Angry birds

Автор: Юраан Припарковав джип во дворе, Роман Аркадьевич некоторое время просидел неподвижно за рулем. Он уже не первый раз пожалел, что бросил курить. Сигареты раньше спасали от таких вот пауз, придавая паре-тройке минут безделья какую-то осмысленность. Сейчас это было просто заботами охотника – сидеть так.
Сидеть и ждать.
Двор был чужой, не у его дома. Заперт был этот двор в старой тесной застройке времен излета перестройки и гибели ускорения. Серые панельные стены окружали квадрат двора, крашеные мерзкой синей краской детали разбитой детской площадки и пару лавочек с проломленными сидениями. Спинок у этих лавочек, впрочем, не было конструктивно – бывший советский человек обязан был сидеть ровно в любом состоянии.
Посередине площадки форпостом давно разбитой армии электриков возвышалась кирпичная трансформаторная будка, густо разрисованная угловатыми разноцветными буквами. Рядом стояло несколько мусорных баков, один валялся на боку, бесстыдно высыпав из себя часть вонючих отходов, в мешках и без. Многочисленные тусклые «жигули» с пятнами ржавчины на разбитом асфальте, возле останков качелей и лавочек, были как нельзя к месту.
- Земляк, курить нет? – слегка приглушенно прозвучало за поднятым стеклом водительской двери. Там неловко топтался абориген в чудом сохранившемся до наших дней турецком свитерке «Boys» и растянутых спортивных штанах. Роман удивленно приподнял брови: он такой свитер выкинул на третьем курсе, когда Белый дом обстреливали танки гаранта и избранника, а тут - поди-ка! Сохранился.
Роман Аркадьевич отрицательно мотнул головой, от чего местный житель скорбно склонил голову и шаркающей походкой направился к угловому подъезду. В руке у него ритмично болталось давно потерявшее цвет пластиковое ведро. Шаг – маятник влево, еще шаг – вправо.
Мусор, небось, выносил? В ящики?
Ну и дыра…
Дождавшись, пока мужик, едва не уронив ведро, нажмет несколько кнопок на домофоне и гулко, на весь двор, хлопнув дверью, скроется в подъезде, Роман вышел из машины. Через несколько шагов сзади мигнули фары его ленд-крузера и раздался короткий мяв сигнализации. Это было уже не важно, его гнал вперед все нарастающий азарт: пора было зайти в снятую надолго квартиру и переодеться. Роман Аркадьевич чувствовал почти сексуальное возбуждение, гон и стояк.
Квартира за дерматиновой, перечеркнутой крестом гвоздиков с большими шляпками, дверью встретила его полутьмой и слабо уловимым, но неприятным запахом.
Амбре.
Вонью.
Роман начал скидывать свой дорогой костюм еще в прихожей, стараясь, впрочем, всё-таки повесить пиджак на вешалку, а брюки – уже в комнате – метнуть на продавленный диван, а не просто на пол. Туфли глухо бухнули, встав на полку старой мебельной стенки со свисавшей на бок дверцей. Документы на машину, брелок с ключами, телефон – из карманов, носки и трусы нервными движениями - туда же, рядом. Один из носков упал на пол, но это было сейчас не важно.
Всё - долой!
Голый, как Адам, но Адам изрядно возбужденный, он ворвался в ванную. Тусклая лампочка под потолком осветила валявшийся в ржавом стальном корыте ком вонючей грязной одежды – ватные штаны, порванную в двадцати местах майку, драную дутую куртку, цвет которой был неясен самому Роману Аркадьевичу, вязаную шапочку и растоптанные ботинки без шнурков. Ботинки высунули языки наружу, словно улыбаясь хозяину беззубыми ртами. Всё вместе остро воняло мочой, нестиранными никогда портянками и каким-то неясным, но мерзким химическим веществом. Типа креозота.
Надеть всю эту вонючую дрянь было делом быстрым и привычным.
Затем Роман достал из-под ванны банку, наполненную смесью графитного порошка, земли и еще какого-то сыпучего мусора. Высыпал на ладонь горсть и начал быстро втирать содержимое в лицо и руки, превращая свою круглую гладкую физиономию процветающего банкира в грязную морду. Мазки графита делали часть щеки похожей на слегка подживший синяк, зачерненные зубы даже вблизи казались отсутствующими. Финальный штрих на кухне – глоток дешевой водки для полоскания рта и почти полбутылки на пахучие драные тряпки, в которые он был одет.
Перфетто!
Он подхватил с крючка ключи от квартиры. Потом глянул в потемневшее зеркало в прихожей, привычно не узнал себя, и изменившейся шаркающей походкой побрел из квартиры. Дверь за ним глухо брякнула. Впереди был целый вечер того, ради чего он жил – полного отсутствия в этом мире человека по имени Роман Аркадьевич. Зато известный всей округе вечно пьяный бомж без имени вышел на свою редкую прогулку.

