ты - не он

Автор: rak_rak ради тебя, её – пусть я
возьму, и выебу лосЯ.
поймаю в речке лососЯ,
ерша, сома и карася, -

признаюсь вам, да на ушкО,
пихаясь в рыбий анус, я:
что лось, своей мясной кишкой
не дрючит член, как чешуя.

сравни лося и карася,
сома с ершом, их всех и вся,
но с крупным не ебись скотом–
нужна ль корова на сносях?

захочется с козой рогатой,
потом - с собакой бородатой,
с макакой, с крысой, со свиньёй.
в итоге – жаря суриката,
умрёшь, ужаленный змеёй
.1.
Меня временами одолевает такое вдохновенное настроение, что я не прочь хорошенько тебя отпиздить. Ну, ебальник расшибить, чтоб кровь летела с него во все стороны.
Но это всё ложь.
А всякая воображаемая реальность - суть моделирование ситуативных сочетаний из последовательности типичных реакций на определённые раздражители.
Будет ли типичной твоя реакция на то, чего я жажду на самом деле? Так вот, это когда ты, мой друг дорогой, братан родной от елды другой, - подойдёшь уже, и с размаху треснешь мне по морде, решительно и резко - чтоб у нас обоих члены разом повставали.
Раз видишь необходимость нужного действия - так какого хрена ты чего-то ждёшь? Подойди да ёбни мне промеж рогов.
Но ты всё сомневаешься. Рассчитываешь сообразность целей. Пидрила.
Лох ты ёбаный. Пидрила.
Это потому, что совести у тебя нету, и вовсе не было, да откуда могла она взяться-то: ведь мамка твоя с дичью пёсьей всю жизнь вязалась, нагуливая брюхо по глухоманям лесным, а затем в берлоге своей месяцами таилась, чтобы плод из пуза вытравливать, ядовитую кашицу из перетёртой с осиновой корой полыни в нутро бездонное клизмой впрыскивать, и начинять дрянью бурдюк свой, отравляя сироп околоплодный, чтобы пиздёнышам в нём больше не дышалось жабрами их недоразвитыми.
Раньше залеплять их надо было. Давно стало нормой морить зародышей с безликим равнодушием, не ощущая ни частной утраты, ни мирового ущерба, - как кусок тухляка выкинуть, не откладывая случившееся событие в короткие вспоминая, как ту память о мухе, что прожужжала мимо лица на полевом просторе, была вот - и нет её.
.
всем должно забыть своих вонючек неродившихся,
уродствами всякими в нутре блядовом роившихся,
и не вспоминать их, клеймясь козлами недоношенными,
калом вскормлёнными, подавившимися, да издохшими.
а не ёбаны ли вы козлиным рогом папы вашего по прошлому?
а не тормошили вы его за основание крепкое, да неусохшее?
.
Так вот, недотравила и взрастила мамка твоя внутри себя урода, кое-как долепливая его по частям, зачастую спьяну корёжа процесс, и посему так и не доделав сынульку. Отлично постаралась мать твоя, трудолюбивая блядь, на совесть поработала в последний раз нутряным механизмом своим закалённым, потрёпанным-переклёпанным, по защёчьям срамных губ безразмерно раздёрганным.
Как родился ты из мамки неплодоносящей, чья утроба поднатужилась на чудо стать живородящей? Истинно - мешок детородный мать твоя, как и все прочие бабы. Унифицированные, самоходные репродуктивные бурдюки. Мультиплексные автономные инкубаторы для человеческих зародышей.
.2.

