Плановое лето одиночества

Автор: Леонид Очаковский Кхе-кхе-кхе! Блин, совсем стал кашель заебывать. Хоть кодом лечись каждый день. А потом думай, как слезть с него. Слыш, Зойка, давай вставай да пиздуй мне чифирок заваривать. Мне в лом вставать. И себе завари. На тяге неплохо чифирем догнаться. Давай, одна нога здесь, другая там. Чайник я поставил на медленный огонь, он уже горячий должен быть. Чай засыпан по кружкам, залей и поставь. Давай, шевелись! Что там? Готово? И? Я ж ясно сказал - в лом вставать. Неси сюда! И пепельницу принеси и сигареты.
Во! Спасибо! Хорошая ты девчонка, шустрая. Горячий! Пусть постынет. Привались ко мне. Вот так! Положи голову на плечо. А мне хочется тебе прогнать тебе что-то. Расскажу-ка я про плановое лето моего одиночества. Какая жизнь была у меня тем летом. Когда жена свалила. Много там было и приятного и хорошего - выпускной вечер, например, хорошая защита диплома. Но под всей моей жизнью низенькая узкоглазая девчонка, которой я отдал всего себя и все свое, провела жирную черную черту. Помню ту Пасху - жаркий день мая, когда она сказала мне, что жить со мной не будет. Как сейчас. Помню свои трясущиеся руки, забивающие косяк. Сначала черняга, потом анаша. Я сидел на полу балкона и проваливался в взрывной приход. Мать вышла успокоить меня. Наклонилась, посмотрела в глаза. Только и сказала - э, Лёня! Давай проститутку вызовем. Она все поняла. Я не шевелился. Дикая ночь марафона. Три косяка Брань с женой по телефону всю ночь. Я кричал, что вырву ей печень и вырежу сердце. Поезд, Петрозаводск. Красивая Карелия. Маленький номер к гостинице, пропахший табачным дымом, алкоголем, спермой и анашой. Протрезвел лишь, когда поезд подъезжал к Москве. Четыре дня беспрерывного торча и пьянки. Симпатичная белобрысая финочка, которую я забыл как и звать (я не понял, она что-то вроде Марии, но не Мария точно; я звал ее Маринкой) - только она и скрасила одну мою торчевую ночь в Карелии. Вот так началось лето моего одиночества после года семейной жизни. Жену мне хотелось убить. Чернокрылые демоны под кайфом шептали это мне в уши.
Жаркое было то лето. Небеса выцвели от жары. Солнце - то точно стало ярым оком или головой - точно не помню, как говаривали в Древнем Египте- древнеегипетской богине Сехмет. Львицы, которую древнеегипетская Девятерица напускала на людей, когда начинали вести себя беспонтово, клали хер на Ра и Осириса и даже начинали им делать всякие пакости. Ну, Ра постарел когда, весь стал от старости лазуритово-самшитовым, на него и люди и боги хер положили. Сразу слушаться перестали. С людьми-то справились с помощью Сехмет, а вот Исида ему подставу со змеем сделала, выведала его тайное имя и чрез имя завладела всей его силой. Ра обиделся и поднялся на верхнее небо самое. На покой. Так в Древнем Египте рассказывали. И солнце точь в точь таким было, как разъяренное око этой самой львицы. Во, встанешь утром, окна на восток выходят. Солнце - точно как ярая львица уже ярит во всю. А как я просыпался? Да под ор мамани - ах, наркоман проклятый, снова две пустые бутылки пива и беломорина в ведре, снова укурился! А вот спросонья ор слушать, да каждый день - это само по себе тошно. Глаза еле продерешь, начнешь соображать что к чему - а она по новой орет - и снова вся простынь в сперме! Хоть в душ пойди, чтоб на работе от тебя спермой не несло. Ну, думаю, ты ее уже изучила, какой она у меня человек. Что? Пошла твоя мать на хуй? Во, именно так я ей и говорил. Но в душ шел, потому как жарко было уже с утра. Ну, хоть я маманю и посылал регулярно на три веселые буквы, завтрак она мне готовила постоянно. А она знала - не будет готовить - я пирожков и сосисек похаваю по дороге, дома вместо кофе себе чифирь заварю, а завтрак сам себе готовить не буду. В лом мне это. Я значит этот омлет хаваю, новости смотрю восьмичасовые по РТР, потом само собой в Интернет залезу, почту посмотрю, на Хай загляну, что там кто накатал. Это правда, только с августа началось, когда один дядя настроил кухонный комп. Чтоб модем заработал. А к 9 часам одевался и съебывался на работу.
Рабочий день там начинался с 9 часов. Но мне-то там чего было делать в такую рань? Ехать туда с 3 или 4 - смотря по какому маршруту поедешь- пересадками. Да, а ведь в июле-то том реконструировали станцию Ленинские горы. Когда я был ребенком, это станция так называлась - для меня она так и будет называться, как я ребенком привык. И все у проспекта Вернадского вообще перегородили, автобусы пускали дополнительные. Вообще не добраться. Я так директрисе и сказал - когда доеду, тогда и доеду. Она там месяцами не бывает вообще, по Швейцарии и Австрии катается, а я чего - каждый будний день в 9 приходи? Хренушки! Был-то я Главным бухгалтером оптовой торговой организации со штатом в 70 человек. Второе лицо, как-никак! Начальство не опаздывает, начальство задерживается Так мне Наташа № 3 - очередная кандидатка в мои невесты сказала, просив утром проводить ее до Домодедовской, где она жила. А чего - проводил. Хороший афоризм. Мне понравился.
Сигареты в карман и иду на остановку. Ловлю тачку. Еду до Юго-западной. Там в июле в автобус, а так в метро до Университета. На рынке в табачной лавке возьму еще пачку сигарет на день и на трамвай. 14 или 39. Ехать на нем минут 20-25 до нужной остановки. Это если трамвай нормально едет. А на улице Вавилова то такая-то сволочь заедет на пути да и застрянет там, то машины стукнутся на путях. И пиздец! Хочешь - садись в маршрутку, хочешь - снова лови тачку. Нервы уже издерганы в дороге. А чтобы тонус поддержать, напеваешь про себя известные тебе песни про план. И мечтательно думаешь, что вот вечером поедешь назад по этой же улице в трамвае, потом на метро, потом в маршрутке, а потом забьешь косяк да как подорвешь! Это и успокаивало сильнее всего. У меня тогда и плана и гаша было немеренно. Да и ханка водиться стала.
Там этот институт Патриса Лумумбы, слезешь, по дворикам идешь, проездам номерованным. И видишь высоченное здание . 2-ой Рощинский проезд, дом 8. Был когда-то там почтовый ящик, а теперь сдали помещения легиону хитрожопых фирмочек. Зайдешь в вестибюль, приложишь электронный пропуск - объект-то режимным остался, зайдешь за турникет, пронесешься по зданию, перейдешь дворик, поднимешься на четвертый этаж противоположного корпуса и идешь до двери с цифрой 12.
Захожу туда. А там сонное царство. Девчонки сидят, положив головы на стол и тихо дремлют. Ну, кто дремлет, кто пасьянс раскладывает на компе, кто читает прессу. Журнальчики с цветными картинками. Там вообще было 10 девчонок в офисе и всего три парня. Как экспедиторы разъехались по маршрутам, напрягаться им смысла не было до часа. Пока толстозадая Анечка не явится да не задаст всем шороха. Я само собой с ними здоровуюсь, к себе в бухгалтерию налево и за комп. А там Женька рыжая сидит. С ней поздоровуюсь тоже, И она мне тоже буркнет что-то в ответ. Это моя помощница была. Непосредственная подчиненная. Девчонка 21 года родом из благословенного Ташкента. Высокая, фигурка ладненькая, прекрасные груди, шикарная талия, рыжий хвост на затылке, вздернутый носик, грустные голубые глаза и вечно надутые слегка пухловатые губки. По-моему, она никогда не красила их, да и вообще незаметно, чтобы пользовалась косметикой. Что? И ты с ней....Ха-ха-ха! Не, Зоя, не угадала. Могу не говорить? Эх, я б ее с удовольствием, но отношения с самого начала не сложились. Свою помощницу я недолюбливал, а она меня тихо ненавидела и откровенно боялась. Отчего так?
Понимаешь, это был сплоченный женский коллектив. До меня главбухом была ее ровесница толстая Катя. В учете оба ни бум-бум. Та ушла в декретный отпуск, рожать собиралась. Пришел я туда в марте, она объявилась на денек, принесла мне якобы готовый годовой отчет. Увидев его, я просто охуел. Оборотку прошлого года посмотрел - еще больше охуел. Практически все расходы организации они фигачили на склад. Во, арендная плата у них так начислялась: Дебет 41-Кредит 76. Счет 41 - это товары для перепродажи. Удивительно, как при начислении зарплаты они 41 счет не дебетовали! И так везде. Как хочешь относись, но нормальный учет там только со мной и появился. Так что я им всю малину обломал. Работы стало больше, приходилось меньше чаи гонять и трепаться, а зарплата осталась прежней. Это раз. Второе - я хотел эту девчонку чему-то научить в учете. Ей это вовсе не надо было. А третье - я не знал вообще, как руководить. Не дано. Все сотрудницы были для меня как мои однокурсницы, да и по возрасту они мне подходили под них. Я относился к ним соответственно. Бывало, какая-нибудь однокурсница покажет мне задачку и спросит - правильно ли сделаны проводки. Я спокойно отвечу, как есть. Так я и здесь себя вел. Но сами они не спрашивали, а ошибки я сам находил. И чего? Я тихо и спокойно, занудно начинал говорить - это неправильно, так делать нельзя, надо вот так и так делать. Да еще объясняю, почему именно делать, а не иначе. Я полагал, что это самый лучший вариант- я ни разу не повышал ни на кого голос, ни разу не говорил чего-либо лично обидного. Я просто объяснял. Вот как раз в июле они меня вывели из себя. Капитально. И я им устроил разнос, наговорил кучу обидных и очень обидных слов. Самое мягкое, что было сказано- это не бухгалтерия, а ансамбль сосулек. Разумеется, они практически ничего не поняли. Они переглядывались округленными глазами друг на друга, а когда я замолчал и почесал свою голову, стали перешептываться - а чего это он сказал? Да это ж офигеть можно! А я махнул рукой, уселся за комп и давай просматривать оборотки по новой. Я уж про этот инцидент и забыл. Пошел слить потом. Одна худущая как глист светловолосая девчонка, занимавшаяся вэнселлингом - так у них торговля с фургонов называлась- стояла у уборной и курила. Смотрит на меня с интересом и спрашивает - а можно Вам задать нескромной вопрос. Я - можно. Она как-то так замялась и спрашивает после паузы- Вы нас на тюремном жаргоне отругали? Я просто заржал и пошел ссать. Ничего ей не сказал.
