Старый ворчун

Автор: вионор меретуков «За долгие годы мы вместе и по отдельности совершили столько, осторожно говоря, сомнительного, что у законопослушного обывателя, расскажи я некоторые из историй, от изумления в зобу дыханье б сперло.


Но это совсем не означает, что мы превратились в негодяев.


Я глубоко убежден, что в глубине души можно оставаться порядочным человеком даже в том случае, если ты в своей жизни натворил кучу гадостей. Это заявление, на первый взгляд кажущееся опрометчивым, для меня имеет ясность откровения и чистоту непререкаемой истины.


C легкой руки некоторых мудрецов, в обществе бытует мнение, что человек, совершивший однажды мерзость, непременно нравственно деградирует. Мне это представляется ошибочным. Вовсе не обязательно тот, кто в детстве убивал лягушек, воробьев и кошек, будет, став взрослым, гоняться по ночам с тесаком за припозднившимися прохожими.


В людях намешано столько разного и противоречивого...


Когда-то давно я камнем – на спор! – убил голубя. И что? Не пошел же я на следующий день рубать топориком старушек из-за денег.


Хотя воспоминание о несчастном голубе, убитом в угоду капризу или глупости, мучает меня и по сей день...


...Всегда существовал и будет существовать негласный кодекс чести, в сущности которого, на первый взгляд, разобраться очень сложно.


Самое главное – мы, друзья, никогда не подличали по отношению друг к другу.


Что заставляет нас придерживаться норм порядочности и верности?


Наверно, существуют некие, глубоко укорененные в нас, рыцарские представления о чести, достоинстве и долге.


Скольких приятелей мы лишились только потому, что они только один единственный раз нарушили этот кодекс! С болью и сожалением мы рвали многолетние связи с людьми, предавшими наши Идеалы. Хотя мы никогда не обозначали свои убеждения такими высокими словами.


Посмеиваясь друг над другом, иногда – жестоко, мы никогда не позволяли себе касаться того сокровенного, что и составляет тайну каждого отдельно взятого человека, – его души.


Один мой приятель, учившийся некогда на филолога, после первого стакана любил говаривать, что жизнь – это лишь повод потрепаться на тему о чем-то. О той же жизни, например. И только.


Если слово «потрепаться» толковать расширительно, говорил он, то это значит, что к жизни не стоит относиться слишком серьезно. Она этого, вроде как, и не заслуживает.


«Но, – предостерегал бывший филолог, – из этого не следует, что к жизни можно относиться по-хлестаковски, то есть легковесно. Как к чему-то необязательному и случайному».


Но в то же время, продолжал мой приятель, нельзя уподобляться какому-нибудь дяде Васе, соседу по даче, который считает, что каждый нормальный индивидуум должен к тридцати годам непременно жениться.


Зачем? А чтобы иметь семью. Все должны иметь семью, потому что так заведено издревле. А кто он – тот, который не хочет жениться? Серьезный сосед осуждающе мотает головой: – «Бобыль, он и есть бобыль. Бобыль, и больше ничего. Пустячный человек. Пустоцвет. Жениться обязан каждый. И нечего тут долго рассуждать. Жениться – и баста! А потом детишки пойдут, внуки там всякие и прочее... Одним словом – семья!»


Мой приятель призывал относиться философски ко всему, с чем встретишься в жизни.


Лишь осознав, что все жизненные истории беспрестанно повторяются, тусклым голосом вещал он после третьего стакана, человеческая особь обретает ту степень внутреннего равновесия, которая поможет ему сохранить невозмутимость даже на собственных похоронах.


И чтобы побыстрее доказать непреложность своих умозаключений, мой опрометчивый приятель где-то подхватил любимую болезнь наркоманов и гомосексуалистов и, порядком помучив родных и близких стенаниями и нытьем, отдал Богу душу.


Я был на его похоронах. Все, включая покойника, имели на лицах выражение скорбного фальшивого покоя. Или – равнодушия.


Когда мой приятель был в добром здравии, я терпел его болтовню только потому, что моя покойная мать с детства приучила меня жалеть убогих. Я его никогда не перебивал, давая возможность выговориться. Вот он и выговорился. Весь. Без остатка.


Что же касается меня, помирать я пока не собираюсь. Но уж если соберусь, то постараюсь проделать это как можно громче и непременно – с безобразиями.


Рассказав о своем своевременно (прости, Господи, мою душу грешную!) ушедшем из жизни приятеле, я не только хотел показать, какие мудаки еще рождаются под луной, но и склонить читающих эти строки к крамольным в наше время размышлениям о сущности бытия.


Иногда бывает полезно потревожить себя мыслями, не связанными с мечтами об очередном отпуске или покупке подержанного голубого «форда». Недурно помнить, что существуют темы и посерьезней.