Внешность предков всех нынешних женщин, из-за их несомненной антропоморфности, была скорректирована мужчинами в пользу облика вымерших от неизлечимой болезни человеческих самок, добившись от местных обезьян в результате нескольких поколений модификаций, максимального внешнего сходства с человеческим оригиналом. Но, если внимательно осмотреть передние лапки любой современной девушки - сразу заметно её анатомическое различие с человеком: плечевые кости остались крайне удлиненными, из-за вечного стремления проклятых мартышек вернуться к естественному для них, четвероногому способу перемещения по земле.
Стыдясь собственных атавистических порывов, новоявленные дамы сильно злятся от подобных напоминаний, и испытывают к мужчинам зависть, ни в грош не ставя свой почётный статус истинных аборигенов планеты: они горласто возмущаются, непрерывно критикуют ненавистную гипотезу древней селективной коррекции, и утверждают необходимость создания равноправия, простираемого в безоглядности своего недоделанного ума аж до области сфер управления закрытыми системами динамичной компенсации пиков в амплитуде спонтанных всплесков социальной дестабилизации.
Схоластически философствуя о неких «высших мотивах», бабы не на шутку пугают народ своим безудержно разгоняющимся потоком абсурдных идей, врастающих друг в друга корнями многочисленно ветвящихся форм псевдонаучных сентенций насаждаемой дурости, и мучая всякий попавший под раздачу свежий мозг, доводя его до озверелости скармливанием информационной каши из бессмысленных обрывков неупорядоченных данных, поначалу липнущих к сознанию как фарш, и дразнящих здоровое любопытство некой потенциальный тайной чужеродных форм логических хитросплетений, но, после беглого анализа, весь этот ужас рефлекторно отторгается здравым умом, запоздало оценившим всю зловредность привнесённых образов.
Бывали и случаи, когда настырные женщины-макаки сводили с ума друг друга, суггестивно воздействуя на слуховой аппарат жертвы программой из последовательного набора нетипичных фразеологических сочетаний, камуфляжем вороха спутанных сетей псевдосмысловой нагрузки маскируя спрятанный внутри, смертоносный психодеструктивный штамм, активация которого неизменно и мучительно губит сознание своей новой хозяйки, необратимо разрушая хрупкие когнитивные связи в её мозгу, ментальной вивисекцией превращая женское подобие человеческого ума в слепой механизм непрерывного синтеза многосложных, шизофренически бессвязных речевых структур, например:

«…что же получается: если вы, мужчины, обращаете на женщину внимание только лишь из-за оценки её внешней привлекательности как эволюционного совершенства формы коренного обитателя планеты, так это что – комплимент что ли? Это самое низкое и жестокое издевательство, вот что это такое! А ведь женщины по своей смекалке и изобретательности мужикам не уступят, а терпение с трудолюбием у неё – почище вашего будут. Все наши действия, без всяких сомнений, полностью под разумным отчётом.
Мы вам не макаки и не курицы!
Даже если мы гримасничаем, дразнимся, и суетливо квохчем, так это не из-за отсутствия контроля собственной эмоциональной стабильности, а лишь потому, что любая женщина от природы абсолютно уникальна, и настолько сложна по своей прецизионно настроенной организации, что алгоритмы схем её жизненной активности крайне многообразны, и мужики просто не могут прогнозировать наши действия, считают нас опасно непредсказуемыми, и отказываются соглашаться с фактом посрамления их шовинистически-дарвинистской эволюционной модели. Они бесятся от утраты иерархического доминирования, и предрекают всякие разрушительные последствия становления равноправия, а на деле же – просто завидуют нашей победе, и ищут способ возврата к половой сегрегации для утоления своего узурпаторского начала.
Но это невозможно, так как во всём мире принимается к согласию новый международный закон, гласящий о том, что потенциальная степень ценности частного или коллективного мнения, созданного путём логического анализа информации отдельным индивидуумом или группой людей, не имеет прямой зависимости от количественного преобладания отдельного пола в группе, из чего следует однозначный вывод: женщина отнюдь не глупее мужчины…»

Воистину, получившийся из мартышки продукт вызывает уважение к изобретательности ума его создателя, древней расы, которая, будучи на грани гибели, силой мужчин смогла исправить земных дефективных обезьянок, и сделать их крохотный мозг пригодным хотя бы к управлению процессом формирования внутри своих утроб полноценного плода, способного к репродукции в результате дальнейшего вынужденного межвидового скрещивания.
А говорить по-человечески макаки научились сами, поначалу без разбора выкрикивая отдельные слова, постепенно пополняя набор их сочетаний в связи с усвоенными ранее шаблонами, всё адекватнее комбинируя из них блоки, притом совершенно без понимания их смысловой сути, лишь путём статистического подбора.
Мужчины со снисхождением, присущим им, как сынам добрых богов, неизменно терпели все обезьяньи выкрутасы, и со временем так хорошо натаскали своих мартышек на умение оперировать комбинациями повторяющихся элементов: слов, действий, мимики, - что создавалась иллюзия рождения нового разума: многие женщины наконец-то стали интересоваться анализом целесообразности построения логический цепей, и сохраняли в памяти положительные результаты реакций на внешние факторы, и тем существенно снижали вероятность ошибок при формировании окончательных решений, – так у многих полумакак возникли зачатки самосознания.
К сожалению или к счастью, но бедные женщины продолжают оставаться приматами, веками совершенствуя логику модели «разумного собеседника», но пока ещё далёкую от полноценного разума своих хозяев-мужчин. Грустна и трогательна своей тщетностью эта вечная трагедия милых дам, упрямо карабкающихся на пальму их несбыточных мечтаний.
.
всех лесных макак пушистых
разноцветных разновидных
рыжих, серых, черно-бурых
обезьянок эндемичных