Вот такие дела, Зоя. Было так и весной той надежд и тем жарким летом отчаяния и полного одиночества. Девчонки из бухгалтерии и отдела вэнселлинга меня тихо ненавидели. Я пытался поставить учет в организации в соответствии с методологией. А это не было нужно абсолютно никому. Ни владельцам, ни руководству- дочери владельцев. Они были нацелены на смену фирмы чрез каждые два года. Позднее я стал понимать, что там идут черные финансовые потоки. Впрочем с самого начала я договорился так - деньги я не выдаю и не беру, к ним вообще не прикасаюсь, а занимаюсь только учетными регистрами и отчетностью. Также взял на себя всю кадровую первичку, вел личные дела по форме Т-2. Раньше этого не было. Женьке пришлось делать самой все, что делала Катя вместе с ней - пересчитывать деньги, выдавать их. Да и работала она там на два года больше меня. Со мной у нее на самом деле и работы стало больше и разделение труда изменилось. Я ведь все повседневные обязанности, которые она разделяла с Катей, взвалил на нее, а сам занялся тем, чем ранее не занимался никто здесь. Вел на всех личные дела, тормошил всех, требовал представить необходимые документы, начислял зарплату, которая у половины была белой, а у другой половины - виртуальной, Разносил все по счетам строго, перетряхая порой весь прошлогодний архив. Они видели, что я работаю, выхожу курить только на 5 минут, чай пью не отходя от компьютера. Работаю, а не бездельничаю. Но это никому не было нужно в той фирмочке. Смысл моих усилий им был непонятен. Это раз. А два - я с ними не флиртовал, не улыбался, не травил им всякие байки. Почему? Ну, я ж говорил тебе, что мне это в лом. Да что ты говоришь! А? Не мне рассказывать? Язычок подвешен, что любую заговорить могу? Нет, Зоя, не могу. Мне это не дано. Какие байки я мог им прогнать? Про замутки, про кайф, про кидалово, про принималово? Я б это им с удовольствием прогнал, но и просто от моих разговоров по телефону они хуели. Тихо хуели. Я видел это своими глазами. Попробовал я было им травить разные смешные случаи в очередях в разные фискальные органы. Но их это не прикалывало, не интересовало. Точно также как и про мою родную Академию или методологию учета. Я не знал, о чем с ними говорить. Просто не знал. Молодые девчонки из бухгалтерии и из отдела вэнселлинга любили трепаться про косметику, про модели автомобилей, шмотки, подарки разные, своих ухажеров, ночные клубы. А я был завсегдатаем разных забегаловок, где звучала интернациональная речь мигрантов со всего Союза. Мне сказать им было нечего. Да и не хотелось. Были еще две женщины из отдела сбыта. Постарше их на 5 лет. Замужние. Они как-то мне больше нравились, потому что больше работали, да и не имели ко мне никакого отношения. Но и разговоры у них были тоже о моделях авто, дачах, породах собак, воспитании детей, ремонтах квартир. Машины у меня не было и никогда не будет - на фиг она мне нужна, ремонт квартиры, породы собак не интересовал совершенно. О воспитании детей у меня было свое особое мнение. Короче, ни меня к ним не тянуло, ни их ко мне. Были чисто деловые отношения. А девки-то красивые были. Но завести с кем-либо служебный роман мне в голову не приходило.
А почему? Как тебе сказать. Сначала мне нравились тихие скромные девушки. Но так как тихие скромные девушки были очень застенчивы, порой стеснялись даже гулять со мной, а уж как это говорится у китайцев, спросить насчет треножников - ни-ни, то я понял, что с ними мне ничего не светит. Кроме нудных разговоров по телефону, прогулок и редких поцелуев в щечку. Более бойкие, более развязные девчонки из хороших семей отрезали меня сразу. Блядь, им бы в оценке работать. Смотрят на тебя как на объект оценки. Будь я их сверстником, может и не смотрели бы так, а если мужик старше, то.... Зой, как хочешь, это те же проститутки, только они не знают об этом. Мои сверстницы тоже смотрели на меня оценивающе. Кому охота второй раз обжигаться. Я их понимал, но дрочить-то надоедает в конце концов. Зло все же берет.
С женой мне открылся совершенно иной мир. Мир московских нелегалов со всех концов Союза. Потеревшись в нем, я воспылал страстной симпатией к девушкам-оторвам. Которые курят, пьют водку, матюкаются чрез каждые два-три слова, спят с кем попало, занимаются проституцией, дерутся, шмалятся, ставятся, закидываются, занюхивают, живут одним днем, И которым все в жизни по хуй. Только от таких девчонок я видел тепло и ласку. Так что сотрудницы там были по моим понятием беспонтовые девчонки. Как маманя моя таких называет - фифочки, все из себя. А я - офисные суки, стовосьмые. Чего ржешь? Ты какая? Ха-ха-ха! Как и я - ни то, ни сё. Типичная маргиналка. Сколько мы вообще встречаемся? Десять месяцев. Косяки забивать уже научилась, мутить научилась, водку бухать, герой ставиться научилась в жилу, правда, кипятить еще не умеешь толком, меня просишь. Чифирь варить научилась, матом ругаться, словечки из фени появились Похуизм твой развился. На трассу ты вряд ли пойдешь работать, разве что с герой в систему попадешь, но бизнес-леди уже никогда не станешь. А кто ты сейчас? Знаешь кто? Ты - ведьма! Помнишь, как я это тебе в первый раз сказал? Ну, когда ты пришла ко мне впервые. А, помню-помню. Тогда ты стала ведьмой. А вот теперь ты настоящая ведьма. Дай-ка я тебя поцелую, ведьмочка моя! Отчего настоящая? А потому что сидишь ты, как и я в то лето сидел, в беспонтовой конторе, бряцаешь на клавишах, а сама по себе о своем думаешь. О заходе солнца. На котором ты косяк забьешь, втянешь сладковатый дым и полетишь как на помеле. Ха-ха-ха!
Ладно, отвлекся я от описания своего дня. Ну, плюхнусь за комп, посмотрю оборотку, что с вчерашнего дня изменилось, Женьку спрошу, чего нового, звоню в банк, сколько на расчетном счете. Сумму остатка отношу в отдел сбыта долговязой Вике, которая заведовала заказами и отгрузкой. Поздоровуюсь там, спрошу, кому и сколько платим сегодня. Обычно она этого не знала. Реально Анька толстозадая этим распоряжалась. Если она ей инструкций не дала, та не знала. Так я пойду, начну в базу забивать проводки. В 11 выйду покурю. Где-то так около полдвенадцатого появляется Саша. Бывший грузчик, а ныне - муженек толстозадой Анечки и начальник транспортного отдела. Любитель заложить за воротник - само собой. Я к нему - насчет автопарка и водил. Бензиновые расходы, там ремонт, смена масла, невыходы водил на работу. Потом все данные - в базу. Пока вбиваю, Анька наконец-то отелится - позвонит Вике, скажет кому сколько заплатить, по каким счетам. Та бегом ко мне с бумажкой, я свои дела откладываю и давай платежки печатать. А операционный день в банке - до 13 часов. Вот тут-то запарка и начинается. Но летом обычно в это время Женька плотно забивала комп. Сама платежки печатала, кроме бюджетных. Кодировки она не знала. И учить ее не хотела. Ну, дура - что я могу сказать! Я всему ее был готов научить. А я отдыхал. Пойду покурю, потом солью, потом снова покурю. А расслабиться-то мне хочется. А как расслабиться? Способ я знал. Беру свою кружку, насыплю туда пригоршню-другую чаю, залью горячей водой, опущу кипятильник и смотрю, чтоб не убежало. Потом выну, ложечкой помешиваю. И в любую жару пью чифирок. А с него свой кайф ловишь. Женьке-то это было неинтересно, что я делаю. А раз ее подружка Катя худая пришла чайку с ней попить и поболтать, пока та работает на компе - так она на меня как уставиться. Я мешаю ложкой, а она смотрит и смотрит. А чего тут смотреть, не винт же варю, не ширку! Думаю, может хочет. Предлагаю для нее чифирь сварить. Она отказывается - мол, боится за цвет лица. Я иду покурить, пока он остынет. А в дверях слышу тихо Катька Женьке говорит - по-моему, он за наркотики сидел, да не раз. Во дура девка, скажи! Чифирь и в армии варят и кто на Крайнем Севере работает. Да и вообще вещь хорошая. Мне нравиться, хотя и сердце грузит. И по укуру догоняет. Так на другой день, когда я чифирь варить стал, в бухгалтерию целая экскурсия пришла. Все офисные девки приперлись смотреть, благо никого из руководства не было. В отпуск свалили. По должности те 10 дней самым главным на фирме я был. А мне по хуй. Интересно, так смотрите, я за показ денег не беру. А хотите - на весь офис сварю, только чаю мне сами принесите.
Откуда узнали про наркоту? А догадались постепенно. Ведь это такой кайф, когда оборотка идет, когда баланс сходиться, когда цифры красиво ложатся в налоговые декларации. У меня оборотка пошла - я от радости сижу и тихо напеваю. Свои песенки. Про анашу, план.
«Курильщику трудно без плана,
В глазах лишь одни миражи,
Идет караван из Ирана,
Он много везет анаши.»
Тихо-тихо, а Женька-то рядом на стуле сидит. И как раз и июле, когда эти декларации делаются особенно часто - соответственно я и распелся - Женька услышала весь мой репертуар. Знаешь, она тихо хуела. Очень! Смотрит так наискосок то и дело. А раз снова Катька пришла к ней обедать чуть раньше времени. А может, и не раньше. А, как раз тогда засиделся над авансовыми расчетами по ЕСН. И как у меня все сошлось стал напевать песенку про узбекский план. Стучу на клавишах и пою:
«Наркомы мы, наркомы мы, наркомы,
Богатая и дружная семья,
Полжизни мы отдали жизни этой,
Полжизни отобрали лагеря»
У Катьки тут рот открывается. Тихо говорит: «Кошмар!» Женька еще тише говорит - а я это каждый день слышу. Девки в отпаде. Мне так весело стало. Что? Зашугал девчонок? Зашугал наверно. А! Их шугай - не шугай: все одно. Не дадут. Хоть тресни. Да и у меня на этих правильных офисных девочек и не встало бы.
Обед официально был с 13 до 14. Около часа появлялась толстозадая Анька. Но строго в это время она не приходила. Могла и в три часа объявиться. И в пять. И вообще не придти, чему все, включая ее муженька, были рады. Он такой довольный тогда ходил, девчонок лапал. Девчонки из отдела сбыта собирались в кабинете директрисы на обед, с ними туда собирались некоторые женщины-торговые представители, ежели были в офисе, Сашка, механик наш Влад. А незамужние девчонки собирались на обед то в отделе вэнселлинга, то в бухгалтерии. С ними был один парень Серега - координатор маршрутов, надзиравший за экспедиторами. Сучка Женька все ему глазки строила, а потом роман с ним крутить стала. Строго в час все обедать садились. А я с ними не обедал ни разу. Они жрут, а я там добью, что Женька мне вбить не дала - комп-то на бухгалтерию один был- беру кепку свою и сваливаю сам на обед. В кафетерий рядом с вестибюлем в главном здании. Говорю - девчонки, я хавать пошел! Катька мне еще приятного аппетита пожелает, я ее поблагодарю, в коридор, на лестницу вниз, чрез дворик, по коридорчику, забитому ларьками и в кафетерий. Вот там я просто отдыхал душой.
