Бабася

Автор: Шуруп Бабася

Бабка по линии матери была отвязанная. Она не выпускала изо рта беломорину даже когда разговаривала. От этого ее интонации приобретали какую-то особую суровость. Перипетии XX века сформировали этот тяжелый характер, напоминающий противотанковые ежи в зимнем Подмосковье 1941 г.
А жизнь ее начиналась светло и весело. Миленькая девочка родилась в Петербурге в семье известного юриста. Социальная среда, казалось, предопределила судьбу: престижная гимназия, иностранные языки, красавцы офицеры - поклонники. В шикарный особняк захаживала интеллектуальная элита. Там даже пел Вертинский, который подарил симпатичной девушке свои ноты- шансонетки.
Вдруг большевистский переворот, который назвали революцией картавые ораторы, манипулировавшие пьяными мужицкими толпами. От голода в столице стали исчезать даже тараканы и мыши. Семья рванула на юг. Старший брат ушел в добровольческую армию, а вот девчонке не повезло. Она оказалась на территории, захваченной красноармейцами. От классовой расправы ее спас невысокий кудрявый комиссар с бешеным взглядом. Он взял ее машинисткой, а потом в жены. Так родилась новая большевистская ячейка общества. В то время в воздухе носилась идея об обобществлении всех баб, но мой дед был с такой идеей не согласен. Он умел доказывать свою точку зрения при помощи маузера. Этот аргумент действовал безотказно даже на обширенных матросов.
Бабася, как я ее звал, мимикрировала, хотя никогда не признавала советскую власть. Она всегда являлась скрытым, глубоко замаскированным очагом белогвардейщины. Пуская сизый дым, уже пожилая дама говорила мне, что бироновщина лучше, чем большачество, от которого воняет потными портянками и тухлыми сапогами. Однако муж безумно любил свою дворяночку и шел по партийной лестнице с ней рука об руку. Она молчала и все ненавидела, а он гордо заявлял, что доказывает правильность гегелевской диалектики о единстве и борьбе противоположностей.
Родив двух дочек, Бабася больше никогда не работала. У нее была прислуга, а аристократка только командовала челядью. Когда я появился, слуг уже не было и бабке пришлось самой вести хозяйство. Как сейчас помню, она с утра шла на кухню и часов до 12 гремела посудой. К обеду все собирались, но оказывалось, что еще ничего не готово и приходилось поедать бутерброды. У бабки всегда что-нибудь пригорало, молоко обязательно убегало. Дед однажды купил жене скороварку, но та взорвалась и долго с потолка падали то капуста, то лук. Особенно наша домохозяйка не любила Барона и шипела в его сторону, словно гусыня. Мать бросалась на защиту любимого как тигрица: " Ну, ты же интеллигентная дама и должна вести себя как тургеневская героиня". Та парировала:" А я читала Артема Веселого и Бабеля, а Тургенева пусть в Париже читают, и вообще, вам хоть золото на башку лей, проку никакого. Твой аферист гуляет, у него в кармане пальто я обнаружила чужой лифчик". И бывшая дворянка снова начинала греметь посудой.
Меня Бабася считала за выродка, мол, от Барона кроме ублюдства ждать нечего. Я на нее не обижался, понимая, что это лишь продолжение гражданский войны, но только в семье. Пережитый голод, холод и красный террор проникли ей под кожу, как паразиты, что страшнее клещей. Помню случай. Папаша уехал в командировку и поставил машину в гараж, которым служил огромный сарай во дворе. Каждая квартира имела там свой отсек: кто держал мебель, кто книги, кто слесарил. Длинный деревянный сарай тянулся вдоль всего дома, темный и мрачный. Вдруг ночью мы все проснулись от яркого света. Окна выходили во двор и там казалось заполыхало целое солнце. Это горела деревянная постройка, и языки пламени лизали ночное небо. Все стали одеваться, запихивать по карманам ценности, документы и выскакивать на улицу. Бабася собрала соль, сахар и спички, и держа хозяйственную сумку на груди, тоже выскочила во двор. Пожар потушили, как водится, когда уже все сгорело. Мать в ужасе подошла к нашему отсеку, ожидая увидеть обгорелые остатки Москвича, но, на удивление, там было пусто. Оказывается до пожара машину успели угнать, потом милиция ее обнаружила недалеко за городом.
Однако вернемся к старой аристократке. К ней иногда приходили подруги, такие же курилки. Сквозь дымовую завесу я с детства прислушивался к их разговорам. Помню сухонькую старушку, внешним видом, напоминавшую знаменитую Шапокляк. Она вела уголовное право в местном университете. Юристка выглядела крайне оригинально, так как носила на голове тюбетейку и постоянно ела рахат -лукум, запивая его маленькой рюмочкой водки. Все это она носила с собой в старом потертом кожаном портфеле рядом с лекционными материалами. Гостья прошла через сталинские лагеря, но сохранила безумную веру в отца народов. Свою дочь большевистская фанатичка назвала Сталининой, а сына Ленон. Я как-то спросил, не в честь ли лидера Битлов? Старушка чуть не упала в обморок, испугавшись обвинения в антисоветизме. Так вот наша юристка любила рассказывать о городских событиях. Это происходило примерно так: " А на старом кладбище в прошлый четверг обнаружили мента, распятого на кресте. " Оглядев слушателей строгим взглядом, она продолжала: " Во дворе гуляла маленькая девочка без присмотра, а потом исчезла. Вся милиция сбилась с ног, не нашли. Через месяц мимо того двора проезжает машина без номеров, приостанавливается, дверца открывается и из салона выталкивают пропавшего ребенка с забинтованными руками и тряпичным мешком на голове. Соседи подбежали, а у девочки мизинцы отрублены, мешок срывают, а вместо глаз - пустые глазницы, в которых эти отрубленные пальцы".
Своими рассказами бабкина подруга заменяла мне самый страшный фильм ужасов. Заканчивая эти криминальные новости, она говорила, что классовая борьба продолжается и американские империалисты не дремлют, так как ни один советский человек такого сделать не может. Иногда приходила другая подружка, что смолила Шахтерскими. Она преподавала экономику социализма и любую тему сводила к цитированию Карла Маркса. Закатывая глаза, седая дама заявляла, что весь вред от денег и ей противно брать в руки купюры, хорошо хоть на них портрет Ленина напечатан. Она вытаскивала красненький червонец и целовала вождя в лысину и заявляла, что Ленин - это стабильность. Бабка слушала этот номенклатурный бред и как-то странно ухмылялась.