шерсть выщипывать научим
со спины, и плеч их длинных,
и приучим к гигиене
ушки их и рот крикливый

кисляком чтоб не воняла
из-под гривы пасть отрыжкой,
чтоб блевота не стекала
пузырьками по манишке

чтобы на людей похожи
бабы были своей кожей
мехом чтоб не зарастали
их кривящиеся рожи

чтоб макаки не чесались,
и мартышки чтоб не брились
их морщинистые морды
им за то потом не били -

мы безмозглым обезьянам
волосню повыдираем
на усах, пизде и сиськах
возле жопы, и в подмышках

.3.

уж как чёрнами да нитями суровыми
поокруже всея уж да залатанную,
за семью хуями бесявыми, буровыми,
твою маму без спроса сосватанную,
как козу упрямую, знатно выдранную.
.
Значит, всё-таки сподобилась мать твоя явить на свет выродка бесталанного, конструктивно и структурно крайне убогого, безногого, безрукого, и преисполненного бесстыдной хвастливостью, трусостью, завистью и злорадства жестокого. Но по своей природной лености, ощутимого ущерба не приносящего, хотя и тупостью своей досаждающего, но не более чем какой-нибудь безвредный сорняк, красиво цветущий, но после дождя – жуткий смрад жжёной плоти источающий, невольно будоража память о событии знаменательном.
Как дождь пролил – так и расползлась по селу знакомая вонь горелая, страшная, трупная. Будто приглашая кого ещё посмердеть, да на проводах покорячится, тело свое взбодрить разрядами электрическими, прожигающими. По весне как зацветёт сорняк зловредный - так до середины лета и воняет. А как намочит дождём его - так зловонная концентрация растёт двукратно против прежнего, вея запахом человеческого шашлыка шкворчащего, дымящегося.
Кто ж, кроме нашего Вовки, дуралея бесшабашного, гитариста весёлого, во хмелю тупо-квёлого, хоть и забулдыги матёрого, но смекалкой весьма нехуёвого, - в кураже задорной решимости, развеселить народ по пьяни затеючи, на вышку ЛЭПа полезет, да с гитарой за спиной, стальными струнами торчащими болтаючи?
Почему-то все селяне, даже осмысливая детально весь кровавый прогноз будущих высотных рекордов упрямого альпиниста, не торопились прервать процесс самозаклания никчёмного дурака, который наконец-то смекнул всю гибельность возможной развязки собственной клоунады, но поздно - тут всё и свершилось: приблизился ус струны стальной к кабелю оголённому, и взорвался со вспышкой, искрами вниз ссыпавшись.
Бросило Володьку судорога затылком о сталь ржавую: звонко бренькнула гитара его, на ремне крутанувшись, и врезала грифом в зубы дурню контуженному, что, отшатнувшись, рефлекторно цапнул рукой за гудящий провод. Вовка дымно хрустнул, обугливаясь, и рухнул с крыла опоры бесформенным чучелом, и застрял ярусом ниже, воткнувшись рукой до самого плеча в проём решетки, а ногой - зацепляя провод искрящийся, мотающийся, ускользающий, но снова и снова жалящий, через ватник сырой разрядами к железу гвоздящий побуревшее тело естествоиспытателя.
Труп дебила шипел, дымно встрескивал, и медленно растопыривался, усыхая на решётчатом стальном скелете, поминутно щёлкая лопающимися пузырями рта и глазниц, распахнувшихся отверстыми буро-красными лепестками запёкшегося мяса в трещинах искажённой до неузнаваемости человечьей морды, со скулами обожженными и взрезанными хлёстким ударом лопнувших струн, свернувшихся специальными петлями, на человеческие мордочистки похожими.

.4.
из паршивой овцы,
когда все кругом псы,
ты один - в образцы
будь готов, и не ссы -
подкрути ты усы,
раз годишься в отцы.

на ладонях внеси,
и терпи, не гаси
уголь правды. И сих,
кто без права и сил
за себя не спросил, -
тех сполна ороси.