Павел откинул голову назад, так что длинные светлые волосы щекотали ему спину, когда он очередной раз сильно прижимался пахом к Верочкиной раздвинутой заднице, замирал и откатывался назад. Задница была некрасивой – тощей, угловатой и совершенно неаппетитной. Ему иногда казалось, что он ожесточенно трахает диванную подушку. Да еще и Верочка при каждом Пашином проникновении громко ухала, а при выходе – соответственно, посвистывала через плотно сжимавшиеся зубы.
«Как сова, чесслово!», - отстраненно думал Павел. – «Сколько можно-то? Пора кончать».
Со стороны процесс выглядел забиванием свай или еще чем-то подобным, но в постельном исполнении. Скомканное одеяло валялось на полу, служа сейчас подстилкой Вериному пуделю Джонни. Собака дремала – и в силу возраста, и потому, что насмотрелась, как имеют ее хозяйку разнообразные мужички, не говоря уже о законном муже.
Оба исполнителя обязательной программы были потными, но старались вовсю – Павлик отрабатывал «форд», который был твердо обещан ему в ближайшее время, а Верочке просто было скучно. От Тюрина анального секса не дождешься, а здесь такой замечательный самец!
- Давай, давай! Под хвостик хочу! – перестав ухать, томно простонала Вера. Ей казалось, что это томный стон, но больше походило на команду домработнице помыть-таки окна в гостиной. – Войди в меня-а-а-а!
- Да, моя кошечка! – чуть не скрипнул зубами Павел, помогая себе руками. – Где наш фирменный крем?
От раздавшегося громкого чавканья Джонни приоткрыл один глаз, но снова задремал. Опять же – ничего нового не происходило.
Павел дико скривился – ему было неприятно. Он вообще любил скоротечные минеты от малолеток, где-нибудь на бегу, в туалетах клубов, но никак не угловатые задницы. Тем более, что Вере было лет на пятнадцать больше, чем ему, от чего она казалась еще более неприятной. Но машина… Пока он катался по доверенности, а это совсем не то.
- Хватит! Сегодня ты совсем как… робот! – почти прокричала Вера и разогнула колени, шумно плюхаясь животом на кровать. – Сегодня ты наказан!
Злой, чувствующий только боль в перевозбужденном органе Павел не удержался и звонко шлепнул по ненавистной заднице. Верочка довольно ухнула и перевернулась на спину, потом резко села, ловя мелкими острыми зубами покачивающийся перед ней член. Паша закусил губу. Сейчас будет еще больнее. Если эта дура в тридцать семь не научилась сосать, это безнадежно!
Как он и думал, окончание их постельной борьбы оказалось совсем неприятным. Эта тварь еще и укусила его, когда он кончал.
«Не, такую херню никакой машиной не возместить!», - вытирая простыней мазки спермы, Павел с грустью смотрел на оставшийся на головке полукруг красных точек от зубов. – «А может, её правда травануть? Седой сказал, что если порошок не разводить и колоть, а тупо выпить – пациент откинется. Может, пора?».
Пакетик порошка лежал в джинсах, комом валявшихся в углу комнаты, и был приготовлен на вечер.
- Павлик! – строго сказала Вера, возвращаясь из душа. На ней был белоснежный халат, превращая её из просто бесформенной немолодой женщины в то же самое, но в халате. – Машину я на тебя сейчас оформлять не буду. Езди пока так, а там разберемся!
- Моя кошечка… - протянул Павел, стоя перед окном и затягивая длинные волосы в хвост. Как хорошо, что она не видит его злых глаз сейчас! – Но, может, всё-таки…
- Нет, - твердо ответила Вера. – Не заслужил пока. И денег сегодня не будет. Ты почему-то такой скучный сегодня в сексе. Ты мне изменяешь с какими-то крысами?
- Что ты, моя королева! Ты! Только ты! – убедительно затараторил Паша, нащупывая пакетик в кармане.
«Пожалуй, пора! В гроб она меня сведет. Съест, сука».
Верочка, отработав привычный набор слов, замолчала. Потом достала из зеркального бара бутылку мартини, привычно свернула ей пробку и плеснула в бокал. Павлу она даже предлагать не стала – много чести! Да и не пьет он вермут. Говорит, совсем не пьет. Спортсмен же, ну да…
Дождавшись, пока Вера пойдет переодеваться, Паша подскочил к столу и высыпал весь пакет порошка в ее бокал. Отлично! Вечером и так найдется, чем заняться, а эта тварь отдаст концы. А машина… Ну что – машина? Документы и ключи у него, доверенность на езду есть. Седой сказал, что можно перегнать куда-нибудь в Кострому и там продать. Есть у него знакомые умельцы, братья по игле и крови, справятся. Пока эту дуру хоронить будут, о машине сына никто и не вспомнит, а потом пусть ищут!