А чего так? Там было две буфетчицы. Одна постарше, Светлана, блондинка, другая - моя ровесница темненькая Юля. Неделю работает одна, неделю - другая. Вот девчонки были - что надо! Добрые, открытые. Я с ними всегда оживленно болтал. Стены, которая внутри меня отделяла меня от офисных девок, не было. С Юлей я мог и на эротические темы пошутить, а так с двумя больше за жизнь любил говорить, когда других клиентов не было. Они считали меня самым спокойным, некапризным и вежливым клиентам. Привыкли к моим однообразным вкусам. И сами быстро подбирали мне меню. На 80-100 рублей. Я брал обычно доширак, пиццу, блинчики или пелемени, чипсы, кофе и две бутылки пива. «Балтику-9» и другое - каждый раз разное. Вот возьму я это и хаваю. И смотрю на окружающих.
В кафетерии собиралась публика разношерстная. И холеные менеджеры и уборщицы и продавщицы, и специалисты-знатоки своего дела и молодняк с понтами яппи. И без всяких понтов. Интересно, но все холеные, лощенные, как маманя говорит - все из себя - так вот, в обеденный перерыв они водки не брали и пива вообще не пили. Помню раз пришла баба, за мной стояла. А пиво я открываю, оно как рванет вверх пеной. Жара! Немного попало ей на туфли. Я извинился, а она как разорется, что теперь от нее в офисе будет пивом пахнуть. Я ее спокойно так спрашиваю - а кого в офисе вообще ёбет, чем от кого пахнет? В чем проблема-то? Она зенки свои на меня вылупила, смотрит так и тяжело дышит. Ну, будто рыба на берегу. А я продолжаю - я вот не то, что в обед, я и работаю и чифирнуть могу. Кого это напрягает, ежели я свое дело делаю? Ничего она мне не сказала - отоварилась и ушла. Косясь на меня.
Ну, а другая публика - обычно одетые попроще и без затей, всегда немного расхристанные, они там и пиво брали и бухали, а кто и сто грамм себе заказывал. Там я познакомился с инженерами из какой-то крупной газовой компании. Во ребята были! Я их уважаю сильно. Хотели они бухать водяру в обед - спокойно бухали. Один со мной подружился и много интересного рассказал про свою работу и своих коллег. Они налаживали во всему Союзу газопроводы и насосные станции. Занимались этим и в прежние времена и в нынешнее время. Вот несколько дней побухают дружной компанией, а потом несколько человек на недели две-три пропадают. Порой и все так исчезали. А они в командировку. В Уренгой, в Башкирию, а то и в Узбекистан. Полевые условия. Компрессоры, насосы. Наладка всей этой техники. Там еще надо за сотни километров переезжать. Труд непростой, тяжелый. А жаловались, что их и обсчитывают и вовремя не платит. Что директриса привела свою дочку, положила ей зарплату 38 косых, а им деньги зажимает. Да с компании деньги тырят оба - мать и дочь. Я думаю - вот тебе и вторая семья. Мама с дочкой. Прямо вторая толстозадая Анечка, только ту Ниной звали. Мне вот эти инженеры были симпатичны. С ними было легко и приятно обедать. Болтали они про свои компрессора и про свои командировки. Бухать любили все, а был у них один молодой паренек - так он и по психоделической теме шарил. Раз я стою, а буфетчица Юлька мне предлагает взять винтаж. Я раньше про этот напиток совсем ничего не слышал. Спрашиваю, что это такое. Она говорит - хороший коктейль на винном сусле. Я отказываюсь и добавляю - ладно б там винт был! Юля заинтересовалась - что за винт. Первитин, стимулятор, объясняю я. Она мне - я от этого далеко и ничего не знаю. А тот паренек-инженер спрашивает меня - увлекаетесь стимуляторами? Я - да я по траве больше, а так все интересно пробовать. Он предложил мне Туссин+ попробовать. Там мол стимулятор. Он ошибся, но фишку ту с впервые от него услышал.
Вот так. А раз ихняя директриса их попалила. Они бухают, а она приперлась. Блядь, эта та самая тетка, которой я пиво на туфли чуть пролил. Она было разоралась на них - мол, чего бухаете в обед, как вы смеете. А они ее послали на три веселые буквы. Ну и что? Она сразу слиняла. Что она может им сделать? А ни хуя. Специалисты они хорошие, зарплату им платят не сказать чтоб большую и зажимают еще. Сама она насосы и компрессоры налаживать не поедет. Выпускники-технари норовят в менеджеры влезть. Так что тете приходилось их терпеть. С водярой в обед и со всеми матюками. Точно также, как толстозадой Анечки приходилось терпеть пьяных водил. Наши водилы вообще какие-то отмороженные были. Вечером в офисе мат-перемат, двое еще всех девок в офисе перелапают, другие двое еле на ногах стоят. Блин, думаешь, где ж это они успели так набраться за 10 минут? Или такие за баранкой сидели? И никто им ничего не смел сказать. Потому что текучесть кадров была среди водил громадная. Половина состава менялась за два-три месяца.
Вот так я и отдыхал душой в том кафетерии. Хаваю, потягиваю пиво, глазею на девок. Эту бы поимел, эту тоже, да ту, и вот ту, что у самой двери стоит. Будучи голодным, я бы поимел почти всех обедавших девушек. Да хрен кто даст мне! Вот это мне хорошо понималось. Но дальше шуточек с веселой Юлькой дело не заходило. Хотя.... Прояви я больше энергии, я бы ее мог поиметь. Так мне кажется. Но энергию проявлять было в лом. После майской катастрофы мне не хотелось упрашивать женщин. Женскую ласку я предпочитал покупать, благо деньги тогда были.
Похаваю, брошу все в мусорку и во двор, открыв бутылку пива. Там стою, медленно потягиваю пиво, после глотка делаю две затяжки. Так стою и базарю с теми инженерами. Или сам по себе. Наслаждаюсь пивом. И мечтаю о косяке вечером. Да, в самом деле в то лето анаша стала моей женой. Я думал о косяке как о ночи с любимой женой прежде. Я искал ее много лет. Слишком много. Во-первых, мне не нужны были ни раньше, ни тем более сейчас прогулки под ручку. Мне с самого начала была нужна семья. Совместная жизнь. Я не умею ухаживать за женщинами. Но неожиданно научился в поисках жены собирать грязь. И чрез год понял, что жена у меня может быть только со дна. С рынка, из дурки, с трассы или с дурной точки. Или из зоны - допускал и такое. Мне вот на работе никто и не нравился. В офисном миру мне пары нет - для меня это было самоочевидно. Потому что я не могу долго ухаживать. Если с женщиной нельзя вести разговоры на интересующие меня темы, а подставить передок она не хочет, то я первый отвернусь от нее. И найду себе, которая быстро подставит. Дружба, привязанность, из которой рождается семья, долгое жениховство - это не для меня, Зоя. Я мог свозить девушку на средиземноморский курорт, давать ей деньги, дарить золото, наркотики. А вот ездить на другой конец города, чтобы увидеть ее 5 минут, встречать, дарить цветы - это не мое. Не умею. Противно. Западло! Ухаживание за Наташей мне стоило слишком много нервов и сил. Я сам больше не хотел никаких чувств. Я мечтал о семье на чисто на договорных отношениях. И что мне теперь делать? Снова ждать 5 лет? Хотя.... Жди - и дождешься. Только в этом ожидании я буду снова ходить по проституткам, бухать, шмалиться, ширяться. Что-то потянуло меня на опиатную тему с тех пор, как сбежала жена. Вот так стоял и думал. Скурю две-три сигареты - и в офис этот галимый. Само собой, идти туда не хотелось. Я предпочитал стоять в очередях в налоговую, чем сидеть в офисе.
Так обедал я где-то 40-50 минут. Когда я возвращался с обеда, обычно толстозадая Анька уже прибывала в офис. Девчонки из отдела сбыта оканчивали обедать, и она с ними садилась пить чай. Ежели она была в хорошем настроении, да коньячок с собой привозила, это чаепитие растягивалось до полчетвертого - четырех. Тогда все остальные могли спокойно работать или отдыхать.
Ну, у дочки директрисы на меня прямо аллергия. У меня к ней тоже была сильно развита неприязнь. Тут, пожалуй, у нас была полная взаимность. Правда, она на весь белый свет зла по жизни. Каждый день приходила на работу и начинала жаловаться на мужа. На него она громче всех орала. И дурак он, и дебил, и петеушник, а то и импотентом при всех обзовет. Я так думаю - он ее удовлетворить не мог. Вот она и бесилась недоебанная. А чем беситься, обратилась бы лучше ко мне. Хотя у меня на нее точно бы не встало. Некрасивая она была для меня, характер скверный, нрав поганый. И полное несовпадение жизненных позиций. Плановые с кокосовыми не совместимы - так я понял после кокосовой Леночки. Она и брать меня на работу не хотела, да мать ее ей сказала, что буду я. Чего ей тут поделать. Однако общаться со мной ей было неприятно, да и мне с ней тоже. Хрен ее поймешь!. Муж ее казался мне вполне нормальным и хорошим мужиком. А она уж очень амбициозная. Соткана из одних амбиций и гонора. Послушать ее - так самая умная, самая способная, самая острая деловая хватка, проницательность, чувство предвидения ситуации Ага! Наворочает сделок по разным фирмам, а потом удивляется, отчего такие налоги. Упрямая. Ничего слушать не хочет. Чего в свою голову вобьет - хрен выбьешь оттуда Любит жить учить? А чему учить-то? По моим понятиям так - ты, девонька, сначала постой на трассе, пососи у мудаков за 300-500 рублей, которым сама заплатила бы, лишь бы их не видеть, попрыгай там зимней ночью, стуча зубами в ожидании клиентов. Вот тогда и учи других как жить. Тогда и только тогда ты будешь понимать жизнь. А со своими жуликоватыми родителями, передавшими тебе на свою собственную голову эту хитрожопую фирмочку, ничего ты не понимаешь. И нечему тебе других учить!