их мозги сотряси -
помогай подрасти:
наруби хворостин,
и со свистом пусти
по хребту им пастись,
пощипать до кости.
.
Каждому хочется именно не поймать-побить-судить-наказать, - но сразу же рвать-мучить-замучить-убить проклятого выродка, не согласующегося самым своим существованием с привычной картиной мира, но таким образом, необъяснимым алгоритмами логики, рождая феномен цепной реакции самодеструктивного скотства.
В тщетных и многогранных поисках уравнения функции гармоничной совместимости собственных чаяний со сторонним мнением, полученный результат настолько разительно не соотносится с квазилогическими схемами действий разнообразных зверств всякого садиста-педофила, что причина расстройства гадского ума не ясна людям до тех пор, пока ёбаную скотину не поймают на месте преступления, в самый момент, когда выродок шумно возится под окнами, и, уже оголившись ниже пояса, ёрзает на распластанном между кустов светлом маленьком тельце, тяжело вдавливая его в землю резкими хрустящими наскоками, как нападающий тюлень, то и дело подгребая под себя странно молчащего ребёнка, и впиваясь кривыми зубами сквозь белый бантик ему в голову.
Людоед сопел, и яростно тискал малышку в своих мосластых лапах, хватал и растягивал за ноги, в исступлении терзая, как тряпичный ворох, то переваливал девочку ничком, сосредоточенно умащивая поудобнее свой косматый пах к её маленькой заднице, и, наконец, взгромоздившись на хрупкое теле, упырь страшно заухал, содрогаясь в конвульсиях, оттопырил таз, и, с размаху, всем весом пропорол ребёнка ниже спины, вцепившись в тонкие бледные запястья девочки, как в вожжи.
Некрофил бесцеремонно растягивал мягкие детские суставы, с хрупаньем выворачивая их так противоестественно, что у стороннего наблюдателя сразу улетучивалась последняя надежда о версии глубокого обморока мучимого ребёнка. Девочка совсем не мучилась под дядькой на твёрдой земле - она была убита им позавчера.
В самом деле, всё это уже давно перестало быть в разряде редкостей, например вот такое: если какой-нибудь тихий, аккуратный мужчина с интеллигентным лицом, вместо того, чтобы пойти после работы домой, сесть в кресло, и почитать научную газету, - вдруг решит устроить засаду на ребёнка, притаившись в кустах под окнами чужого загородного дома, полностью скрываясь в сгущающихся сумерках, и будет караулить ровно столько, чтобы успеть напасть из темноты на маленькую девочку или на мальчика, не так уж это важно, важно - успеть одним прыжком подскочить к обомлевшему малышу, и как следует двинуть ему кулаком в висок, чтобы дух вон.
А затем, хищно и трусливо озираясь, уволочь жертву во тьму, и там уже попустить всю лихую волю разгуляться своему пытливому воображению по девственно-чистому полю из юного тела, всесторонне исследуя его свойства, и различные физические параметры: мягкость, упругость, влажность, температура, ширина и главное – глубина.
Вот именно тогда лучше всего и приступать к делу, точно вам говорю, так как с мёртвячком даже лучше и спокойнее будет обучение: и не так жалко, как было бы её живьём распороть, всю в слезах орущую, ревущую, мамку зовущую. Всё надо делать четко, без шума, и быстро – чтобы труп не успел остыть, пока длиться момент наивысшей услады. Но в этот раз злодей так неприлично долго вошкался, терзая чучелко, что оно успело основательно охладиться и задубеть в окоченении, пока импотент всё тыркался, елозил как угорь, и никак не мог отыскать нужную дырку, в которую можно наконец нормально изнасиловать, и суметь правильно попользоваться мёртвым телом.
.
так и забил он насмерть малую девочку, не пощадучи:
голову детскую круша своими лапами тесовыми, не глядючи,
и по телу обморочному тумаками пудовыми ударяючи
как и сестрицу её младшую да любимую ногами топчуще,
до бесчувствия, бездыханности, до вечной её неподвижности
.
Как такое может статься, что некий похотливый козёл, с привычным садистским настроем, - и не сумел потеребиться мягким трупом свежезабитого ребёнка? Возможно, изувер был настолько сыт, что просто так лапал, тычась своим хуем, не твердеющим прочнее варёной сосиски, без особой охоты засадить в мёртвую плоть. Но, так или иначе, сколько не елозил ублюдок по всем впадинам остывающего трупа девочки, всё же не сумел победить в состязании собственной неутолимой похоти с молчаливо-покорной детской смертью.
.5.
А путь его начался давно, робко и бескровно, когда безобидный мастурбирующий идиот, улучив момент, выскочил из-за кустов на тропинку, и до полуобморока напугал двух прогуливающихся мимо девушек своими гримасами и бешеным воем. Низвергнувшись из зарослей плашмя прямо возле их ног, урод по-звериному приняться кататься и изворачиваться в пыли, резко закидываясь назад головой, как жук-щелкун, рывками стаскивая обильно намокающие в паху джинсы.
От ужаса и неожиданности девушки впали в ступор.
