Мочалка-молчанка

Автор: Зазер Ю Воспитательница детским садом Вера Степановна считала себя, ну, если ни корифеем педагогики, то талантливым педагогом – это уж точно. Можно много говорить об её заслугах в деле воспитания детей, но для наглядности стоит рассказать про изобретённый ею способ создания особой психологической обстановки в группе, при которой дети смогут получить возможность побыть наедине с собой, не выходя за пределы коллективного сознания. При этом некоторые из них (особо развитые), могли бы спокойно, без помех углубится в свой внутренний мир, сосредоточится. Ведь способность чувствовать себя автономной единицей, самодостаточной и цельной, - ни это ли святая цель современной педагогики?
Короче говоря, Вера Степановна придумала способ: как дать покой своей нервной системе и, получить возможность хотя бы в течение полутора часов отдохнуть от детей, от их бесконечных вопросов и заморочек, звонких голосов, криков, выяснения отношений. В конце концов: имеет она право спокойно уединится в кресле за принесенной из дому ширмой. Кому она будет мешать, если вытянет свои уставшие ноги под стол? А что, преступление, если при этом она закрыв глаза, расслабится? Не настанет же конец света, если она в тишине полистает журнал? И Вера Степановна придумала игру «Молчанка». Вот как это происходило: с самого утра она громогласно напоминала, что согласно графика (он висел на стенке под красочно оформленным девизом: «Молчи – за умного сойдёшь!») - сегодня предоставляется честь быть часовым Игры «Молчанка» такому-то детсадовцу. А тот уже не дремал и выжидал. Ровнёхонько в тот момент, когда большая стрелка настенных часов смотрела на цифру 12, а маленькая поглядывала на 10, дежурный надевал чёрную повязку на рот, подходил к столу, брал в руки колокольчик, для красоты перевязанный синей лентой (а по праздником, красной), звонил в него, что означало начало действа и, следом переворачивал песочные часы. Эти часы Вера Степановна умыкнула у своего мужа фотографа- любителя. Их песчинок, для того чтобы стечь с верхней воронки в нижнюю, хватало ровно на пять минут. Не беда, что дежурному приходилось каждые пять минут переворачивать часы, зато ему не скучно было стоять возле стола полтора часа, кроме того, человек при деле, - а воспитание внимательности и чувства ответственности, а? По завершению игры, звук колокольчика должен являлся звуком свободы - игра закончена, можете верещать.
Вера Степановна не догадывалась, что эту игру дети ненавидели, а Веру презирали и между собой называли Мочалка. Ну даже если бы ей об этом было известно, то все равно, это бы ничего не меняло..Стоит ли объяснять, что суть игры заключалась в тупом молчании. Все просто должны были не разговаривать, ни в голос, ни шёпотом. А какая жизнь без слов? Она вынуждена была замереть, сникнуть, притаится. А что же на кону? Выигрыша не было, это ясный пень, был только проигрыш, который выливался в вероятность получить статус лузера. Но Вера Степановна была великим тактиком, она пошла дальше, она увеличила ставку по проигрышу: тот её участник, который забывал про правила молчать в течении полутора часов, например, по забывчивости или ещё по какой причине, должен был покинуть игру с переходом на низший уровень, который находился в третьей комнате справа по коридору и назывался «Методическая комната». Некоторые хитрецы парами пытались попасть в методическую комнату, вдвоём ведь ни так скучно, но всё равно в этом помещении кроме двух рядов столов со стульями и нескольких бумаг на стенах, ничего, в общем-то, не было, - такая же скука.
Вернёмся в группу; наступил долгожданный для Веры Степановны миг, она услышала звук колокольчика, педагог устроилась в кресле и раскрыла в книгу: Всё шло как всегда, тишина, не считая звуков, которые сопровождают любую жизнь. - даже черви в банке и те копошаться со звуком, а что уж тогда говорить про жизнь детского сообщества: сопение, визг, чихание, шмыгание, икание, вздохи, шаркание и топот. Всё бы ничего, почти нирвана, но внезапно Вере Степановне позвонил мобильный и она шёпотом, без задней мысли, перекинулась парой слов со своей подругой, та предлагала ей билеты на заезжую знаменитость. Не успела Вера Степановна принять решение, как её ширму кто-то отодвинул и она предстала перед детьми, так сказать, в открытом пространстве. А эти кем-то оказался новичок, рыжый мальчик Илья. Он наставил на неё свой взгляд и, затем, рукой, молча, показал на выход. Вера Степановна так опешила, что нарушила правила игры и произнесла:
- Ты чё, совсем оборзел?