Они там сидят, ляля-топопя разводят. Девчонки из бухгалтерии и из отдела вэнселлинга с ними не сидят. Либо изображают, что работают, либо листают модные журналы и гоняют чаи, да своих парней обсуждают. А мне по хуй, что они делают. Сажусь за комп, пододвину свои бумажки и начну вбивать их в регистры учета. Я ж люблю, очень люблю свою профессию. Бухгалтерский учет сравним с психоделией. Уносит от окружающего. Хозяйственная операция, первичка, дебет, кредит, учетные регистры, оборотка. В эти виртуальные понятия я укладывал отгрузку товаров, их приобретение и все-все, что происходило в организации.
С чем я имею дело? С иллюзией хозяйственной жизни, которую сам и создаю. Я - творец виртуального мира, в кривом зеркале которого отражается и преображается жизнь организации. Бухгалтерский учет показывает нам хозяйственную жизнь не такой, какая она есть или какой мы ее видим, а такой, какой мы ее хотим видеть. Этим он похож на наркотики. И я могу виртуальные суммы превращать в реальные, а реальные - в виртуальные. Я маг и жрец регистров учета и отчетности. Хранитель тайного знания, доступного только посвященным. Кроме того, ведя кадровый и персонифицированный учет, я как бы ловлю людские души и получаю над ними некое влияние. Точно. Причем - вот тут у меня чувство тоже ясное и неоспоримое - эта Система существует в интересах нечеловеческих сил. Ни спецслужбы, ни публичная власть, ни всякие параполитические организации вроде масонов, как это конспирологи любят писать, приписывая им все в мире, не могли создать такую систему. Нет! Только демоны владеют учетные регистрами и могут использовать их во всей полноте. Демоны владычествуют над людьми. У каждого есть не только ангел-хранитель, но свой собственный демон и свой собственный бес. И знаешь чего, Зоя? Лучше взрастить своего беса, нежели бороться с ним. Неожиданно мне это открылось. И я стал его взращивать. До сих пор ращу. И конца края этому не видно. Да и ты стала взращивать своего беса вместе со мной. А чего будет в итоге? Хрен знает!
Так я интенсивно работал до часов четырех. Выходил лишь на перекур. Выходишь, в глазах плывет, столбцы цифр прокручиваются пред глазами, в голове лишь корреспонденция счетов. Выйдешь на место для курения, закуришь. Куришь так и думаешь - а какая у меня будет жизнь теперь, без жены? Наверно, вот так:
"Вот так и жил - транжирил понапрасну,
Да дебоширил в пьяных кабаках.
Любил, скандалил - словом, жил прекрасно..."
А также шмалился, закидывался, занюхивал, ширялся. Мутил, торчал, втыкал с ханки. Пьяных кабаков я не любил и скандалов тоже. Мне больше нравились точки и наркопритоны. Похоже, такой и будет моя жизнь. Учетные регистры, проводки, отчетность, сладковатый дым анаши, приход, тяга, отходняк. И очередное юное создание на коленях, исчезающее утром с соткой баксов. А потом дойдет и до зажигалочки, до ложечки, до бело-сероватого порошка, до инсулинки, И ведь дошло. И дальше дошло дело. Гораздо дальше. Меня не страшило ничего. Меня схватил и нес по жизни мощный поток энергии свыше, которому я не мог ни сопротивляться, ни отдаться. В то лето я явственно чувствовал на себе око Стража человеков. И руку его верного служителя - Сатаны.
Работал я интенсивно, потому что где-то около четырех рыжая Женька приходила с бумагами и плотно забивала комп до полшестого, а то и до шести. Комп-то был один на двоих. А мне чего делать? Я тогда заваривал чифирь по новой. Женька стучала клавишами и не обращала на меня никакого внимания. Мне потом стало казаться, что если б я не чифирь заваривал, а герой при ней ставился, она также вбивала бы проводки. Ухом бы не повела. А я садился за кадровый учет. Его я вел вручную. Листал личные дела, оформлял отпуска и больничные, приемы на работу и увольнения, вручную заполняя формы кадрового учета. Мне кажется, ежели я внес данные на человека в учетные кадровые формы, присвоил ему номер, то я тем самым приобрел некое влияние на его душу. Частица его души осталась в учетных регистрах и формах, заполненных мною на него. И его душа так или иначе почувствует это.
Кадровый учет там был сильно запущен. Не то слово. Его создал я. Я - и никто другой. Простые работяги имели нормальные должности. Водитель, механик, экспедитор, торговый представитель, кладовщик, грузчик. А офисные работники - это нечто! Все менеджеры, директора, руководители несуществующих отделов! Сколько там этих отделов было? Да столько, сколько человек в офисе. Я как раз в начале лета составил и утвердил новое штатное расписание, по которому структурные подразделения приобрели хоть какую-то логику. Администрация, бухгалтерия, отдел вэнселлинга, транспортный отдел, отдел сбыта, склад и торговый отдел. В этом штатном расписании руководители несуществующих отделов исчезли. Стали операторами, ответственные за отгрузку, маркетологами. товароведами. Менеджеров я просто упразднил. Ведь менеджер в моем понимании - это руководитель. Над кем менеджер Катька в соседней комнате? Над своим столом? Над своей задницей? Я ее оператором-табельщиком сделал. Вот и стала табельщиком записана, хоть табель по форме я вел, беря данные у нее. А самое смешное, что у всех работающих не было никакой записи в трудовой книжке. Только при увольнении и записывали до меня. Трудовые книжки никто и не вел. В любом борделе порядка больше должно было быть - так мне тогда казалось.
Рабочий день катился к своему финишу. Осознание этого и хороший чифирок придавали мне новые силы. Полпятого появлялась развязная Машка - принимать деньги и отчеты от экспедиторов. В пять сваливали замужние девчонки из отдела сбыта. К этому времени работа с бумагами на сегодня была обычно вся выполнена. И я начинал от нечего делать разглядывать профиль моей рыжей помощницы. А чего? Она родом из Ташкента, живет в поселке под Коломной. Отчего бы ей не заменить мне жену? Ведь сказал ей, что жена от меня ушла. Так она даже и не пробовала мне глазки строить. Отчего?
Да не было у меня с ней романа! Просто она пример была для меня офисной девчонки, желающей устроиться в Москве! Я думал, что много их встречу на своем пути. Как уговорить такую девчонку выйти за меня замуж? Для меня это проблема. Может, думал я, мне Женьку посадить на иглу, чтобы заставить выйти за меня замуж? И стараться всю жизнь, чтоб у нее ломок не было? А сколько денег на это уйдет? Я ж не Ротшильд! Что я мог предложить женщине тогда? Прописку московскую, гражданство российское, трудоустройство, рыжье мамино. И само собой наркотики. А больше ничего. Так мне казалось. Это потом я понял, что далеко не все женщины продаются. Даже если на трассе работают. Но тогда я этого не знал.
Было видно, что Женьку связывают какие-то особые отношения с координатором маршрутов Серегой. Мне на это было плевать. Кабы она под его началом работала, то это было бы естественным, а пока она моя подчиненная - пусть спит со мной, Или катится на все четыре стороны, а я возьму девушку, готовую оказывать мне интимные услуги. Так я полагал. А на чувства ее мне было хер положить. Вот примерно это я и сказал ей однажды, задержав под каким-то предлогом после работы. Она расплакалась и сказала, что ожидала нечто подобного от меня, но не предполагала, что предложение будет сделано в такой грубой и оскорбительной форме. Но она, мол, меня понимает, что жена мне сделала очень больно, и на меня не обижается. Она понимает, что в лице ее я просто хочу отомстить своей жене. И знаешь. Зоя, мне стало ее жалко. Я даже расплакался (вот до чего Наташа измотала мои нервы!) и признал ее правоту. И извинился. И стал жаловаться на секс-абстягу. Видимо, девушке стало меня жалко, она попробовала успокоить меня. Мол, я еще встречу какую-нибудь кореянку и женюсь на ней. Э, мне эти песни уже надоели!
Так сидел я, глазел на Женьку и думал вот что. Надавать бы ей пощечин да с кулака в ухо врезать, завалить на стол, задрать юбку, сорвать трусики и вдуть ей по самые помидоры. Эх, хорошо было бы! А почему только ее? Перетрахать бы так всех офисных девок. Отчего ж нельзя? Или раздобыть взрывчатки, сесть в автобус в час пик и взорвать себя вместе со всеми, чтобы все полетели ко всем чертям. Такие мысли постоянно бродили в моей голове. В то лето. Ну, это были мечты. Сладковато-горькие мечты на секс-абстяге.
В офисе начиналась вечерняя жизнь. То есть, полнокровная. Где-то около полшестого с рейсов начинали возвращаться вэнщики. Они шли к Катьке или Машке, сдавали им деньги и отчитывались со своих ручных компов. Довольно прикольных американских машинок. Их как-то подключали чрез порты и скидывали всю информацию о получении товаров и продажи в комп. Иногда деньги принимала и Женька. Приходили какие-то приблатненные ребята, иные - настоящая уличная шпана. Они отчитывались, сдавали деньги и потом почти каждый день лаялись или бухали с Анькой, которая каждый раз наебывала их при расчете. Сначала орет на них, а потом начинает предлагать им водки. В ее кабинете на этот случай всегда ящик водки стоял. Она откровенно флиртовала с водилами и экспедиторами. Один торговый представитель, не входивший в число экспедиторов, был ее любовником. Не раз появлялся с фингалом - Анька била как его, так и своего мужа, Ну, Зой, стерва она! Чего и говорить! Они там с вэнщиками флиртовали, шутили, трепались, а я садился за комп и доделывал то, что запланировал сделать на сегодня. Ровно в шесть - хоть часы проверяй по ним- Женька и Катька съёбывались из офиса домой, коротко простившись со мной. Оставалась только Машка. Она уходила вместе с Аней. А я оставался до тех пор, пока не сделаю, чего сделать за день намеревался, сижу. Домой-то мне идти не хотелось. Офис тихо пустел. А я сидел и стучал на клавиатуре. До полседьмого, до семи, до полвосьмого. Пока не сделаю. Выключу комп, сложу бумаги, сумку на плечо, кепку на голову. И вниз. Не прощаясь. Не с кем было. В кабинет директрисы идти не хотелось, а больше никого и не было.
Рабочий день кончился. Ярое око Сехмет склонялось к закату. На Москву опускался вечер. Жаркий летний вечер. Я пересекал дворик и шел по коридору главного корпуса. Забегал в кафетерий за бутылкой пива. Девяточка. Пройду вертушку, встану на крыльце, подкурю сигарету и давай тянуть пиво, куря. А из высотного здания тек людской поток в обратном направлении. Выходили разные офисные сучки, красивые и не очень. Кто со своими парнями - не знаю, кем они были. Кто садился в тачки - за руль или на заднее сиденье, одна или с парнем - а кто топал пешком. Я смотрел на них и думал - а бляди, вот бы вас на трассу работать, чтоб жизнь поняли. Выходили и одинокие мужички. Начинался вечер. Мой вечер и моя ночь. И их вечер и их ночь. Каждому свое. Кто спешил к поднадоевшей жене и назойливым детям, кто шел не торопясь к любовнице, Кто шел бухать с друзьями, кто просто возвращался домой. А какое мне до этого было дело? Ведь начинался мой вечер. От девяточки я всегда хмелел. Настроение поднималось. И я начинал напевать про себя:
«Туман и вечер на город опустился,
Погасли свечи и дело шито-крыто.