Спустив штаны до колен, урод коряво поднялся на ноги, и неуклюже выпятил перед собой слипшуюся мокрой шерстью промежность. Кривляясь, и экзальтированно раскланиваясь, кретин горделиво красовался перед ошеломлёнными девушками, старательно виляя своим набрякшим, но деформированным отростком, отлично соображая, что его недоразвитый член не может расцениваться женщиной даже как половой орган, а скорее как некий злокачественно разросшийся продолговатый влажный жировик, при этом ещё уродливо искривлённый вздутым шишковидным наростом.
Наличие воспалённого коллоидного рубца на своём хуином хряще наделяло недоумка осознанием собственной невиданной исключительности. И чем ужаснее, чем уродливее и громаднее был у подобных выродков ихний горб на хуе, - тем почитаемее был поганый знак, повышая статус носителя. По его чудовищному облику и определяли счастливцы свой уникальный код существенной программы миропознания, чтобы вернее прозревать всю путаницу космического сплетения чередующихся эпох, и яснее видеть крепкие узлы всех пока ещё неосознанных умом тайн, для пущей пользы освоения обширных масштабов областей влияний.
Но результат коллективных исследований собственных хуиных горбов у выродков был всегда един: из смрадной глубины примитивных интересов неизменно пополнялась их жвачная масса очередным свежеиспеченным дегенератом, всецело подчиняющимся собственным половым инстинктам, процессом осуществления оных необратимо калечащим свой член, бывшим и без того с трудом пригодным к спариванию, а в будущем полностью упраздняя его основную, предписанную природой, функцию. Упоённо и яростно, похотливый идиот натирал до волдырей свой отросток повседневным онанизмом, постоянно пребывая в сомнамбулическом ступоре от механической стимуляции куска своего тела, без всякой возможности, да и желания достичь самой цели: комплексно удовлетворить психическое возбуждение, с попутным угнетением насыщенности общего фона кобелиных гормонов, эякулируя излишек дурной жижи, притормаживая реакционную активность всяких там теребильных медиаторов.
Денно и нощно теребился упырь до той поры, когда наконец-то не хрустнул его козлиный хрящ, болезненно и криво подломившись от неистовой грубости и бешеного темпа зацикленной в однообразии череды срамных фрикций. Довольное пыхтение калечащегося урода прерывалось пронзительным визгом, неверно скользящим по гамме, сообщающим стенам комнаты об испытываемых им страданиях физических, как и о муках безутешного горя потери единственной возможности чувствовать хотя бы что-то отдаленно похожее на секс.
Временно лишившись возможности дрючить свой отросток, дурак впадал в кататонию, забивался в угол, и непрерывно скулил оттуда, жалобным нытьём требуя к себе неустанного внимания и всяческой заботы, обозначая необходимость и важность немедленно жалеть и лечить стенающего безхуева гада, и ещё подолгу тетешкаться с ним, как с дитёнком, - ибо не получив требуемой порции внимания, урод не унимался, и продолжал занудливо выть нарочито громче, да ещё гадить под себя, за что был неоднократно бит.
Ну как же можно взять так – и бить? Жалко его. Тоже живой человек, пусть и неполноценный. Таким помогать надо, а то не дай бог – вдруг с самим такое случится. Так ведь?
Хрена лысого.
Урод был настолько зловреден, что его очередная неблагодарная пакость была крайне мерзкой, и пробуждала такой гнев и обиду от скотской выходки, учинённой поганцем, что разом затмевала всё сострадание к больному, - и дурня лупили снова и снова, без конца.
И поэтому, причина наступления цикла ебучего безумия, поражающих кривохуйных ублюдков, уже не обсуждалась, а тоскливо принималась в будний обиход, сродни неизбежному, назойливому, болотному комариному рою, упрямо язвящему организм жертвы противным зудом, - и вроде бы не причиняя очевидного вреда, но эта непрекращающаяся постылая помеха в конце концов неизбежно разъяряла любой, самый терпеливый и холодный ум, до сих пор успешно компенсирующий большинство поганых аномалий, и срывающийся до желания отлупить тупое животное.
Вот так удивительно грустно и просто открывалась странная причина тлетворного бытия горластого уродца, который за последние года окончательно обезумел, и принялся затевать ролевые интонационные чтения собственных маразмов, смело воссоздавая весь дикий антураж отдельных эпизодов из вороха своих людоедских пьес.
С остервенелой самоотдачей артистичный полудурок днями напролёт самозабвенно играл назначенную самому себе роль мирового злодея, грозного властелина справедливости мировой тирании, и архитектора вселенского хаоса, всегда крайне жестоко и с наслаждением руша в себе любую разновидность доброго и дружественного начала, и, бесячьи злорадствуя, снова и снова убивал его в неравной схватке, зверски мучая, как скотину, безжалостно терзая его ураганной силой невиданного садизма, настырного безумия всей козлино-слепой, собачьи-кусачей и, ужасной своей огульностью, злобы, сладостно давясь блевотиной вечного самообмана.

