Два негодяя (3)

Автор: Полспирта-полводы Гремя пакетами, опять спустились к пятиэтажкам. Квартира такая же как у Коли – Миши, только на третьем этаже, хозяйка включила телевизор, переоделась в соседней комнате в лосины и кофту, ушла с пакетами на кухню.
- Муза, стаканы!
- Алик, покажи!
- Как хорошо у тебя, Музочка.
Цой выложил на тарелку соленые огурцы, хлеб, Альберт разлил водку поровну по кружкам – рюмкам – стаканам.
- Аптекарь, - похвалил его дядя Боря.
- Муза, иди.
- Иду – иду в центр Жоржа Помпиду!
Все засмеялись, расселись вокруг стола, девушки на диване, остальные на стульях, на кухне зашипела сковородка.
- Ну, за знакомство!
- Да уж, давно пора.
Пауза. Хором захрустели огурцы, Настя закашлялась, ей со всех сторон протянули чашки с соком.
- Опять блевать буду.
- Только не в ванну!
- Да я пошутила.
- Сейчас колбаса будет готова.
Блестящие от жира, слегка подгорелые, бардовые ломтики вываливались из тазика, просились на закуску. На столе появились: сыр, маринованные помидоры, банка со шпротами. Пьяный дядя Алик пытался обнять Музочку, та отмахивалась, она внимательно слушала Борюсика.
- …Ну, вот ей насильно пол и поменяли. Так на этой почве у нее шифер и потек, полгода у нас лежала или лежал, хрен теперь разберешь, потом перевели куда-то.
- Кошмар. Сознание женщины, тело мужика.
- Говорили, это ее дружок из олигархов так пошутил, за измену.
- Вот падла.
- Найдет денег, снизу отрежет, сверху приклеит, делов-то!
- Думаешь это так просто?
- Ну, вас! Давайте чего-нибудь веселое.
- Борька, наливай!
- А я, Настя, придумал слово на букву мягкий знак!
- Скажите.
- Да, интересно!
- Сейчас выпью, вспомню.
Когда стаканы брякнули донышками о стол, Алька закрыл глаза, задвигал кадыком и вырыгнул:
- Иг-готтлль.
- Как птичка…
- Я дарю его тебе, Анастасия.
- Спасибо, а что оно значит?
- Ничего.
- Синоним к слову тихопомешанный.
Все опять заржали, Альберт отвернулся к телевизору.
- Мне никто еще не дарил новых слов, только мне его будет, наверное, не выгваривогрить, тьфу. Но я запомню.
- А я, я, девочки, знаю один удивительный номер телефона! Предсказывает будущее! Подождите-ка.
Дядя Боря выбежал в коридор, он почему-то очень возбудился, руки стремились переплестись в замысловатый крендель, колени сгибались во все стороны, он шел как бы вприсядку, удивительная походка.
- Никогда и никому! Это моя великая тайна!
- Не пить бы ему больше.
- Где телефон?! – заорал он из коридора.
- Звони с мобильного!
- Мобильник?! Вы же номер запомните! Никогда и никому. Оракул только мой…
Он приволок телефонный аппарат в комнату, Настя хлопала ресницами, приложив трубку к уху.
- Ну, чего там? Мы все хотим!
Далеко-далеко, в бездне телефонного эфира, кто-то слабым надрывом причитал, жаловался, срываясь то на стоны, то на плач. Этот голос было очень плохо слышно, бормотание на неземном языке порывами заглушал треск, азбука Морзе, шум морских волн. Надо признаться, шум завораживал. Сказать алло, было бы полным идиотизмом. Все по очереди приложились к телефонной трубке.
- Потусторонний мир…
- Хуйня какая-то.
- Что это, Боря?
- Я дежурил в субботу, врачей не было, ну и в кабинете всю ночь просидел, с телефоном баловался, звонил разным людям. Вот и нарвался.
- И как он будущее предсказывает?
- На нашем языке иногда пищит, только ждать надо, не упустить. Два дня назад вот так шумел, кукарекал, кукарекал, потом говорит – иди, Борис, сдавай белье. Зачем, думаю, мне еще лечиться и лечиться, ну и вот мы сегодня здесь, с вами!
- Простите, вы что, сбежали?
- Девочки…
- Погулять вышли, - ледяным голосом ответил Цой. И тренькнул первые аккорды уже остопиздевшей всем «Восьмиклассницы».
- Почему сбежали? Мы в той школе на тренировке четвертый раз.