Укутав плечи, гуляют синьориты
С туманным взором, и строго по тарифу,
В магнитофоне кассета Челентано,
А мы на съеме и снова пьяно-пьяно,
Давайте деньги, очищены карманы -
В кармане кэмел, и три пакета плана!

Где беломора достать -
закрыты уже магазины.
Где беломора достать -
хоть пачки половину.
Где беломора достать -
Ну подскажите синьоры -
Где мне взять беломора,
А не то я напьюсь!

Повсюду панки в американском свете,
А мы не янки, мы плановые дети,
Мы любим мамку, варенье и котлеты,
И на Таганку мы не берем билеты.
Предпочитаем вино и дискотеки,
И уважаем страну, где жили греки.
И в папиросу мы забиваем снова,
И песню эту поем мы слово в слово.

Где беломора достать -
закрыты уже магазины.
Где беломора достать -
хоть пачки половину.
Где беломора достать -
Ну подскажите синьоры -
Где мне взять беломора,
А не то я напьюсь!

Мы скажем грацио всем конопляным селам,
Галлюцинации для нас важней, чем голод,
И что скрываться, мы забываем голод,
А чтоб срываться мы забиваем снова.
И что-то где-то на суше и на море,
В разгаре лета мы ищем беломора,
И в папиросу мы забиваем снова,
И песню эту поем мы слово в слово:

Где беломора достать -
закрыты уже магазины.
Где беломора достать -
хоть пачки половину.
Где беломора достать -
Ну подскажите синьоры -
Где мне взять беломора,
А не то я напьюсь!»

Вот так! От песни и от крепкого пива настроение поднималось. Мне становилось легче и веселее. Да, меня больше дома не ждала узкоглазая корейская девчонка и маленький веселый корейский мальчик... Увы! Но в банке с табаком ведь лежал свернутый из газетной бумаги пакетик, а в нем - сухая темно-зеленая измельченная трава. Вот она меня и ждет. Ждет, когда она пересыплется в папиросу, подорвется, превращаясь в пепел и сладковатый дым, войдет в мои легкие и потечет по крови к мозгу. И понесет меня в иные миры! И я полечу. И стану дьяволом. Бутылка с окурком летели в мусорку, а я медленно шел дворами к трамвайной остановке Шел двориками мимо грязных подъездов, заводских проходных, прилизанных офисов и банков, иномарок и задрипанных запорожцев. А вот и трамвайная остановка. Рядом ларек. Захожу туда, беру еще. Девяточку. Догнаться хочется. Хер знает сколько трамвая ждать. Но мне вовсе домой и не хотелось. Я отработал день - надо расслабиться. Накануне церковных праздников с Донского монастыря слышался трезвон и перезвон колоколов. Подваливали богомольные старушки, перемывая косточки батюшкам и дьяконам да своим невесткам. Я тянул пиво и курил. И думал уже не о девках. И даже не о жене. А о приходе. Каким он будет сегодня? Как меня дернет. От пива я хмелел все сильнее и сильнее. Мне становилось весело на душе. Что ж, жена свалила ни с того, ни с сего. Но ведь травка-то осталась! И она меня ждет! Днем я живу по инерции. А вот ближе к вечеру.... Я молодею, нет, преображаюсь. Я перехожу в иную жизнь. Предчувствие внезапного перехода крепло с каждым глотком пива. Я курил, пил и рыгал. А вот и трамвай. Я вскакивал в него и мчался по улице Вавилова к Черемушкинскому рынку, а потом по Ломоносовскому проспекту к метро Университет. Пробки - а они тоже были - меня вечером не напрягали. Я не спешил домой. Смотрел на заходящее солнце, вечерние улицы из окна трамвая. И допивал пиво. Медленно вылезал из трамвая, выбрасывал в мусорку пустую бутылку, доставал новую сигарету и дымя шел к метро. Или на автобус, когда ветка не работала. Летом я не брал пиво на Университете.
Душное метро, два перегона и наверх. На улице первым делом в туалетную кабинку. Солью, потом в кафетерий с шаурмой. Его держали вместе узбеки и хохлы. Там была очаровательная узбечка Зарина, которая с мая месяца хорошо изучила меня. Она громко приветствовала меня, наливала мне сто грамм гжелки, томатный сок, доставала бутылку девяточки, а потом принималась готовить мне шаурму. Иногда я еще чипсы брал. Когда все это оказывалось предо мной, я брался за пиво, пару глотков, потом посолю томатный сок, помешаю. И глотну водочки. Я ей всегда давился. Жгучий напиток стекал по пищеводу, мышцы сжимались в спазме тошноты. Запивал соком, потом пиво. Ем шаурму, жадно глотая кусок за куском. Запиваю пивом. Алкоголь шел по крови и шибал в голову. Становилось грустно. С водки я грустнел всегда. Ел шаурму и привычно глазел по сторонам. Публика здесь собиралась простая - продавцы из ларьков, с базара, не поймешь кто. Маргинальная публика. Мне становилось совсем хорошо. И сбрасывал все комплексы. Начинал приставать к Зарине. Она весело смеялась. Обещала подумать о браке со мной. Я щупал ее талию. Ее груди. Самаракандская узбечка. Давала обнимать, лапать, целовать. А пизду не дала. Зря. Дала бы - была бы моей полноправной женой. Круто обломалась? Да. Я тоже так думаю. А может и нет. Может, кого любила. По-настоящему. На расстоянии уже так говорю. Я тогда не о чем не жалел. Водка с пивом хорошо били по мозгам. Мне становилось хорошо самому по себе Все было по хуй. Помню, раз выхожу в августе на остановку. Бухой уже. И хорошо бухой. А ко мне на остановке бабка одна прикапываться стала. Я курю простую сигарету, а она разоралась, что я курю наркотики. Во дура, а? Я засмеялся и говорил ей - Бабуля! Да ты наркотиков в жизни не видела! А хочешь, вместе замутим и поторчим? А она - я все видала в жизни. А ты - наркоман! Наркоман высшей марки! Эх, как она догадалась? Колдунья, не иначе.
На прощанье беру еще бутылочку крепкого пива - и на остановку. Бухаю и курю по дороге. В голове тихо-тихо начинает шуметь. Давка, маршрутка. Десять минут. Я у себя дома. В Очаково. Магазин. Там на нас с Наташей все глаза вылупляли. Многие продавщицы ее знали лично. Вопросы - а где Наташа? Чего спрашиваете? Свалила от меня Наташа! Ни с того, ни с сего. Свалила! Один я! На секс-абстяге. Девчонки, хуево мне. Чем меня тревожить вопросами, лучше пососите у меня. Так я думал. Но не говорил. А вежливо здоровался и просил пару бутылок крепкого пива. А было противно. Говорил им - Наташа на лето с ребенком в Узбекистан уехала. Блин, я надеялся, что она вернется к осени. Ребенку во второй класс идти. Обломался. А раз они маманю спросили про Наташу. И она все рассказала как есть. Как сама понимала. Попросила их мне найти кого-нибудь. Расспросы прекратились. Искать мне никого и не думали. А мне легче стало? Ни хуя! Еще галимее. Водка давала мне депрессняк сильный. Но я все равно заходил в магазин за парой бутылок пива. Ты ж меня поди изучила уже. Мне что нужно на хороший вечер? Косяк, пиво и чифирок. И девчонку поиметь. А больше мне ничего не нужно. За пару бутылок пива я и терпел это ковыряние.
Знакомые алкаши. Лифт. Двенадцатый этаж. Дверь. Ключ. Маманин ор - опять напился, наркоман проклятый! Еле на ногах стоит, позорник! Это ж какое здоровье надо иметь! Раздеваюсь, валюсь на свое пустое супружеское ложе. В голове шумит сильнее. Пусто. Пустее не бывает. Я попал в пустое пространство. Что делать? Мысль одна - вали спать, дай убиться. Не стой над душой. А она ж стоит! Я ничего не понял. Ничего! Что сильно обидел ее, приведя девчонку из другого мира. Который она не знала и не хотела знать. Я не понял, что весной надо было сваливать вместе с моей женой. Не понял. Но и маманя ничего не поняла. Жена ушла, а я-то остался. Со злостью. Что она порушила мою семью. Подняв глаза на наш свадебный портрет, я принимался горланить:
«Не жди меня, мама, хорошего сына,
Твой сын не такой как был вчера,
Меня засосала опасная трясина,
И жизнь моя вечная игра!»
Маманя напрягалась. Хватит, иди есть! Мам, дай отдохнуть чуток. Я полежать хочу. Опять пьяным пришел! А ни хуя она не понимала. Я не так сильно хмелел. Мне ей противно сделать хотелось. Назло ей. Из-за нее Наташа ушла. Из-за нее я остался один. Наташка ушла, а я-то остался. И она осталась - один на один со мной. И с моей обидой. На весь ее прилизанный интеллигентный мир. В котором мне ни одна бабёнка ноги не раздвинула. И я продолжал горланить первое, что приходило на ум:
«Завтра суд опять,
Мне дадут лет пять,
И погонят в дальнюю сторонку,
Там пройдут года,
Молодость моя,
За такую подлую девчонку!»
Маманя только головой качала. И говаривала - эх, и в какой зоне ты только сидел, знать бы мне! Я неотрывно смотрел на наш свадебный портрет. И думал - Наташка! За что ты оставила меня на растерзание матери? Подлая ты девчонка. А мать это видела. Куда я смотрю. Поджимала губы. И неожиданно сбавляла тон. Жарко. Поди, прими душ. Поужинай. Я мою посуду и ложусь спать. А ты делай, что хочешь. Значит, убивайся- так я это понимал. Я это знал, мать это знала.
Вот так и было в то лето. Струи воды обволакивали меня. Я трезвел. Но под струями пел песенки про план. Вытирался, одевал трусы и шорты. Садился за стол. Мама старалась накормить меня повкуснее. Аккуратно подкладывала мне на тарелку то, что я всегда любил. Находило на нее - мне порой и стакан кагора наливался. Я ел. И рассказывал ей про формы налоговой отчетности, в которых она ничего не понимала. И про методологию учета тоже. Маманя обычно прерывала мои рассказы вопросом - договорился ли я с какой-либо девушкой провести выходные вместе. Я сразу грустнел. Ответ был один - нет! А с кем, интересное дело, и было мне договариваться? Не с кем. После брака прежние подруги как-то незаметно потерялись, кто занялся своей семьей, кто - новой случайной связью. Договариваться было решительно не с кем. Мама это понимала, но надеялась. Она никогда не спрашивала, отчего так. Вопрос был такой - а Вика? С Викулей я никогда раньше четверга не договаривался. Сто баксов за ночь надо, говорил я, а это дорого. Маманя - Сходи к ней, не мучайся. Если надо, я добавлю. Угу! Добавит! А лучше б моей жене не орать было, что ее мать - алкоголичка. Жена же ее убила. Насмерть. Она ей без ора сказала. Да, моя мама -запойная пьяница. У нас - простая семья. А вот Вы - интеллигентная женщина с высшим образованием. А сын у Вас - наркоман. Во! Мамани крыть нечем было. Да, она заткнула ей рот тогда. Но чрез два месяца всю мою жизнь под откос пустила. А за что? Сука!