.6.
Привычно, хотя и поныне страшно наблюдать, как человеческое существо исполняет такое, чего не сподобилась бы и выкинуть взбесившаяся росомаха, покусанная зараженной бешенством южно- африканской макакой. Неистово вскидываясь всем телом, сумасшедший картаво заходился в своём зацикленном карканье, исторгая бурлящий поток слов, поразительно верно заплетая их общепринятые толкования в растрёпанную косу треморного-визгливой смеси русских сатанинских ругательств, латинских проклятий, и, совсем уж не классифицируемых лингвистически, мантр, теми звуками постепенно вводя в транс мозг всякого слушателя, нагружаемого этой надсадной ахинеей.
Без какого-либо понимания физики процесса, подобные упрямые говноеды непостижимым образом добиваются своим монотонным блеянием акта создания устойчивой границы области акустического консонанса между обеими структурами: внешней среды пространства, и осциллятора как некой точки в нём, резонирующей, диссонирующей, хуирующей: сообщая слушателю всякую мыслесрань, интерпретируя её так и этак, но никак не насыщая сладостью вкус подносимого к чужому рту отменного, свежайшего говна, липким блеском подтверждающего наивысшее качество выданного продукта.
Благолепная форма подношения производит столь натуральный образ бескорыстной добродетели на кормимого, что угнетает его стремление узнать причину сего странного события: как и кто сделал такое чудо, чтобы человек с чётком осознанием полной бесполезности дерьма при поедании, всё равно с удовольствием его жрал - и своё, и чужое?
Всем, кто видел такое и раньше, теперь ясно - что сейчас будет: многочисленные завсегдатаи калоедальни, закономерно и бесцеремонно явят людям всю ветвящуюся сеть вспышек их цепного коллективного безумия.
Беда в том, что люди быстро привыкают к отсутствию необходимости анализа смысловой речи, и, механически реагируя на воспринятый психопаттерн, подчиняются управляющей программе, послушно самоопределившись в безынициативный элемент исполнения навязанной задачи.
Заражающие и заражённые принимались надсадно и ритмично выть дурно сбитыми слогами, но неизменно входили друг с другом в тональный резонанс, - и, усмиряя напряжение разбушевавшейся гортани снижением амплитуды сокращений гладкой мускулатуры своего сфинктерального кольца, безотчётно сочетали периодичность спазмов с частотой регулярных и стандартных физических процессов любого человека, умственно прекратившего теперь им быть.
Таким образом образовавшееся существо испытывает дикий восторг, и мнит такую святую значимость собственной персоны, что окончательно мутировав в ёбанного индюка, пронзительно кудахтает невероятно абсурдную, но самоуверенную, и скрупулёзно грамматически выверенную до идиотизма, словесную вязь, с множеством ситуативных примеров, рождённых фантазией из собственного слабоумия и кичливости, постоянно спекулируя специфическими научными терминами.
Всё просто - дурень расценивает объём словесного багажа, неупорядоченно сваленного в свой запаутиненный чулан бессмысленных рассуждений, как самое мерило правды, и тем уверенно определяя в общении с людьми всякую словоблудную философию фундаментом созидаемой истины, а обширность эрудиции собеседника – прямо пропорциональным критерием здравости выводов человеческого ума.
И счастье, если ты – не он.