Портрет

Автор: Dude ***
Скатерть взлетела в воздух, глухо щёлкнув и распространив вокруг себя едва заметное облачко пыли, затем мягко опустилась на стол, ровно накрыв его углы. Анна Сергеевна провела по ней сверху рукой, расправив складки, и принялась расставлять посуду. До прихода гостей ещё оставалось время и она, не спеша, любовалась пляской солнечных отблесков, преломлённых в хрустале бокалов. Струящийся через окно старого дома свет заливал пространство комнаты и придавал ей сказочный и немного торжественный вид. Дом был старый, как сейчас принято говорить, с историей. Построенный до революции в качестве городской усадьбы известного и состоятельного купца-старовера, он пережил своего хозяина, сгинувшего в революционное лихолетье, был заселён разномастной публикой, из-за которой претерпел серьёзные внутренние изменения, лишившись парадной залы и обретя множество наскоро возведённых деревянных перегородок, призванных отделить новых его обитателей друг от друга. Анне Сергеевне повезло – она осталась жить там же, где и жила при прежнем хозяине, к которому пришла работать экономкой без малого 20 лет тому назад. Она продолжала жить в своей просторной комнате с потемневшей от времени лепниной и большим окном, выходящим некогда в сад, позже превращённый новыми жильцами в хозяйственный двор, днём полный шумных детей и соседок, развешивающих бельё, а вечером – заполнявшийся местным и пришлым людом в различной степени опьянения. Новая публика была Анне Сергеевне неприятна, дружеских отношений у неё ни с кем так и не установилось, и она продолжала вести никем и ничем не приметную тихую и замкнутую жизнь...

Пётр Ильич – высокий, статный старик – появился первым, негромко постучав условленным стуком в окно, и будучи препровождён через чёрный ход, молча приветствовал хозяйку наклоном головы. Анна Сергеевна указала ему на кресло в углу, предложив жестом сесть. В комнате воцарилась тишина, лишь изредка прерываемая шагами хозяйки. Вторыми пришла чета Солодниковых – Павел Игнатьевич и Варвара Тимофеевна – неброско, но опрятно одетая пожилая пара. Обменявшись с хозяйкой несколькими малозначительными фразами, пришедшие разместились на диване, и комната снова погрузилась в тишину, нарушаемую мерным постукиванием старых настенных часов с массивным латунным маятником. Последним к присутствующим присоединился Александр Борисович – сорокалетний мужчина в военного покроя френче без знаков отличия.

«Ну, наконец-то, все в сборе, прошу к столу» - произнесла Анна Сергеевна, и гости переместились за стоящий в центре комнаты стол, сверкающий блеском фарфора и столового серебра. На столе ждали закуски, сдобренные красным вином в хрустальном графине, играющем под пробивающимися через листву за окном лучами заходящего солнца, и охотно делящимся своим рубиновым блеском с бокалами гостей. За столом звучали малозначительные фразы на обыденные темы – работа, соседи, снабжение продовольственными товарами, гости явно тяготились медленно текущими минутами. Спустя полчаса часа Александр Борисович приподнялся и предложил тост - «за успех предстоящего», пригубил наполненный бокал и, помедлив, внимательно посмотрел на Анну Сергеевну. «Пора» - негромко произнесла хозяйка, и первая встала из-за стола, за ней последовали остальные. Она подошла к массивному резному шкафу, стоящему в углу комнаты, и со скрипом открыла дверцу. В то же время Пётр Ильич запер дверь в комнату изнутри на ключ и прикрыл замочную скважину. Сдвинув одежду, висевшую в шкафу, Анна Сергеевна потянула за выступающий крючок в углу, и задняя стенка шкафа начала медленно отъезжать в сторону. Открывшийся узкий проход вёл внутрь стены и уходил крутыми ступенями вниз. Потянуло сыростью. Собравшиеся вокруг проёма молча вглядывались в непроницаемую для глаз темноту. Тут же, в шкафу на полке Александр Борисович взял затейливой формы ключ, из ближайшего к нему ящика достал несколько свечей, соединил их вместе, чиркнул спичкой. Пламя свечи задрожало, принялось и отняло у темноты несколько метров прохода, осветив полукруглый кирпичный свод, ведущий вниз к покрытой ржавчиной железной двери. Александр Борисович первым стал спускаться по ступеням, вслед за ним в темноту ступили остальные. Идя последним, Пётр Ильич нажал на выступающий из кладки кирпич и дверь, снаружи отделанная деревом и имитирующая стенку шкафа, глухо задвигалась и вернулась на своё место. Осторожно двигаясь по влажным ступеням и помогая Анне Сергеевне удержать равновесие, Александр Борисович вплотную приблизился к железной двери, дождался когда подойдут остальные, взялся за массивное кольцо и два раза глухо стукнул. Звук разнёсся по коридору и затих где-то вдалеке. Подождав ещё какое-то время, он передал пучок со свечами Павлу Игнатьевичу и, вставив ключ, с трудом провернул его в дверном замке. Для того чтобы открыть дверь, присутствующим мужчинам пришлось налечь на неё, приложив недюжинную силу, после чего она со, скрежетом, поддалась, нехотя пропустив людей внутрь. Сразу за дверью на полу обнаружились лежащие внавалку круглые палки, обмотанные паклей и пропитанные маслом. Каждый из мужчин взял по факелу и зажёг его от свечей, добавляя копоти к и без того чёрному потолочному своду. Закрыв за собой массивную дверь, все направились дальше, вглубь хода, постепенно уходящего вниз и петляющего то влево, то вправо...