Ужин, чай с сигаретами, стакан вина, Интернет. Почта, браузер. Плавание в электронном море бесконечности. Странно, но в Интернете можно найти практически все, что тебе интересно. Чего только я там не находил. Раньше я был страстно привязан к Интернету. После ухода жены что-то треснуло и расклеилось. Так во всем. Вся жизнь моя треснула и раскололась. Ждал и не мог дождаться, пока маманя не свалит спать. А она все шлендрает и шлендрает по квартире, палкой ее не прибьешь. Где-то полодиннадцатого мое терпение иссякало. Мама как обычно отдыхала, уткнувшись в телик, переключала каналы. Я аккуратно проходил на кухню, доставал кораблик и небольшой кубик гаша, обернутый фольгой. Клал в свой карман и тихо проходил в комнату. Садился в кресло за стол и по привычке косился на маманю. Кораблик и грамешник перекочевывали на стол. Из другого кармана вынималась беломорина. Большая часть из нее летела в пепельницу. Тоненький слой оставался внизу. Его утрамбовывал карандашом. Брал ножик и начинал строгать гаш. Настрогаю маленькую кучку, перемешаю ее с махоркой и чуток забью. Маманя не шевелится. Она смотрит в телик невидящими глазами. Отдыхает после рабочего дня. Ловит грезы, которые вместе с ней ловят миллионы людей. Мамочка, не отвлекайся от сериала! Заворачиваю гаш в фольгу и открываю кораблик. Всасываю в беломорину сухую темно-зеленую траву. Забиваю карандашом, слоек махорки, потом снова травка поменьше, сверху махорка. Заворачиваю. Косяк готов. Тут два варианта. Дождаться, пока маманя спать пойдет, либо покурить на балконе. Однако маманю тогда поразила аллергию и я ставил ее димедролом и супрастином. Укуренным ставить маманю не хотелось. Потому что с этого я на измены высаживался. Раз, помню, не выдержал, дунул. Сижу я на приходе, мне так хорошо. А маманя прикапывается - надо делать укол ей. Я еле языком ворочаю, а ей - хоть бы хны! Говорит, будто ничего не видит. Я ей говорю, что все - я укурился, баян в таком состоянии в руки брать не хочу. А она - но ведь ты же наркоман, а наркоманы могут делать уколы в любом состоянии. Думаю - а ведь правда, вобщем-то. И тут у меня мозги совсем переклинило. Хорошо, говорю, я тебя вмажу. Нормально вмажу. А сколько точек тебе ставить? Маманя как давай орать - я не наркоманка! Мне лекарство ставить надо. Само собой, я ее вмазал по мышце.
Так что я предпочитал начинать свои путешествия, когда мама уснет. Кладу тихонько все на место, а косяк - за телефон. А она там шлендрает, умывается, наконец спать идет. И говорит на прощание - иду спать, все! Ты долго не сиди. Твоей марихуаной уже вся квартира прокурена. Спокойной ночи, мама! Уф!
Уже темно. Близится к полуночи. Пиво на стол. Разогреваю чай. Глоток пива. Косяк в руки. Слюнавлю его. Беру зажигалку и взрываю. Затягиваюсь. Во рту появляется характерный привкус. Задерживаю дыхание. Выпускаю дым. Глоток пива. И снова. И снова. Надо мною вьется сладковатый дым конопли. В уме всплывали мысли о соитии. Я совокуплялся с зеленой травой. Я очень любил ее. И она тоже любила меня и старалась доставить мне как можно больше приятного. Захлебываюсь от кашля. Горло дерет. Прямо-таки давлюсь. Скорее глоток пива. Ага, более половины косяка прогорело. Вот они, начинают ползти по лбу холодные мурашки. Забегали. Глотаю снова пиво. Мураши на щеки переходят. Курить легче, пошла махорка с гашем. О, повеяло прохладой. Прохлада в душную летнюю ночь. Ее дарит мне анаша, моя любовь. Которая никогда меня не бросит. О, даже подзнабливать стало. Замечаю гусиную кожу. ОНА знает, как меня измучила парная московская жара в задымленном выхлопными газами городе. И дарит мне прохладу - то, что наиболее желанно для меня сейчас. Меня охватывает легкая истома, чувство легкости разливается по телу. Свет становиться тусклым. Темнеет в глазах. Начинает гудеть в ушах, кажется, будто шум исходит из шеи. Охватывает оцепенение. Бросаю бычок от беломорины в пепельницу и погружаюсь в сладкие ощущения надвигающегося прихода. По всему телу разливается сладкая истома. Двигаться не хочется. Ноги и руки еле шевелятся. Я сижу в кресле и думаю - а как хорошо меня торкнуло. Сначала на входе мне становилось стремно, давил депрессняк. Приход начинался с измены. Казалось, что может произойти нечто неприятное, что ты влип в какую-то скверную историю. Тем летом начальный негатив поблек и стал малозаметным. Все же я прикурился. С апреля укуривался каждый день. Когда я чувствовал начало прихода, в голове всплывала одна мысль - я окончательно подсел на травку и без нее уже жить не могу и не хочу. Мутил-то я ведь чрез родных жены. Шурин сам банчил травой по малой. И жена следила, чтоб на замутках не кинули и не наебали. Раз барыга недосыпал мне в стакан. О! На другой день приехал сам, 4 кораблика привез да долго извинялся. С шурином приехал. Тот молчал, а потом сказал - если у него будешь брать и проблемы будут - звони мне сразу. Тот давай клясться, что это ошибка и больше не повториться. Будь я с женой, разве меня б этот героинщик Юрка кинул так нагло с ешками? А что я буду делать без травы?
Уже сильно шумело в ушах, будто мотор работал. Обычно шум этот локализовался за правым ухом в шее. Помнится, в первый раз почувствовал, что внутри как бы шестеренки вращаются, причем каждая шестеренка издавала свой звук. И как бы себя увидел со стороны, между плечами крутятся шесть шестеренок. Связь четкая. Мысль, ассоциация - галлюцинация. Так было всегда. ИньшаЛла, всегда и будет. Потом начинало качать будто в море на волнах, или чувство полета возникало. Но так или иначе, чувствовал, будто из стороны в сторону мотает, а сам ты ничего не весишь.. Воздушный шарик. Или просто наклоняет вперед или назад. Кухня кренилась и болталась в такт моим ощущениям. Люстра била мне в глаза тусклым светом демонских миров. В ушах слышалось хлопанье крыльев чернокрылых демонов. Дрожащей рукой я брал сигарету. Как я тебе сказал в первый раз? Сигарета после плана догоняет наркомана. Подкурю, затянусь и подвисну с бычком на приходе. Замираешь совсем, свесив голову. Сушняк во рту, иногда шло сильное слюноотделение. Хочется плеваться все время. Я сплевывал. Челюсти расслаблены, а губы плотно стянуты и немного выворачиваются. Кажется, будто их невозможно разомкнуть. Вообще, в психиатрии это отнесли бы к кататоническим проявлениям. Травка давала мне шизу. Шум в ушах усиливался. Чернокрылые демоны хлопали крыльями, пищали, галдели промеж себя, жужжали, гудели. Появлялось жжение в веках легкое. Начинали порхать всякие запятые и кружки пред глазами. Звуки внешние порождают разные зрительные образы. Сначала элементарные - мошки, точки, кружки, искры, треугольники, квадраты, звездочки. И все двигалось в ритме звуков. Чувство тревоги и горечи незаметно улетучивалось. Я глубоко погрузился в приход. Начиналась настоящая жизнь моя. Когда я летел стремительно в иные миры. Достигал краев бездны, Возносился до третьего неба и погружался в преисподнюю. Все это давала мне сухая трава. Теперь анаша дарила мне чувство спокойной эйфории, дереализации и деперсонализации. Все кругом становилось ненастоящим и многомысленным. Мне очень нравилось всегда возникающее чувство нереальности окружающего Свою кухню я узнавал, очертания предметов знакомые, но в тоже время будто это и не твоя кухня, а что-то незнакомое, никогда не виденное прежде. Никогда не видел. Такой феномен бывал у меня и от эпилепсии - эпилепсия у меня с галюками. Если честно, мне всегда нравились галлюцинаторные припадки без судорог и потери сознания. Искажалось восприятие пространства. Могли измениться углы комнаты, мебель можно было увидеть стоящей под углом, наклоненной или парящей. Все застилала как бы тусклая пелена. Тебя самого как в кокон заворачивало. Ты здесь и не здесь - ничто тебя особо не касается. Ты от всего отрешен. Все кругом, привычное себе, видишь как нечто незнакомое и неизведанное в первый раз. С чем тебя ничего не связывает. Очень интересно было следить за восприятием тела. Собственно, тут тела и не чувствуешь. Связь с ним расторгается. Оно воспринимается как нечто внешнее по отношению к тебе. Кажется, что тело твое тебе не принадлежит, что у тебя нет ни рук, ни ног. Потом чувствуешь, что они есть, но не можешь ими пошевелить. Потом понимаешь, что и пошевелить ими можешь, но не хочешь, чтобы не прервать сладкую истому, охватившую тебя. А то возникают иногда нарушения схемы тела. Кажется, что у тебя шесть пальцев или три руки. Все чувствуется, вроде даже ими шевелить можно.
На пике прихода вообще можно увидеть себя со стороны, да еще в ином виде. Раз я как бы парил в воздухе и видел себя сидящим под пальмой с кальяном, в арабской одежде, в чалме, с длинной седой бородой и в очках! И понимаешь, что это ты. Ты - и никто другой! Очень острое ощущение. А раз тем июлем я увидел себя со стороны зародышем во чреве матери. Да, да! Как бы до рождения вернулся! Пуповина, околоплодный пузырь, хвостик, жабры. Как в псалме: «Не утаилась кость моя от Тебя, когда я созидаем был в тайне, образуем во глубине утробы. Зародыш мой видели очи Твои» А тогда я сам видел свой зародыш. Помню дикий восторг, охвативший меня тогда. Иногда я видел себя иссиня-черным дьяволом с рогами, копытами, хвостом. Вот так я подвисал с бычком на приходе, сидел и ловил галюки. В голове посвистывало, сердце сильно билось, по телу мурашки вроде бы бегали, слюна выделялась. Особо сильные мурашки по лбу бегали, будто жучки под кожей. И сильный кашель сотрясал меня. Когда кончалось пиво, я лечил его горячим чаем.