Если мы перестанем – хотя бы изредка – нагружать свои разучившиеся самостоятельно мыслить головы работой, то за нас это проделают создатели новых «Гарри Поттеров», «Властелинов колец» или «Ночного дозора». Нельзя плыть безропотно по реке жизни, отдаваясь течению, как проститутка отдается тому, кто сегодня при деньгах.


Опасность велика. Мы ее не замечаем. Мы тиражируем бездарность, выдавая макулатуру за великие образцы. Мы донельзя понизили уровни всего, до чего дотянулись наши грязные руки.


Когда безмолвствует сознание, кричат вырвавшиеся из-под его контроля чувства.


Почему же тогда молчу я? Отчего не протестую?


О нет, я не молчу! Я протестую! Правда, не громко. И себя слышу отлично!


Впрочем, все это, возможно, и не протест, а лишь старческое поскрипывание моего мозгового протеза, заменившего сгнившее еще во времена изучения основ марксистско-ленинской эстетики серое вещество.


...Привычка перечитывать только что написанное может довести меня до нервного истощения, и я закончу свои дни в больничной палате между походной кроватью «Наполеона» и постелью Рахметова с торчащими из-под простыни ржавыми гвоздями.


И все же, боюсь, не избавиться мне от этой вредной привычки. Она понуждает меня поминутно останавливаться и оглядываться назад, вместо того чтобы, постукивая копытцами, бодренько и с энтузиазмом мчаться вперед – к победе количества над качеством.


Итак, я перечитал.


Перечитал и горько усмехнулся...


Ну никак не может русский писатель обойтись без нравоучительного тона! Каждый скромный литератор мнит себя пророком, голосу которого внемлет вся Россия. А общество на пророка давно махнуло рукой. «Властители дум» нынче в загоне.


Общество кладет на «властителей» большой член с прибором.


И великолепно себя чувствует. Не задумываясь, оно беспечно марширует к пропасти, глубина которой может вызвать чувство ужаса у кого угодно, только не упоенного своим самодовольным невежеством мещанина двадцать первого века.


Откуда они взялись, современные мещане, эти вылезшие из своих окаменелых могил питекантропы, австралопитеки и неандертальцы? Кто их породил?


Да еще в таком количестве?


Вопрос закономерный...


Кто, кто... Мы их и породили. Мы и наши бескомпромиссные революционные прадедушки и прабабушки.


Интересно, а кто в таком случае породил заокеанского мещанина?


Неужели загнивающий капитализм, к которому мы, в России, никак не можем приблизиться?


Неужели каждый виток эволюции – или квазиэволюции – это случайное собрание синкретических неожиданностей и неразрешимых загадок из сферы абсурда, которые наш слабый разум не в силах хотя бы предсказать?


Вопросы, вопросы, вопросы...


Кстати, у нашего мещанина и у мещанина западного с каждым годом остается все меньше и меньше различий. У обоих все запутанные жизненные вопросы блистательным образом решаются с помощью нескольких слов.


Например, когда мещанин пышет здоровьем и когда его прямо-таки распирает от счастья в связи с удачно складывающейся карьерой, он, облизывая жирные губы, твердит: «я в порядке».


Когда же он огорчен из-за того, что от него сбежала жена или у него украли машину, он охает: «я не в порядке». Для него все в мире делится для удобства на две части. В одной – находится довольный или недовольный собой мещанин, в другой – все остальное.


Легко жить такому человеку! Легко жить мещанину в черно-белом мире, не знающем полутонов.


Кстати, в этой связи не могу не затронуть еще одного вопроса. Почему американский образ жизни так заманчив и привлекателен? Отвечаю. Он прост. Если не сказать – примитивен. И еще, – не надо много думать...


Как счастлив, должно быть, этот планетарный мещанин, с удовольствием закапывающий в землю своих биологических предков – идеалистов, мечтателей, поэтов, философов и художников! Они, создававшие на протяжении многих веков великую культуру, и не подозревали, что в двадцать первом столетии их выкинут на помойку!


Приходится признать, что, к сожалению, все золото мира находится в руках вышеупомянутого мещанина...


Увы, миром правит экономика, а культурой – деньги, и плохи дела у такого мира...


Поневоле пожалеешь об ушедшем в прошлое противостоянии двух мировых систем. Это противостояние хотя бы держало в напряжении наш интеллект.


А Россия?.. Одно скажу, отныне поэт в России не больше, чем поэт, как было прежде, а меньше, чем последний нищий на паперти.


Несколько слов о благородстве. Было такое понятие у наших предков. Первоначально оно неразрывно связывалось с происхождением. Затем понятие расширило свои границы. Благородство – это были уже и духовность и возвышенность, почти святость.


Потом понятие принизили. До элементарной порядочности. До похвальной привычки не опаздывать на деловое свидание или в срок возвращать долги. А потом забыли... И не вспоминают до сих пор. Соображения выгоды и целесообразности вытеснили благородство. Сейчас это слово вызывает издевательский смех...