Учат в школе, учат в школе, учат в школе...

Автор: Припадок спокойствия - Получи, - закричал рыжий как медь Васька Пирожков, и с размаху зарядил стоящему на четвереньках Ивану Петровичу своим грязным ботинком в голову. Голова Василия Петровича от удара подпрыгнув попыталась взлететь, но привязанная к телу шеей бездарно дернулась, и безвольно повисла на худых плечах. Из носа быстро закапало.

- Здорово, - захлопала в ладоши Катенька Мишутина, и от радости закружилась на месте. Другие девочки тоже заулыбались. Парни же стояли молчаливым полукругом, терпеливо дожидаясь своей очереди.

- Дети, я же ваш учитель, - начал было сипеть Василий Иванович, но в этот момент удар под ребра подбросил его на полметра вверх, и не окончив фразу он как сбитый зениткой вражеский бомбардировщик рухнул на заплеванный школьный асфальт. Игорь Солодовников был неплохим футболистом, и как говорил его тренер, сильно прибавил в игре за последнее время.

- Дайте мне, дайте мне, - завизжала Марина Мухостаркина, но дети оттеснили ее от агонизирующего тела.

Марину в классе не любили. Она была странной. Всегда носила с собой ножницы, и грозила Вовке Высоцкому, в которого была влюблена, отрезать яйца, если ещё раз увидит как он гуляет с Наташкой Фроловой по улице. Поэтому Вовка и Наташка встречались тайно, на квартире у Пети Соломонова, который жил с глухой бабушкой, и интересовался одним только компьютером. Там же они и ебались на скрипящей полуторной кровати, когда бабушка утыкалась в ламповый телевизор, а Петька зависал до утра перед монитором.

"Когда ж я уже сдохну", - подумал Иван Петрович, разглядывая медленно ползущего по земле хука-навозника, едва не вытекшим на асфальт глазом. - "Уже полчаса пиздят и никак не закончат. Недоумки чертовы, ничего нормально сделать не могут. Хотя я тоже хорош, не будь таким растяпой, жил бы себе как король, и горя не знал. Мне ж хуйня до пенсии оставалась". Иван Петрович вздохнул, втянул голову, и приготовился к следующему удару.

А дело было в следующем. Иван Петрович умудрился переебать мамаш всех учеников и учениц класса, в котором он был классным руководителем, ну за исключением разве что матери Пети Соломонова, которая жила в другом городе, а ебать его бабушку Иван Петрович наотрез отказывался.

Подход к женскому полу у него был простой. Он приглашал женщин зайти к нему домой, обсудить успехи чада, а затем, после бутылочки коньяку и показной учительской строгости в жестах, неожиданно подсаживался поближе и заявлял, что у него хуй двадцать шесть сантиметров.

- Пиздишь, - говорила каждая уважающая себя мамаша, но посмотреть не отказывалась.

Тогда Иван Петрович доставал прибор, и выставлял на обозрение, Обещанных сантиметров конечно было не видать, но наш герой обнадеживал посетительницу кунсткамеры сообщением, что сия длина достигается только в боевом положении, в которое прибор было бы не плохо привести. Неуверенные руки мамаши пускались в авантюру, и скоро Иван Петрович уже жил жизнью предпенсионного Казановы, Когда же заканчивалось положенное для успеха процедуры время, и чуда не происходило, разочарованные но все ещё хозяйственные женщины - чтобы не пропадать добру - снимали с себя кофточки и длинные габардиновые юбки.

Ошибка Ивана Петровича была в том, что он зачем то, сам не понимая зачем, незаметно снимал занятых в приятных трудах мамаш на телефон, и однажды не заметив обронил его в классе.

- Дайте мне, дайте мне, - опять завизжала Марина Мухостаркина, и от этого крика Иван Петрович проснулся в омерзительно холодном поту.

Он как и прежде сидел на своем стуле в классе, дети с подозрением на него косились, а Маринка Мухостаркина тянула к потолку свою руку.

- Что тебе дать Мухостаркина? - удивленно спросил Иван Петрович.
- Дайте мне решить эту задачу, - заюлили на месте отличница.
- Ах задачу? - Иван Петрович повернулся, и посмотрел на доску. На ней его рукой было выведено условие. Тогда он сунул руку в карман пиджака, и с огромным облегчением обнаружил там свой телефон.
- Ну что же, иди решай, - выждав минуту, неожиданно охрипшим голосом сказал Иван Петрович, и деланно безразлично уставился в окно, надеясь, что никто в классе не заметит, что у него дрожат руки.