На приходе всегда есть чувство расщепления личности. Обычно ты существуешь как бы в двух мирах. С одной стороны ты все понимаешь, принимаешь решения, действуешь - хотя и замедленно. Воля поражена, каждое движение требует великого напряжения. А с другой стороны откровенно грезишь. И трезво понимаешь нереальность своих грез, но не ощущаешь эту нереальность, хотя и все понимаешь. Иногда расщепление проявлялось более ярко. Например, можно чувствовать, что разваливаешься на куски - а не страшно ничуть! Или чувствуешь, что у тебя из затылка текут два раздваивающихся потока разноцветных. И тут же начинаешь их видеть. А один раз ощутил, а затем увидел со стороны, как разваливается мое тело и летит в черную пропасть. Но это было еще с женой. Всегда изменяется ощущение времени. Время резко убыстряется. Прошло пять минут, а кажется, будто вечность прожил, так эти 5 минут были насыщенны переживаниями.
Вот так я застывал, развалившись в кресле телом, а душой улетая черт знает куда. Качало меня вместе с креслом и полом, себя не осознавал. Начинал грезить. Закроешь глаза - будто мультик смотришь. С мультяшными же рисованными персонажами. Рисованные елки, Заяц, Волк, Винни Пух, Пяточек и прочие. Потом пред закрытыми глазами появлялись более сложные глюки - черные змеи, огненные веревки, тараканы, мыши, вороны. Эти были уже не рисованные, напоминают вполне реальные фигуры. Иллюзии бывали - посудная полка казалась чем-то другим или наклонялась. Мне было хорошо. Пиздец как хорошо! Я сидел и втыкал, будучи весь исполнен сонного блаженства и безмолвия. Мне в этом состоянии всегда чьи-то стихи вспоминаются. В 9 классе на уроке литературы нам их привели как пример порочности декаданса.
"Под чьей-то рукой
Я - зыбки качанье
В пещере пустой.
Молчанье, молчанье"
Точно характеризуют это состояние. Под кайфом видать писались! Приход продолжается от 20 минут до часа. Ну, он тогда у меня сократился. Неожиданно я покрывался потом. Когда сильно, а когда - немного. И оживал. Приход заканчивался где-то чрез полчаса-минут сорок.
Вместе с потом выходило оцепенение и истома. Эмоциональный настрой зашкаливал за планку. Тихое счастье перетекало плавно в бурное. Мне становилось весело. На месте не хотелось оставаться. Хотелось двигаться, махать руками, петь. Душа очень довольная, прямо-таки поет. Светлело в глазах, свет становиться необычно ярким. Я вскакивал и запевал
«Есть еще ответы не на все вопросы,
Не расскажет Кролик, свой секрет храня,
Что с Алисой было после папиросы,
С надписью короткой «Выкури меня»!»
Походка вроде нормальная. Пробивает на смешняк. Начинал ржать с повода или просто так. Какой повод? Ну, вспомню офисных девок. Как я над ними прикалывался. Женя, а чего снова в джинсах? В юбке ходить надо. В джинсы залезать труднее! Ха-ха-ха! Девчонка краснеет и опускает глаза. Ха-ха-ха! Ну чего, Жень? Сдаем квартальный отчет и полтора куба сексовухи двинем по жилам? В ответ - круглые от изумления глаза и пунцовые щеки. Ха-ха-ха! Женя, задержись после работы. Зачем? Насиловать буду! Не надо! Насилуйте другую девушку, девушек в офисе много. Меня не надо. У самой ротик до ушей. А что? Вот разложить бы Леночку из отдела сбыта на столе, задрать юбку ей да.... Смех часто перемежался с сильным кашлем. Мысли о девушках приводили к тому, что промеж ног у меня начинало расти. На тяге я всегда мог заниматься обычными делами. Хотя всегда замечал изменение мышления. Мысли либо убыстряются, либо замедляются. Иногда бывает эхо мыслей. В то лето я пережил этот феномен впервые. Вот что думаешь, вдруг начинаешь слышать со всех сторон. Как голоса. И становиться немного не по себе как-то от этого, но все же это приятное ощущение. Относится к параноидальному синдрому. Синдром Кандинского-Клерамбо. Псевдогаллюцинации, психические автоматизмы, бред воздействия. Я чувствовал, как в меня вливалась сверху по шлангам мощная энергия от неких Высших сил и исполняла меня дрожью и мощью. Вот такое воздействие я ощущал. Свет становился очень ярким. Краски воспринимались необычайно яркими и сочными, как во сне только можно видеть. Иногда пред глазами плыть нежно-зеленые волны. Пёрла сильная эйфория. Затрагивающая и сексуальную сферу. Меня распирало желание. А трахать-то некого! Ни фига! Чудесная трава давала мне насладиться по полной программе и так. Я шел в свою комнату дрочить. Включал телевизор и видик, ставил кассету с разными красотками, ложился животом в свою постель - и давай! Моими виртуальными партнершами были богини. Я трахал Артемиду, Афродиту, Шавушку, Исиду, Иштар. Постель поскрипывала, я чувствовал себя на прекрасном обнаженном женском теле, извивающемся подо мной. Мой захр входил в хлюпающую влажную нукву, сам вздыхал, слышал вздохи и тихое постанывание под собой. А-а-а-а! У! Захр напрягался, от головки по всему телу разливались волны удовольствия. Его хотелось растянуть как можно дольше. Все плыло пред глазами, я ощущал под собой более сильные подмахивания. С травкой я не дрочил, я трахался с девчонкой из иных миров. Ощущения были как от настоящего соития. В захре начиналось какое-то движение, он подрагивал, становилось сверх сладко, будто в нем собралась вся сила моего тела А! Я задыхался и издавал мощный рык. Во время рыка захр взрывался горячей струей, извергая ее в два-три толчка. Становилось очень сладко и спокойно. Я затихал в полном блаженстве и изнеможении. Пот лил с меня градом..
Знаешь, Зой, в принципе можно и так жить. Только виртуальная девушка потом к тебе на плечо не положит голову, не обнимет, не прижмется. Не побазарит с тобой. Отдохнув минут 5-10 я вставал и покачиваясь шел в ванну. Принимать душ. Жарко было в то лето. Душ прохладный принять было приятно. Ну, а под кайфом - в кубе приятнее. Прохладные струи воды обволакивали мое тело. Я тащился от восторга и начинал петь. Песенки про план.
«Идет пацан по улице
Мальчишкой все любуются
Никто не знал
Что парень наркоман
В карманы руки спрятаны
А там пакет припрятанный
И в голове мальчишки только план
И в голове мальчишки только план

Идет он улыбается
Ни с кем ни огрызается
И лишних слов не скажет никому
В подъезд, какой-нибудь зайдет
Косяк по шустрому забьет
И дальше с папиросою идет
И дальше с папиросою идет

А утро только настает
Он на плантацию идет
Работа в поле у него кипит
Пройдет по полю раз-другой
И на ладонях тонкий слой
И значит это парень плановой
И значит это парень плановой

Идет пацан по улице
Мальчишкой все любуются
Никто не знал
Что парень наркоман
В карманы руки спрятаны
А там пакет припрятанный
И в голове мальчишки только план
И в голове мальчишки только план»

Моюсь, вытираюсь Натягиваю трусы и иду в кресло свое. Плюхаюсь и жду дальнейших эффектов травки. На тяге периодически наплывают галлюцинации. Зрительные. Могут быть и слуховые иллюзии - громкая музыка может превратиться в звуки перебранки. Чистые слуховые галлюцинации бывают довольно редко. При наплыве галлюцинаций нарастает деперсонализация и дереализация. Снова появляется оцепенение. Сильно тускнеет свет в глазах, глаза иногда медленно закрываются. Как говорила моя супруга, замыкает. Флэш-бэки прихода. Временами просто подвисаешь, как на приходе. Глюки лучше всего ловить с закрытыми глазами. В полумраке они ярче и более впечатляющи, будто кино смотришь или мультик. К примеру ляжешь - будто летишь по черной трубе с электролампочками ногами вперед - похоже на тоннель метро. Невесомость чувствуешь, летаешь. И о чем думаешь, то тебе и представляется въяве. Да, вот что мне особенно нравиться в кайфе - мысль - она не приходит в голову, она к тебе воочию является. Зрительно. Во-во! Ты вступаешь в миф, в мифологическую реальность, где мысль не думается, а видится. Как Юнг писал. Да, Зоя, вот такой я умный! И Фрейда читал, и Юнга, и Эриха Фромма и Ясперса. Может быть по-иному. неожиданно видишь зверей, птиц. чертей, насекомых, разных демонов (обычно с собачьей головой). Хотя об этом и не думаешь. Просто на 5 минут как бы из реальности совсем выпадаешь. Вот так и грезишь и видишь о чем думаешь, то ли в теле, то ли вне тела, толи во сне, то ли наяву. Сложные зрительные образы провоцируют внешние звуки. Например, стук колес вагонов рождает в голове снопы искр, которые летят из глаз. А раз я, возвращаясь домой в метро («Возвращаюсь раз под вечер, обкурившись гашиша....»), вдруг увидел пред собой двух рыжих чертей. Они были довольно симпатичными, милыми, благожелательно настроенными ко мне. И все черти, какие мне когда-либо являлись - они были такими пушистыми, милыми, хорошими, забавными. Совсем не страшные и не поганые.
А какие черти? Они не люди. Но они странные какие-то - черные и темно-коричневая шерсть, рога, хвост, копыта. Есть черти с черной кожей без шерсти. Но лица у них человеческие, и они как люди друг на друга не похожи. Все черти симпатичные, пушистые. Нестрашные. Правда, говорят, член у них холодный. И все черти как и люди разные по характеру. А мне кажется, что у них все примерно также как и у нас. Да и они с этим соглашаются. Вроде у них тюрьмы есть, судьи, конторы разные. И даже нотариусы. У них там есть суды разных инстанций, тюрьмы, пересылки, колонии строгого режима. Все записывается и все протоколируется. А знаешь чего? Хотел бы я после смерти стать темным чиновником или судьей. Или хотя бы инфернальным вертухаем. Вот встретиться бы так в Аду с толстозадой Анькой и ее вальяжной мамашей. Чтоб я был в адской администрации, а они - простыми зечками. Так привели бы их ко мне, полистал бы я их дело и сказал: Ага! Налоговые органы обманывали, в бюджет на столько-то лимонов налогов не заплатили! Эй, черти! Положите их за это в котел с кипящим маслом! А черти их под белы рученьки да в котел. А сверху - крышкой накрыли. Они там корчатся от дикой боли, воют не своим голосом, а дальше их дело листаю да чифирок потягиваю, сваренный на том же огне, где их варят. А потом махну чертям, чтоб их вытащили и снова предо мной поставили. Черти котел откроют, вилами их вытащат и предо мной поставят. А я им- так, зарплату вовремя не платили, премии у экспедиторов зажимали, при расчете всех обсчитывали работников. За это надо получить муки Ножовой горы. Эй, черти! Спустите их с этой горы! Эх! В самом деле по кайфу бы так было встретиться с ними в инфернальном царстве. А чего? Думаю, это вполне возможно. Я с чертями никогда не ссорился.