- Вера Степановна, - чётко произнёс рыжий воспитанник, - вам следует покинуть помещение и уединиться в методической комнате. «Ох ты ж смотри!» Вера Степановна приподнялась с кресла, осмотрела всех детей, победоносно взиравших на неё, и властно произнесла: - Так! игра не закончилась, но один проигравший уже есть, Илья, - она на секунду запнулась, вспоминая фамилию рыжего, ага! Кучкин – сейчас молча покинет группу и проведёт второй уровень в методической комнате.
Илья, глядя на воспитательницу своими синими глазами, провозгласил: - Вера Степановна, вы первая нарушили молчание, вы разговаривали по телефону.. пусть тихо, но разговаривали, а это согласно правил игры переводит вас на второй уровень. Мы ждём, пока вы покинете помещение.
Вера Степановна закипела изнутри и своей горячей ладонью зацепила ладошку рыжика так, как если бы к локомотиву подвели вагончик детской железной дороги, и тот сцепил бы его своим мощным сцепом и, чух-чух-чух , по рельсам… Одним словом, Вера Степановна отвела Илюшу в информационный карцер и, немного успокоившись, снова принялась за чтение. Но сегодня, явно был не её день: вдруг в коридоре раздался шум, к которому добавился какой-то странный крик.. Чтобы убедиться, что голос кричавшей принадлежал заведующей садом Людмиле Васильевне, Вере Степановне пришлось преодолеть лень и выглянуть в коридор. Такое увидишь не каждый день: там совершалась борьба добродетели, которую являла заведующая Людмила Васильевна и злых сил, которые представлял какой-то неизвестный злоумышленник, закрывшийся изнутри в её кабинете. Людмила Васильевна кулаками отстаивала свои права быть хозяйкой в помещении для руководителя. Кости её сжатых кистей рук испытывали дверь на ударные нагрузки, а уши невольных свидетелей этого маленького происшествия - на прочность барабанных перепонок. Всё-же пришлось на подмогу позвать завхоза, но до применения вспомогательных сил дело не дошло: дверь внезапно отворилась и в дверном проёме предстал : наш сиделец Илюша Кучкин. Он, как ни в чём ни бывало, медленным, но уверенным шагом, последовал в свою группу, которая почти в полном составе высыпала на коридор.. Две богини педагогики спохватились и вихрем помчались за ним . Но не тут-то было. Илюша уверенно перевёл спокойную игру по схеме «Сиди и молчи» в игру «Догони меня, если сможешь". Но в одном он, всё-же, просчитался. Умудрённые жизнью воспитатели вовсе не собирались играть с ним в детские игры, им достаточно было издать клич: «Дети держите этого бандита, он украл на кухне вилки!» и дети тут же в автоматическом режиме, повинуясь генетической программе «держи вора» расставили свои растопыренные ладони в стороны, гурьбой набросились на Илюшу и заарканили его, к ним подоспели педагогини, вознамеревшие схватить зарвавшегося пацанёнка в охапку. Им было невдомёк, что Илье это было и нужно. Он со знанием дела просчитал ситуацию. Оказавшись в объятиях Веры Степановны, он тут же закричал:- Не бейте меня, вы мне сломали руку, - потому что он увидел, что в дверном зёве помещения показались менты, которых он вызвонил по телефону в кабинете заведующей. Когда опешившая милиция бросилась на помощь ребёнку, чтобы спасти его от насилия, Вера Степановна машинально выпустила мальца, но тот тут же повалился на пол и стал изображать эпилептический припадок, даже пытаясь при этом выпустить изо рта некое подобие пены. Илюша подсмотрел эту сцену в каком-то фильме то ли про Цезаря, то ли про идиота.
Навряд ли стоит рассказывать, что было дальше. Протокол, слёзы, объяснения.
Главное, другое - Вера Степановна, хотя и осталась Мочалкой, после этого случая прекратила затевать свои методически выверенные игры, тем более, что дети об этом её никогда не просили. Но великим педагогом, всё же, она продолжала себя считать.
А Илюшу теперь никто уже не называл Рыжим. Никогда. Хотя до молчанки и пытались.