***
Новенькая «Эмка» со стрёкотом подъехала к дому и, развернувшись прямо на газоне, затормозила перед входом. Из кабины выбрался военный в форме офицера НКВД, вслед за ним из кузова выпрыгнули четверо солдат. Подойдя ко входу, один остался снаружи, остальные вошли внутрь. Навстречу выбежал какой-то босой сорванец в рваной выпущенной наружу рубахе: -«Дяденьки, а вы к кому? – Селиванова Анна Сергеевна где проживает? – А вон там, за колонной, дверь справа - её комната. А у неё сейчас гости, а вам она зачем?» Люди в военной форме ничего не ответили и пошли в указанную мальчиком сторону. Подойдя к двери, старший постучал. Не дождавшись ответа, постучал снова – «Гражданка Селиванова, откройте, это милиция!». Приложив ухо, к двери, офицер замер на несколько секунд и, ничего не услышав, подал знак солдатам. Те разом навалились на дверь и она, жалобно хрустнув замком, распахнулась, пропустив ввалившихся в комнату непрошенных посетителей.

Оглядев безлюдную комнату, лейтенант подошёл к окну, подёргал за ручку – окно было плотно закрыто изнутри. Постояв какое-то время в попытке осознать происходящее, он подошёл к столу, который, казалось, единственный был свидетелем недавнего присутствия людей. С портрета на стене на него с укоризной и, как ему почудилось, злорадством, смотрел купец-старовер.

«А у старушки-то жрат буржуйский!» - пробормотал под нос лейтенант, разглядывая накрытый, но покинутый посетителями стол, ухватывая рукой с тарелки кусок балыка и отправляя его себе в рот. «А ну-ка, обыщите всё тут, не могли же они сквозь землю провалиться!» - скомандовал он солдатам и те бросились осматривать всё вокруг, переворачивая мебель и выбрасывая содержимое ящиков на пол. Вскоре вся комната оказалась завалена вынутыми отовсюду вещами, бессмысленно разбросанными солдатами. Ничего подозрительного, равно как и следов Анны Сергеевны, а также её гостей, обнаружено не было. Дело принимало нехороший для лейтенанта оборот и он, понимая возможные последствия, приказал искать тщательнее, заглядывая в каждую щель. В какой-то момент двое солдат, натужно кряхтя, отодвинули массивный шкаф от стены и обнаружилась странная вещь – задняя его стенка, отделившись от шкафа, осталась плотно прикреплённой к стене. «Что за...» начал было в недоумении лейтенант, но быстро опомнившись, скомандовал солдатам и те, ударами прикладов, превратили её в груду щепок. Обнаружился проём, в который по одному поспешили незванные гости.

***
Александр Борисович шёл впереди, осторожно ступая среди подтёков воды и обломков кирпичей, выпавших из кирпичной кладки. Остальные, сохраняя молчание, следовали за ним старясь не отставать. Медленно продвигаясь вглубь подземелья, они достигли места, где проход расширился, на полу появились каменные плиты. Свод уже более не нависал на головой так что можно было выпрямиться в полный рост. Где-то вдали возник, сперва едва различимо, но по мере приближения становящийся всё более заметным, лёгкий гул, чуть звенящий и меняющий тональность отражаясь от стен. Пройдя ещё немного, открылся огромный подземный зал, погружённый в темноту, где-то в центре которого, по ощущению, находился источник необычного звука. Света факелов было явно недостаточно для того чтобы охватить всё пространство, отчётливо проступала лишь часть каменной стены у входа, где остановились вошедшие. Александр Борисович собрал факелы и пойдя вдоль стены, по одному вставил их в кованые кольца закреплённые на высоте человеческого роста. Стало немного светлее. Чуть впереди кругом располагалась колоннада внутри которой виднелся колодец, испускавший слабое голубоватое свечение. Присутствующие стали медленно приближаться к нему, расходясь в стороны и образуя круг. Став вокруг колодца и взявшись за руки, они впятером молча всматривались в его зев. Голубые отблески играли на их лицах, выглядящих торжественно и сосредоточенно. Через некоторое время Александр Борисович достал из кармана небольшую хрустальную пирамидку и, положив её на ладонь, протянул руку над колодцем. В то же мгновение пространство зала со всех сторон прорезали лучи, преломившиеся в пирамидке и устремившиеся внутрь колодца. Гудение стало нарастать, приобретая мелодичность. Возникло ощущение движения воздуха, волосы стоящих в круге зашевелились, как от дуновения ветра. Александр Борисович убрал руку и пирамидка зависла над колодцем, как бы сама собой, ослепительно cверкая голубыми лучами проходящего через неё света. Утопающий в темноте свод зала загорелся звёздами и стал напоминать ночное небо. Воздух вокруг колодца постепенно загустевал, клубясь как туман и приобретая форму полупрозрачной сферы. В какой-то момент на ней проявились очертания континентов медленно вращающихся под звёздным куполом, образованным сводами зала. Стоящие вокруг молча внимали происходящему, сцепленные пальцы их рук побелели от напряжения. Через какое-то время на поверхности континентов проявились светящиеся точки, некоторые из них пульсировали – сильнее или слабее, другие оставались неподвижными. Взгляды людей, образующих круг, устремились на них, ведая присутствие братьев и сестёр, стоящих в таких же кругах за многие сотни и тысячи километров. Сердца их ликовали.