А раз я самого Владыку Ада видел. Это когда от меня жена сбежала. А знаешь, какой интересный был Сатана! Он был рослым, весь черный, как негр. И лицо негритянское. Весь в морщинах, глаза красные, Как горящие угли, шрам на левой щеке. И седые коротко стриженные волосы. И седая борода - такая же, как и у меня. Такой формы. Только седая. Одет во все черное. И черная шляпа. Вообще-то, похож на протестантского пастора. Да, еще он был в очках. А язык у него светится. Я был очень рад увидеть Владыку Ада и пообщаться с ним. Откуда я знаю, что это был он сам? Нутром чувствовал. Нутром. Это чувство ясное и неоспоримое. Вот как я нутром в тебе ведьму чую. Я хочу видеть демонов - и я их вижу под кайфом.
Кайф усиливает любой напиток с газом. Особенно алкогольный - пиво,
шампанское. выпил - и улетел в мир грез. Ты это знаешь. Раз на тяге я решил померить давление. Артериальное давление под кайфом как и обычно - несколько раз мерил. А вот тахикардия есть - пульс 110-125 в минуту на тяге. Вот, развалившись в кресле, я начинал хрумкать сушками, плавленный сыр хавать да снова за пиво. Недаром я две бутылки всегда брал. Вторую - чтоб на тяге догнаться. Глотаю пиво и курю, глубоко затягиваясь и задерживая дыхание. Хорошо-то как! Ой, хорошо. И продолжаю напевать наркоманские песни. Глянешь на часы. А они уже под два часа, а то и за два показывают. Короткая летняя ночь переваливает за половину. Это - моя плановая ночь! Я ждал ее весь день. Ночь могущества. Ночь чудных видений и откровений. Ночь полета, улета и радости. Ночь счастья и полноты. Я потягивал пиво, затягивался табачным дымом, кашлял и продолжал петь свои песни про наркоту.
«А мне сегодня ночью казалось я живу,
А мне сегодня ночью леталось наяву».
Точно! Я жил по-настоящему этой ночью. Я летал по ночам и мне все было по хуй. По хуй, что сбежала жена, по хуй, что завтра вернее сегодня вставать в начале восьмого и собираться по новой в постылой офис, где ни с кем не перемолвится словом, где кругом чувствуешь великую пустоту. По хуй давку в метро, пробки на улицах, переполненные трамваи. И все-все-все, что меня так или иначе напрягает по жизни. Все, что мне встретиться в жарком мареве московского летнего дня под ярым оком разъяренной Сехмет. Скоро я лягу спать. Сон - одна шестидесятая часть смерти. И над моей одинокой постелью встанет песьеголовый Анубис, чтобы охранять мой сон на отходняке.
«И я балдел танцуя под душем фонаря,
И мне тогда казалось, что я живу не зря»
Точно. Именно удолбанным я не ощущал пустоту жизни. Как Саул, встретивший сомн пророков, спускавшихся с горы (а интересно, чем они там удолбались?- просто так плясать и прыгать, пророчествуя, не будешь), когда на него сошел дух Господень, я становился иным человеком. Получал иное сердце и иной дух. И созерцал обе бездны. «Бездна бездну призывает во гласе хлябий своих...». Свет и тьма неразделимы и неслиянны. Они не могут быть друг без друга. Я знаю это. Разделить их - значит, окончить мир. В его нынешнем виде. Эон кончится, разумеется, но все равно соитие Света и Тьмы никогда не прекратится. Свет и Тьма - одно! «Я образую свет и творю тьму, делаю мир и произвожу зло».
Мне хорошо. И еще два часа как минимум будет хорошо. Пел, пил пиво, курил. Потом гасил свет на кухне, брал сигарету, шел в уборную и садился на толчок. Сливал, курил, затягиваясь глубоко, и снова пел что-то по плановой теме. Искорки все еще порхали в моих глазах. Потом валился в постель, включал видик по новому и снова дрочил. Ощущения по второму разу были слабее, но сам процесс более растягивался во времени. Я получал глубокое удовлетворение, когда спускал с громким рыком. И застывал в изнеможении.
Моя ночь текла к своему концу. Краски медленно тускнели, снова тускнел
свет. Ощущения радости и довольства медленно и незаметно улетучивались. Тело тяжелело, хотелось вытянуться и соснуть. Я понимал, что начинаю трезветь. Становилось грустно - трезветь-то ни в какую не хочется никогда!. У меня еще шумело в ушах, попискивало в голове, я был спокоен, доволен и отрешен от всего. Но нереальности окружающего уже не чувствовалось. Иногда мне сильно есть хотелось при этом. Я шел на кухню и начинал хавать сыр, колбасу - все, что мне попадалось под руку. Грел чай и пил его с коровками. Заканчивал я трапезу на отходняке стаканом вина и парой сигарет. В начале июля в это время в окне уже становилось светлее. Моя ночь оканчивалась. Я плавно снижался. Появлялась сильная сонливость. Ну что ж! Мягкой посадки мне! Шел и заваливался спать. Засыпал с посвистыванием в ушах и покалыванием во всем теле, а просыпался я с ясной головой и очень бодрым. И все начиналось снова. Маманин ор, завтрак, метро, трамвай, офис, платежки, 1С, пустые глаза офисных девок, обед, учет, вечерний расход, пиво, трамвай, метро, пиво с водкой, маршрутка, магазин, квартира, снова мамин ор, песни, душ, ужин, Интернет, косяк, пара бутылок пива, онанизм. Как говорится, день и ночь - сутки прочь. День дни отрыгает глагол и нощ нощи возвещает разум. Вот такие были будни моей жизни тем жарким плановым летом.
Двух одинаковых кайфов не бывает. В целом картина примерно по этой канве идет, но каждый раз детали по своему складываются. Не повторяются. Так разнились и мои будни. Иногда они чем-то расцвечивались. Поездками в Пенсионный фонд, в соцстрах, в налоговую. Разными мелкими происшествиями. И крупными. 14 августа у нас была кража со взломом.
Прихожу на работу, как всегда, а по пути захожу в кафетерий тот, покупаю воду и сигареты. Гляжу, там сидят наши торговые представители и координатор маршрутов Серега. Ну, они обычно тусуются там после 10, хотя должны бы выезжать на рейсы. И поэтому делают вид, что меня не замечают. А мне это по фигу - работают они или пиво тянут. Мне-то что! Я никого не закладывал никогда. Лишь бы бумаги в срок приносили. Больше мне от них ничего не надо было. Ну вот, я расплатился. Тут подходит моя коллега из соседнего офиса и говорит - не торопитесь, молодой человек. Все равно на работу не попадете. Я спрашиваю - это почему? Она - весь этаж ограбили. Сейчас милиция туда не пускает никого. Ждут собаки. Оказывается, как выяснилось позднее, ночью жулики поднялись по пожарной лестнице на крышу снаружи (сам двор охраняется, там не пройдешь), спустились на веревках, вырезали окно в туалете и вошли в коридор четвертого этажа. У них были гидравлические инструменты, которыми они вскрыли двери в семи офисах. Там, где были сейфы с деньгами. И наш офис тоже. Знали точно, где что лежит. Кроме бухгалтерии, ничего и не тронули. Взломали сейф и взяли всю выручку вторника - 178456 рублей. Самую большую за три месяца. И ящик выдвинули, где Женька днем иногда деньги хранила, все там перерыли, но ничего не взяли - ночью-то там нет денег. Но они это знали. Зоя, это кто-то из своих навел - я так думаю.
Ну, появилась дочь директрисы (а сама директриса еще из Штатов не вернулась). Психанула она. Не то, что обокрали, а что мусора допытывать теперь у сотрудников. Рыльце-то в пушку! Где-то в 11 часов наконец появилась собака с кинологом, ее запустили во все вскрытые офисы, а потом стали пускать руководство. Я написал заяву мусорам от имени фирмы, подписал протокол осмотра места происшествия как представитель руководства организации. Мусора только в 15 часов ушли. Взяли список сотрудников, думал всех таскать будут, ан нет. Никого не вызывали. Никого не нашли. Это было уже четвертое уголовное дело, в котором я так или иначе фигурировал.
Летели дни, недели. Лето катилось к своему концу, жара не ослабевала, Москву укутывало марево горящих торфяников. А поток нес меня по накатанной колее. От кайфа к кайфу, от будней к выходным, когда я мчался к Вике и трахался с ней или с очередной проституткой. В августе Вика вместо себя клала ко мне Юлю маленькую. Раньше она жила с Юркой-героинщиком, была с ним в бегах, потом вернулась в Москву, а его послала на три веселые буквы. Я давно хотел ее трахнуть. И теперь трахал ее каждые выходные. Хотел на ней жениться, а она уже любила другого. Ну, не везло мне - и все тут. А мне было по хуй! Анаша с гашем и девки по тарифу. Аккуратно пятого числа я выписывал себе зарплату, подписывал бумажку у Аньки, совал ее белобрысой Маше и говорил: Маша! Бабло на базу! Пересчитывая лавэшки, удалялся. А Маша задумчиво смотрела на меня вслед. И шел к очередной девке или на очередную точку. Ничего себе не покупал из шмоток. Кроме дури и ласки. Да мне больше ничего и не надо было. С концом лета приближался мой отпуск.
Вот такая моя жизнь была, когда я остался один. Я не стыдился ничего и никого. И знал, что у меня не будет никого, кроме проституток и наркоманок. Да и не хотел никого больше. Тогда я очень устал от жизни. И к осени мечтал о ложечке с белым порошком. Мне хотелось забыться раз и навсегда. А не получалось. Только анаша утешала меня по полной программе. Когда я понял, что Юлька не будет со мной жить, я охладел и к ней. И к блядям вообще. Стал чаще убиваться и реже посещать проституток. Так жил. А знаешь, неплохо жил. Лучше офисных девок. У них не было травы забвения.
Эх! А знаешь чего? Пойду-ка я сварю нам вторячок. Пиво кончилось. Вылезать не хочется из нашей берлоги. Значит так. Варю нам вторячок, а ты косяк забиваешь. Как я тебя учил. Дунем, вторячок попьем, пообжимаемся и полежим. Хорошо, кисонька? А завтра в полдень поедем по новой на замутку. И это ночь прекрасная будет. А смотри-ка - уже светлее стало. Кончается ночь-то. Но кончится и день. И ночью мы снова летать будем. Все будет хорошо!