Тут нелишне сказать, что Роман Аркадьевич очень гордился своим полным тёзкой.
Нет, конечно, не лично им - тем самым вечно небритым евреем с испуганными глазами. Да и не похожи они были совершенно. Причиной гордости была аура непредставимых по количеству денег, окружавших Абрамовича. Аура, позволявшая потертому господину неясного возраста жениться на моделях, покупать футбольные клубы и замки на Луаре, строить яхты с вертолетными площадками.
Нашему Роману Аркадьевичу до «Пелоруса» и «Челси» было далековато.
Несмотря на приличную работу в должности начальника финансового департамента банка, денег хватало просто на жизнь. Жизнь сытую и приятную, с исполнением желаний, но не более того. Супруга вообще не работала, так ей это и не нужно – моделью Веру назвать было сложно, но на свои годы она не выглядела. Лет на десять младше, все говорят – вот уже хорошо! Квартира в престижном доме на Собачьей горе, несколько недешевых машин, да что еще нужно? Сын, опять же, спокойно учится в пригороде Лондона – хоть тут Роман Аркадьевич не уступал тёзке, хотя колледж его собственного отпрыска был, конечно, попроще.

Когда злющий Павел и подхватившая на руки Джонни Верочка выходили из квартиры, Роман исследовал уже третью помойку, выискивая что-нибудь полезное. Сложная смесь мыслей про яхты и торчавшую со дна штанину (о, похоже, совсем новые джинсы!) могла бы удивить, но для самого бомжа на прогулке была естественной. Полчаса назад наряд ППС проверил паспорт, вовремя купленный Романом Аркадьевичем на вокзале год назад. Здоровая мысль ментов забрать вонючего синяка за бродяжничество разбилась о наличие местной прописки, а мелькнувшая идея отжать квартиру – о штамп про супругу и записи про трех детей. Хотя фотография на развороте грязного и порванного с краю документа была не похожа на Романа, как он был не похож на тезку, паспорт частенько выручал. Денег с собой не было, что и вовсе расстроило стражей порядка.
О, чёрт! Роман Аркадьевич бросил почти добытые из низа мусора джинсы и резко распрямился в мусорном баке, больно стукнувшись спиной.
Чёрт, чёрт, чёрт… Ведь завтра – отчетное совещание у зампреда банка! И ни хрена не готово. Прогулку, на которую он так настроился, придется прекратить. Возвращаться, мыться, и домой, иначе не успеет написать доклад. Он вылез из бака, едва не подвернув ногу, и торопливо побрел к съемной квартире, формулируя в уме основные положения выступления. По-прежнему интересно было бы читать его мысли, особенно, видя внешность. Жаль, никто не умеет!
Во дворе, на разбитых лавочках сидела небольшая компания – здоровенный, бритый налысо парень в клубной белой с красным куртке, двое поменьше габаритами, чернявых быстро тарахтящих мужичков в кожанках, немного старше парня, и бездумно улыбавшаяся деваха в мини-юбке и короткой, выше пупка, конфетно-розовой толстовке. Из-под мини выглядывали такие же ярко-розовые трусики, поскольку деваха пыталась качаться на качелях, а ноги ее при этом можно было рассмотреть в самых неожиданных местах.
Роман без особого интереса попытался проковылять мимо, к подъезду. Отметил только, что не видно непременных баллонов с пивом или пары бутылок водки. Неестественные какие-то гопники получаются, не в формате. Наркоманы, что ли?
- Слышь чё! Сюда иди, нах! – послышалось, когда он почти прошел мимо компании. Говорил явно тот высокий парень. Деваха глупо засмеялась, ничего не говоря. – Синяк, тупой что ли? Сюда, сказал!
- У меня денег нет, что вы, ребята, пустите домой… - заплетающимся голосом прохныкал Роман. Между ним и подъездом стояло трое, не проскочишь. Чего они к нему докопались?
- А нам пох на твои деньги! – радостно осклабился предводитель и достал из кармана нож-выкидушку.
«Spring-knife», - за каким-то хреном пронеслось на английском в голове Романа Аркадьевича название китайской игрушки.
- Мы тебя просто порежем, как вонючую тварь! Ты ж – тварь?
- Да, тварь, тварь… Пустите домой, а?
Время дико поджимало. Это расстраивало Романа даже больше чем этот бритый малый с ножом и немного сумасшедшими глазами. Впрочем, тот, кого не пыряли никогда ножом, вообще воспринимает такие угрозы не всерьез. Как в кино – кошелек или жизнь, что ли?
- Хрен тебе, - с неуловимым акцентом сказал один из чернявых и вытащил свернутую в рулон велосипедную цепь.
Роман отчетливо понял, что будут убивать.
Его.
Здесь.
Без причин и следствий, потому как ловить убийц бомжа потом никому и в голову не придет. Меньше тварей - чище воздух.
Деваха снова глупо заржала, так и не слезая с качелей.
Поскольку его никто пока не держал, Роман развернулся и опрометью бросился со двора. Пробегая мимо своего крузака, он с тоской подумал о лежавших на полке в квартире ключах. Некогда. Потом. Второй комплект дома. Да, точно! Надо домой! Сзади бухали шаги преследователей, раздался азартный, но неразборчивый крик главного.

