автомашин, ждущих утра и своих владельцев… и что теперь, чутьё подвело?
Первой мыслью было: эх, мать – кого-то задел!
Но откуда грохот? Удар?

Михеев остановился, заглушил мотор и вылез из кабины.
Нет, ларчик открывался иначе! Из «форда», въехавшего задом в михеевский «логан», выпорхнула с заранее готовой, чуть виноватой улыбкой стройная птичка в приталенной короткой дублёнке:
– Простите, я вас не заметила!
– Спасибо, что не убили, – сказал Михеев, приходя в себя.
Осмотрел повреждения: «логан» был ободран по всему правому борту, в заднем крыле – солидная вмятина. Сто тысяч, как минимум – но, слава Богу, что на свете есть Каско! Сбитый спойлер отлетел в сторону. Ударивший Михеева «форд», по закону подлости и всемирного тяготения, получил лишь вмятину в бампере. Дама нагнулась, желая подобрать михеевский спойлер, узкую защитно-декоративную полоску, крепившуюся вдоль борта.
– Ничего не трогать! – рявкнул Михеев. – Надо вначале составить схему происшествия. Пожалуйста, дайте ваш паспорт!
– Вызывайте гаишников, мне надо срочно домой позвонить! – среагировала незнакомка и снова скрылась в серебристой котлете форда. Пожав плечами, Михеев послушно вызвал инспектора, вернулся за руль и обратился по рации:
– Женюра, душа моя, откликнись трём двоечкам...
– На связи… не ваша, а собственная! Не засоряйте эфир, – привычно вякнула Красивая Женя.
– В меня въехал «форд» с горячей блондинкой! Жить буду, но только нескоро, где-то к ночи, – хмуро сказал Михеев.
Если жертв нет и пробка на дороге не создана, ДПС, как правило, не торопится.
– Отзвонитесь, как только заполните документы! Кто виновник? Ах, да… жертвы есть?
– Есть одна, но ей уже ничем не поможешь, – угрюмо сказал Михеев.
– Очень смешно! Две лицевые, одна изнаночная, – рассеянно поправила себя Женя и отключилась. Кокетничать с Красивой Женей было немыслимо, в её глазах читалось только
вязание…

Блондинка в форде, болтающая по мобильнику, чему-то откровенно захохотала.
Смотреть на неё, признаться, было приятно. А всё ж таки день испорчен!
Смеётся, пристипома, с горечью подумал Михеев. Тот, кто красиво говорит и обладает привлекательной наружностью, редко бывает истинно человечен.
Приехавший инспектор был тоже не слишком уж человечен и откровенно скуп на слова. Скопировал обстановку, выяснил, что у обоих водителей имеется страховка – езжайте в отделение, на разбор! Если вам доводилось хоть раз париться в очереди у врача или в жилконторе, три часа ожидания в отделении ДПС вам странными не покажутся…

От нечего делать томящийся на стуле Михеев искоса разглядывал свою обидчицу.
Льняные пышные волосы, брови вразлёт, сочные губы, очень живое лицо… Улыбка милой молодой дамы, которую звали Верой, была настолько обаятельна, что старшина ДПС, скоренько опросив Михеева, выставил его за дверь, затем усадил виновницу торжества поближе к столу и долго хохотал с ней за жизнь. Сам себе удивляясь, Михеев успел из протокола на столе старшины уяснить Верин адрес и ближе к вечеру отправился прогуляться. Если девочка окажется замужем, размышлял он, отгоняя машину в гарантийную мастерскую, скажу, что телефон забыл записать, вдруг на работе спросят!
Но жизнь была по-прежнему богаче человеческого воображения…

Пятиэтажка, где проживала Вера, не поражала богатством фасада или внутренних интерьеров.
Обычный грязно-серый блочник, стоявший в череде таких же невзрачностей. Разве что граффити в подъезде смущало богатством вокабулярия…
Отжав от букета безымянный палец, Михеев потыкал в кнопку звонка.
Звонок неохотно клацнул. Бесприютный звоночек-то, пожалел хозяев незваный гость.
Дверь распахнулась. На пороге, в снопе яркого света, появился мальчонка лет двенадцати, что несколько смутило таксиста. Мальчонка был щупленький, узконосый, но выглядел крайне самоуверенно. На нём были надеты слегка великоватая борцовка и пёстрые шорты. На голове торчала сползающая на уши милицейская фуражка с пёстрым иноземным гербом.