- И в четвертый раз нас не пустили.
- Не расстраивайтесь, мы еще поиграем в мячик, соберемся в следующую субботу. С вами весело.
Муза облегченно вздохнула. Голос в телефоне совсем пропал, Альберт разлил по кружкам остатки первого литра.
- Много тайн на земле.
- Главное людям наплевать, вон Колю – Мишу во дворе каждый чурка знает, и что?
- Не, Муза говорит, ему немцы шлют посылки с консервами, правда такие, что и собаки не едят, благотворительный фонд какой-то "Гринпис" или "Красный крест".
За окном усилился дождик, было очень похоже, что вот-вот полетит первый снег. Голая, с блестящей корой ветка тополя чирикала по стеклу, Алина приоткрыла форточку, слишком накурено. Незаметно пропали Муза и Альберт. Дядя Боря открыл вторую бутылку, он увидел, как Цой нервно ломает хлеб, обратился к публике:
- Знаете в чем все беды России? Потому что у нас принято за едой ломать хлеб!
- Ну и что, Бобсон?
- Это же плохая примета! К несчастью, горю. А теперь представьте, как несколько миллионов людей, за едой начинают рвать буханки! И тогда маленькие несчастья неминуемо сольются в одно большое!
- Браво, Боб! Великолепная теория.
Вдруг за стенкой раздался лошадиный хохот Музы, дверь распахнулась, и из комнаты выбежал заплаканный дядя Алик. Не глядя по сторонам, протопал в коридор, грохнула входная дверь. Вышла Муза, поправляя прическу.
- Ну что гаврики, о чем толкуете?
- О чудесах, и бедах России.
- Прекрасно, налейте мне выпить.
- С удовольствием, как раз меньше половины осталось, всем по чуть-чуть.
- Еще сходим!
- Генерала пошлем, - Муза соорудила себе бутерброд, - он мой друг и должен мне шестьдесят рублей. Ну, кто еще расскажет чудесную историю?
- Выпьем сначала.
- Конечно же…
- Когда я была маленькой, - подала голос Настя, все мгновенно притихли, - отдыхала летом у бабушки в Сиверском. Поехала однажды на велосипеде на станцию встречать папу и маму, не удивляйтесь, я еще зрячая была, ослепла потом, на следующий год. Приезжаю, жду, четыре электрички прошло - нет моих родителей, опять обманули. Поела с горя мороженого, решила обратно ехать через лес по тропинке. Еду, жму на педали, солнце рябит сквозь елки – палки, вдруг вижу: из-за деревьев наш сосед дядя Паша выскакивает, через канаву перепрыгнул и быстрым шагом впереди меня пошкандыбал. Я его догоняю – здравствуйте, дядь Паш, он молчит, ходу прибавляет, здравствуйте, дядя Паша, кричу. Он все отворачивается, потом говорит – скажи Илье, пусть яблоню у калитки спилит. Мне смешно, зачем, спрашиваю. Он ничего не ответил, брык опять в кусты и в лес. Я домой приезжаю, настроение плохое, что родители не приехали. На следующее утро, когда завтракала, слышу шум на улице, плач. Я быстренько молоко допила и во двор. Бабушка у калитки стоит, все соседи тут же, слышу, Павла Егорыча нашли, четыре дня по всему лесу искали, а он тут у тропинки помер. Инфаркт. Я чуть на попу не села. Не стала никому говорить, что со мной вчера на обратной дороге приключилось, вечером мама приехала, я все и забыла. Ильей моего деда звали, следующим летом играли мы в зверят с девочками местными, я и свалилась головой вниз с той самой яблоньки на какие-то железяки. Месяц в больнице лежала, реанимация, все дела, думали, что умру, а я всего лишь ослепла. Вот такая история.
Все потянулись за сигаретами, Муза вытерла слезы скатертью, залпом допила остатки из своей кружки, откашлялась:
- Когда мне было семнадцать, за мной ухаживал очень интересный мужчина, непьющий, правильный, холостой. Старше меня лет на десять. Влюбилась я по уши. Долго он меня обхаживал цветы, вафли, кинотеатры, раньше так было не то, что ныне. И вот я решилась, зовет он меня в очередной раз, и я говорю – да. Матери чего-то там про больную подругу наплела, новый лифчик надела, еду к нему. Он встречает, расфуфыренный такой, вокруг меня все бегает, шоколадом кормит. Я, как дура, и говорю: "Неплохо бы под шоколад коньячку!" Он вздрогнул, бросился ботинки надевать, сейчас, говорит, принесу, гастроном еще функционирует. Я мигом, жди.