***
Постоянно спотыкаясь и с трудом освещая себе путь безбожно дымящей лучиной, наспех сделанной из внутренностей мебели Анны Сергеевны, люди в форме продвигались дальше и дальше, преследуя исчезнувших посетителей комнаты. Препятствия преследовали их на каждом шагу – это и непонятно куда уходящие и оканчивающиеся тупиком ответвления, из которых потом приходилось возвращаться и заново находить дорогу, и лужи подтёкшей воды, в которых то и дело поскальзывались преследователи из-за недостатка света. Больше всего пришлось повозиться с железной дверью, которая никак не хотела поддаваться и преодолеть которую позволила лишь связка гранат привязанная к ручке, за которой солдатам пришлось бежать к машине. Беспрестанно матерясь, извергая проклятия и перечисляя страшные кары, ожидающие и Анну Сергеевну и её спутников в случае их поимки, из которых расстрел на месте представлялся недопустимо гуманным способом ухода из мира предназначенных им страданий, группа преследователей наконец достигла зала, расчерченного голубыми лучами, в центре которого стояли пятеро беглецов, взявшихся за руки и осуществлявших нечто непонятное, но несомненно контрреволюционное. Преодолев секундное замешательство, вызванное необычностью происходящего, лейтенант выхватил наган и во весь голос заорал: «Руки вверх! Всем стоять на месте!» Солдаты сняли с плеча винтовки и защёлкали затворами.

В этот же миг пульсирующие точки на сфере вспыхнули ярким, почти белым, светом и, вливаясь в общее свечение, сплелись сотнями нитей со стоящими вокруг колодца. От огромного напряжения их тела пробирала дрожь, у Петра Ильича шла носом кровь, но он, не чувствуя этого, испытывал восторг от осознания единства с теми, кто в этот момент, находясь в других, далёких кругах, приходил им на помощь.

Видя неповиновение со стороны контрреволюционных элементов, лейтенант прицелился в Александра Борисовича, которого посчитал за главного, и выстрелил. С сухим и громким хлопком, вытолкнутая пороховыми газами, пуля вылетела из ствола и в мгновение достигла своей цели, но странным образом, как бы увязла в загустевшем голубоватом воздухе, клубящемся вокруг колодца. Раскалившись до красна и потеряв свою энергию, пуля беспомощно упала на каменный пол и зашипела на влажной плите. Александр Борисович перевёл взгляд на хрустальную пирамидку и несколько лучей, превратившись в ослепительный световой поток, соединились на стрелявшем, проведя по нему горизонтальную черту. Запахло горелой одеждой и жареным мясом. Туловище отделилось от нижних конечностей, на месте половых органов зияла обугленная дыра. Издав душераздирающий вопль, лейтенант повалился на пол, успев ещё пару раз выстрелить из нагана. Стоявшие рядом солдаты принялись беспорядочно палить из винтовок, но, в обычных условиях смертельное, оружие оказалось таким же беспомощным как и наган их командира. В ужасе побросав винтовки, солдаты бросились обратно в проход. Подобно каше, «убежавшей» из стоящей на плите кастрюли, клубящийся туман выплеснулся из колодца и голубоватыми змейками устремился вслед за ними. Вдали стали раздаваться сдавленные и приглушённые крики, через какое-то время всё стихло.

***
Прикрытая дверь комнаты Анны Сергеевны отворилась и из неё вышли Александр Борисович и Павел Игнатевич, одетые в форму солдат НКВД. Коридор был пуст, жильцы предпочли не соваться на рожон и не искушать судьбу. Подав знак и дождавшись когда остальные выйдут, Александр Сергеевич опечатал дверь со сломанным замком и отконвоировал изображавших арестованных к машине.

Новенькая «Эмка» со стрёкотом развернулась и выехала из ворот усадьбы в неизвестном направлении. С портрета на стене продолжал чему-то загадочно улыбаться купец-старовер.

***