– Опять ты! – сказал подросток, не разглядев со свету Михеева. – Огребёшь ты у меня сейчас, Фофанов…
Затем юнец сильно пнул мнимому Фофанову в зазор между колен, словно подавал решающий угловой. Попал по шарам, оценил Михеев, сложившись от дикой боли. Развернув фуражку козырьком на затылок, неугомонный юнец что есть силы боднул Михеева головой, целясь в солнечное сплетение. Таксист послушно загрохотал кувырком по лестнице.
Лестничная площадка встретила гостя столь же неприветливо... жёстко встретила, прямо скажем! Ну и семейка, размышлял таксист, слегка оглушённый падением. Маменька лупцует машину, сыночек – водителя! Хорошо ещё, букет не помялся, шампанское не разбилось. Вот только торт… но о судьбе торта размышлять пока не хотелось. Подросток самонадеянно ждал в дверях, не будет ли продолжения банкета. Но тут входная дверь внизу хлопнула, раздался торопливый цокот крошечных каблучков.

– Вася! – укоризненно сказала блондинка, переступая через Михеева. – Ты не ушибся? Нельзя так бить головой незнакомых мужчин. Тебе же уроки делать!
Да уж, Васиным знакомым точно не позавидуешь, подумал Михеев и привстал на одно колено, словно готовясь к посвящению в рыцари. Женщина обернулась к нему, призадумалась, ахнула:
– Это вы? А зачем? Я же не вставлю вам этот смайлер… или спойлер?
– Да вы не волнуйтесь! – заторопился Михеев. – Смайлер мне на работе вставят… ещё какой! Я в гости зашёл – не надо ли чем помочь.
– Надо… но вы-то причём?!
– Вот об этом и побеседуем! Познав утром истину, вечером можно и умереть.

– У меня, конечно, были ухажёры после развода… Васенька всех отвадил, – рассказывала Вера, пряча глаза и благоразумно спровадив Васю в ларёк.
– Благородный муж знает о своем превосходстве, но избегает соперничества, – Михеев потёр живот, всё ещё ноющий от удара. Если поесть предложат, размышлял он, значит, ещё увидимся. Если только чай с печеньицем, плакали наши денежки…
– У вас были хорошие учителя… это что, Шекспир? – спросила Вера.
– Почти… это Лао Цзы. Европейцы звали его Конфуцием, на римский манер.
– Ну да! Сейчас везде так: сделано в Китае, а смотрится как итальянское. У меня картошка ещё осталась, и пара котлеток… будете?
– Спасибо, буду! Смеситель, я вижу, в ванной течёт. Нет запасной прокладки?
– В смысле??
– Да нет… резиночка нужна – такая круглая, маленькая.
– А-а. Нет никаких резиночек! Ребёнок в доме.
Надо же, как всё запущено, подумал Михеев.
И стал, поужинав, собираться.

По небу гнали облака толпой, измотанной слегка… а под окнами диспетчерской вновь тосковал Михеев, ожидая, скоро ли из резерва пригонят китайский «чили». Надо что-то делать с разрезом глаз, отгонял он мрачные мысли. Я тоже скоро стану китайцем! «Чили», это вам не Конфуций, а гораздо хуже… и кто-то, мешая думать, снова бубнил в каптёрке:
– Мозг они выносят, эти бабы… забираю я раненько, в половине шестого, двух лохушек из Пулково-1, с международного рейса. Сам весь на пол-шестого, в восемь смену сдавать… ну всё, уселись, тронулись к Академической. А там, знаешь, от аэропорта вначале направо надо, на трассу, потом, с разворотом, в город. Только отъехали, эти засранки уже лопочут: ах, Джованни… ой, в Милане… ты посмотри, что в России делается – грязь сплошная!
И всё в таком духе.
Ну, я молчу – что с пассажира возьмёшь… любой каприз за ваши деньги! И поворачиваю направо. Слышу, затихли. Потом та, что моложе, с гонором спрашивает: водитель, вы вообще-то дорогу знаете? Да вы не волнуйтесь, говорю… это похищение! На явку сейчас поедем.
Ох, как они заныли! Мы не хотим похищение, мы хотим домой… ну, пожалуйста!
И всё в таком духе. Подъезжаю я к развороту и говорю: скучные вы… раздумал – не буду вас похищать! Развернулся, и в город. Поверишь, до самой Академки сидели, как мышки, рта не раскрыли… ещё и сотню сверху накинули, я чемоданы к лифту сволок. Всё равно… от баб, считай, одни неприятности!
– Я вот думаю, – откликнулся невидимый оппонент. – И чего они по башке тебе чем-нибудь тяжёленьким не шарахнули? Дурак дураком, а ведь двадцать лет за рулём…
– В стране, где нет порядка, надо быть смелым в действиях, но осмотрительным в речах, – пробормотал Михеев. Его услышали, и поклонник террора ехидно поинтересовался:
– Ты, Михеич, тот ещё китаёза… скажи мне: путь к сердцу мужчины лежит через желудок… ну, допустим! А путь к сердцу женщины?
– Жалеть их надо, – сказал Михеев и погрустнел, вспомнив Веру.
Собственные мысли выглядели на редкость убогими.