Муза замолчала, горько вздохнула.
- И вот, тридцать лет жду. Пропал он, как в воду канул. Я тогда даже ночевать у него осталась, подумала, придет - разбудит, может, коньяк по всему городу бегает ищет. Утром дверь прикрыла и домой поехала, звонила потом, звонила – как в могилу. Исчез человек. И свет в его окнах несколько лет не горел. Вот так.
Она заревела в ладошки, засмеялась.
- Зачем я это вам рассказала? Так! Я звоню Генералу, хочу еще водки! Дайте кто-нибудь телефон.
Очень быстро, буквально через пять минут, нарисовался молодой веселый бомж в шароварах с красными лампасами. Он громко разговаривал и называл Музу Мурзилкой.
- Куплю нормальной! Ты ж меня знаешь!
Пока бомж ходил за водкой, уснула Настя, Цой тоже закемарил в кресле, гитару он спрятал за телевизор. Хозяйка сделала музыку тише, они с Борей танцевали медленный танец, держа друг друга за ладони и щекочась носами, как целуются эскимосы, Алина снимала все это на телефон.
Из магазина Генерал притащил с собой еще двоих, Муза сказала:
- О, какие люди!
В комнате стало шумно и тесно, на стол с грохотом выставили водку в разных бутылках с косыми этикетками, гости стали обниматься с Музой, Генерал, не спрашивая, переключил музыкальный канал в телевизоре на какую-то хуйню.
Этих двоих звали Пыня и Челентано. Еще один певец, подумала Алина, ну и рожи. Лысые, мохнорылые, зачем-то в спортивных костюмах - законченные герондосники. Таких «пацанов» в народе зовут чертями или гандонами, они отбирают у детей телефоны на улице, клянчат жетоны у касс метрополитена, потом исчезают навсегда, где-нибудь между ларьками в спальных районах.
Челентано увидел Настю на диване, присвистнул:
- Это я удачно зашел.
Ржач, скрип стульев, бульканье пойла по кружкам, стало тревожно. Муза попросила не материться.
- Здесь дети.
- Чтоб я матом? Вот уж хуй!
- Буга-га!!!
Алина царапала ногтем себе по брекетам, так обычно сопровождается усиленный полет фантазии, надо уходить, позвонить отцу, пусть приезжает, телефон достать страшно, даже встать уйти в туалет страшно. Адрес какой, хрен знает, навигатор есть…
Настя застонала, захлопнула рот ладошкой, с криком у-э! вскочила с дивана, разбежалась и хлопнулась лбом о косяк двери. Алина подхватила ее, они успели добежать до ванной, Настю благополучно вырвало.
Алина включила навигатор в телефоне, запомнила адрес, набрала номер отца. Занято, как обычно. Такси…
- У-э-э! У-э-э-э!
- Да, тише ты!
Алина вышла на кухню, Генерал писал в раковину.
- Ой…
- Извините, привычка.
- Девушка, машинку, пожалуйста, адрес проспект Науки, дом четыре, корпус семь. Едем в центр, переулок Джамбула…
- Дай-ка посмотреть.
Генерал легко отобрал телефон.
- Ух-ты, андроид!
Он изобразил какие-то цирковые пассы руками, и телефон исчез. Вытянул грязные ладони перед лицом несчастной девушки, осклабился, стал похож на пожилого китайца.
- Отдайте.
- А нету.
Алина бросилась в ванну, щелкнула задвижкой.
- Ну и сидите здесь! Сучки.
Генерал погасил свет и задвинул дверь тяжелой стиральной машинкой. Настя оклемалась, она помыла голову холодной водой, выжала волосы.
- Поехали, Алечка, мне уже лучше.
- Приехали по-моему. Нас заперли, подруга, телефон отобрали.
- А что делать?
- Не знаю.
- Весело. А мне так хорошо стало, я бы еще выпила.
- Ну так иди, посиди с ними.
- Плохие ребята?
- Да как тебе сказать.
- Слушай, я сильно здесь наблевала? Посмотри в ванную.
- Я ничего не вижу, свет погасили. Уроды.
- В гандбол я больше не играю.
- Дура.
Они засмеялись. В квартире начались танцы, задрожали стены, очень нехороший и непрерывный ржач слышали пленницы. Плохо все.