Павел аккуратно заезжал к себе во двор, когда наперерез его белоснежному форду фокусу неожиданно бодро промчался толстенький бомж. Из глубоких дыр куртки у того торчали куски ваты, растоптанные ботинки без шнурков норовили свалиться с ног, но бежал вонючка шустро. Он промчался прямо перед капотом притормозившего Паши, даже не глянув на него и на машину.
- Сука, с дороги! – заорал кто-то. Паша не понял кто, потому что тронулся снова, выглядывая место для парковки. Да, вот туда, рядом с изредка появлявшимся во дворе черным крузером. К кому-то из местных баб ездит, больше в таком месте владельцу такой машины и делать нечего.
Раздался чувствительный удар по двери. Паша резко тормознул и обнаружил, что машину окружили трое парней. У одного в руке был нож, а второй снова размахнулся и ударил по фордику велосипедной цепью. С шелестом осыпалось левое заднее стекло, из разбитого окна пахнуло ароматами недалекой помойки.
- Вы чё, охерели? – нащупывая под сидением обрезанную биту, заорал Паша. Что ж за день-то такой, а?! – Суки, млядь!
Очередной удар цепи пришелся уже на его дверь. Выдернув из-под сидения увесистую деревянную дубину, Паша взревел и выскочил из машины. Ударить кого-то из обидчиков он не успел – парень с ножом резко ударил его лезвием в живот, задержал руку, потом выдернул нож и с наслаждением начал бить ещё и ещё.
«Всё, что ли?...», - пронеслось где-то в умирающем Пашином сознании. Он уже не чувствовал, как неловко, боком, падает на грязный асфальт, так и не выпустив из руки короткую биту.

Роман Аркадьевич, пыхтя, ввалился в собственную квартиру. Слава богу, что сегодня консьержка не эта новенькая, как её… Молдаванка, что ли? Дежурила Олеся с Украины, хорошо знавшая его в лицо и легко поверившая, что весь его вонючий наряд из-за разборок с бандитами, которые его украли, а он от них вырвался.
Да он даже не помнил, чего там плёл… Главное – живой и дома. Долой вонючие тряпки и срочно за работу над докладом, иначе его завтра живьем сожрут на работе!
И выпить охота – до дрожи после всего пережитого!
Роман, проходя по гостиной, походя схватил недопитый женой бокал и понюхал. Мартини? Да хрен с ним, сейчас хоть и мартешка пару глотков, не вискарь же перед работой жрать?!
Бокал выпал из странно коченевших пальцев первым, потом из другой руки об пол звякнули запасные ключи от квартиры, выпрошенные у Олеси, а там и весь Роман Аркадьевич, глухо хрипя, повалился на пол. Правой рукой он схватился за горло, словно пытаясь остановить ускользавшее куда-то дыхание, но куда там…

«Тюрин – жлоб и импотент!», - думала Верочка. – «Но хоть богатый. А с Пашей – хватит… Пора прощаться и забрать у него Санькину машину, пока тот из Англии на каникулы не приехал. А то этот… Тарзан разобьет ещё со злости!».
Пока Джонни сушил феном опытный грумер, готовясь подстричь равнодушного ко всему пуделя в модной манере «Скандинавский лев», Верочка задумчиво играла на айфоне в «злых птичек». И чем больше разноцветных пернатых разбивалось о камни и деревья, тем больше ей казалось, что у желтых птичек неприятные лица мужа Романа, у красных – алчные хищные профили сердечного друга Павлика, у синих – незнакомое, но злое лицо какого-то мордатого бритого парня. Почему-то главная свинья, прятавшаяся в стеклянном доме, чем-то походила на её, Верочкино, отражение в зеркале. Бред же?
Игра продолжалась.
Злые птички гибли одна за другой.
Angry birds, однако.