Тем временем из маленькой комнаты с довольной харей вывалился Пыня - а вот и я! Он запихивал свой загорелый болт в ширинку. В комнате на кровати развалилась голая тетя Муза, она дрыхла, булькая носом. Ноги широко раскинуты, почти в шпагат, густо заросшая манда призывно подмигивала малиновым зевом.
- Борюсик, давай!
- Давай, Борька, пока она спит.
Дядя Боря уставился на мохнатый треугол. И тут его свело окончательно – руки переплелись в узел, пальцы скрючились, брови взлетели высоко на лоб, обильная слюна полилась на грудь.
- Э-э-э-у-у-у…
Пыня с Генералом стянули с него штаны, выскочил эрегированный член, Борю стали толкать к кровати, он отчаянно упирался, скользя носками по паркету, мотал головой, слюна летела во все стороны. И тут он кукарекнул и кончил!
Самое толстое ядро спермы плюхнулось прямо Музе в пупок, Боря упал, упали все, черти катались по полу, Челентано сидел за столом, икал, держался за живот. Сзади подошел Цой и со всего маху треснул ему гитарой по башке. Отличный получился воротничок! Челентано рухнул под стол, Пыня с Генералом вскочили на ноги, силы были не равны…
Вспышка света ослепила Алину, откатили стиральную машину, дверь в ванную распахнулась.
- Мне молоденькую!
Их за волосы потащили по коридору, Алина уцепилась за ножку стола, ее ударили по лицу, Настя голая верещала, как припадочная, ей пытались разжать колени.
И вдруг будто гаубица выстрелила! Дом вздрогнул, входная дверь вылетела с петель и замков на середину коридора, по ней, как по мосту, с оружием наголо в квартиру ворвались полицейские.
- Лежать! Лежать! Лежать!
В комнатах совсем стало тесно, полицейские начали драться, кроме Алины и Насти получили все, даже охеревшая со сна Муза и контуженный, со спущенными портками дядя Боря и раненый в голову бутылкой Виктор Цой.
- Ты бережок, а - я - речка. Ты колобок, а - я - печка. М-да, какое сегодня число? Надо запомнить этот денек, даже слова забыл...
Но едва ли кто расслышал в этом хаосе голос народного певца, да и не до смеха было.

Настя, ее мама и дядя Сережа сидели на стульчиках вдоль стены в коридоре в отделении полиции на Садовой улице. Дядя Сергей, друг Настиной мамы, сам когда-то здесь работал, знал всех хорошо в "двойке". Он только что вышел из кабинета следователя.
- Их второй день ищут, ограбили салон сотовой связи у Казанского собора, сегодня эту сладкую парочку по приметам опознали, центровые пасли их до Гражданского проспекта, хотели всю шайку заарканить, грабителей-то четверо было. Сидели, ждали у подъезда, и тут местные с отделения с мигалками - вызов поступил: дебош и крики в такой-то квартире, ну решили брать немедленно. Хорошо, успели, девчонкам повезло.
Мама, увидев дочку в чужой одежде и с шишкой на лбу, заплакала. Час назад здесь были родители Алины, привезли кое-что из вещей.
В коридор из другого кабинета, раскладывая по карманам возвращенные предметы: телефон, блокнот, две авторучки, ключи и конверт с деньгами, вышел Антон. Высокий, молодой сержант попросил одну купюру из конверта за услуги. Антон несколько часов проспал в отдельной камере, а не с гопотой в обезьяннике.
- Да, конечно. Спасибо.
- Мужчина! - дежурный выкрикнул его фамилию, - Паспорт!
- Черт. Извините.
Настя замерла, вытянулась, стала похожа на суслика в поле.
- Ты где? Антон!
- Еб твою мать, - сказал дежурный полицейский, мама покачала головой.
- Ну все...
- Я иду с ним. Я иду домой.
Родители уехали. Шел крупный снег и тут же таял на теплом асфальте, кто-то из толпы выпустил клуб сигаретного дыма Насте в лицо, она закашлялась, взяла Антона под руку.
- У тебя деньги есть?
- О, денег навалом.
- Зайдем куда-нибудь, а то у меня жопа замерзла, трусы же порвали гады, чтоб им ежиками обосраться.
- Испугалась?
- Да я чуть не прозрела от страха.
- Расскажешь?
- С интимными подробностями или без?
- Чего ржешь, дура?
- Не знаю, просто мне сейчас почему-то хорошо-хорошо.