Когда Капотня видна из окон

Автор: oonoo Много лет окна нашей квартиры выходили на Капотню. Квартира была в пятиэтажке в Люблино. Мне ужасно нравился в детстве этот горящий днем и ночью факел, он был самой яркой и запоминающейся частью пейзажа. Между домом и факелом простирались пустыри и совхозные поля. На этих пустырях дети разных слоев общества играли большими толпами, в разные подвижные игры - казаки-разбойники, прятки, салочки, лапта, волейбол. Преобладали дети рабочих и служащих МПС и литейно-механического завода в паре кварталов от дома. Потом на пустыре построили тепличный комбинат. Ни разу в магазине не видела, чтобы продавалось что-то с того комбината, но соседи многие работали и приносили свежие огурцы зимой задешево. И зеленый лук. Нас с младшей сестрой опекали соседские девочки постарше, а опека требовалась - среди тех толп детей уже тогда было достаточно много детей с отставанием умственного развития. Их было в Люблино так много, что даже школа "вспомогательная" была в этом районе, прямо в нашем квартале. Не понимаю женщин, которые сами не пьют, но рожают от пьяниц. Рожающих пьяниц вообще не в силах понять.
Потом так случилось, что из Москвы я уехала ребенком, а потом вернулась в эту квартиру уже взрослой и почти самостоятельной. И тут выяснилось, что жить мне придется с вечно закопченными стеклами, с черными копчеными рамами. На окнах все время была сетка - с полей фильтрации летали комары с апреля по ноябрь. По раздолбанной улице под названием Совхозная (какое масковское название!) все время, с пяти утра, грохотали фуры и самосвалы.
Еще выяснилось, что почти все мальчики и половина девочек, с которыми я в детстве играла в лапту, пьют, и пьют сильно. Мне пришлось прекратить с ними общение. Это невозможно - поддерживать дружеские отношения с сильно пьющим человеком, когда в твои планы спиваться не входит. За то время, что меня в Москве не было, старшего брата одного моего приятеля детства посадили. Как главаря преступной группы сексуальных маньяков, которые развлекались в наших люблинских кварталах групповыми изнасилованиями. Я помнила его - маленького роста, плюгавенький и лысый в неполный тридцатник бывший брюнетик. Когда я была маленькая, он иногда ловил меня, долго носил на руках и не хотел отпускать. Но в 6 лет я не знала про маньяков, и вроде ничего со мной не случилось. Двое самых красивых мальчиков нашего двора, в которых я была влюблена в детстве, сразу после армии женились и очень скоро стали много и страшно, с мордобоями и скандалами, пить.
В нашем подъезде было двадцать квартир. В трех из них жили матери-алкоголички. Одна была матерью моей подруги детства. У нее было двое детей - еще был сын. Спилась она, к счастью, позднее, чем родила детей. Мать-одиночка, работала в прокуратуре. Потом спилась и пила несколько лет подряд - безобразно, в блядстве, в неряшестве. Потом что-то в ней случилось. Она стала с воем ползать по лестничной площадке и кричать: "Люди добрые, пропадаю". Когда вызвали психушку, она согласилась на интенсивное лечение, какими-то зверскими методами, ее месяц после каждого сеанса уносили на носилках. После этого она не пила. Поскольку она пропила все в своем доме, а дочь училась в медучилище и подрабатывала медсестрой (только потому и выжили они с братом, что большая уже была), Тамарка (так ее звали) устроилась на завод, дворником, мыть подъезды да еще успевала разнести утреннюю почту. Жажда денег заменила в ней жажду алкогольного кайфа. Говорят, деньги тоже могут формировать состояние измененного сознания. Уж пусть лучше деньги.
Вторая алкашка была просто пьющей блядью. Ее старшая дочка была чуть помладше меня, и в любую погоду мать могла выставить ее на улицу, когда приходили ее хахали. Девочка была тихая, милая, и как я понимаю сейчас, страшно запуганная. Ее жалели, подкармливали и брали в гости многие соседи. Когда я вернулась в Москву, знакомая мне девочка училась в ПТУ на маляра, в 16 родила дите, а у мамы росла еще одна такая же неприкаянная дочка во дворе, лет 3-4. Как грибок, мокла под дождями, всегда жадно съедала все. что ей давали...
Но самая ужасная мамаша была на нашей площадке. Танька. Сколько ей было лет - не помню. Толстая, с дырками вместо половины зубов. Всегда пила, всегда были такие же пьющие хахали. Все время, что не лечилась в ЛТП, была беременная. Скольких она родила? Народ называл цифру 5 или 6. Детей. От последних двух она просто отказалась сразу, ее заставили. Потому что первых трех или четырех у нее забирали в ужасном состоянии. Танька была при этом толстой, веселой и жизнерадостной бабой, среди ее любовников было много спортсменов и актеров - бывших, конечно. Я даже раскаиваюсь сейчас отчасти в своем брезгливом снобизме, это все-таки были люди, хотя и больные, хотя и опустившиеся. У них были даже эстетические запросы: один из них все приставал ко мне, чтобы я научила его Таньку похудеть и талию сохранять. Как я понимаю сейчас, это был комплимент. Но все равно, они мне тогда решительно не нравились, мне и сейчас не очень понравится, если в час ночи ко мне начнет ломиться пьяный мужик в семейных сатиновых трусах и требовать - водки, сигарет, стакан, хлеба и пр.
А еще через несколько лет после моего возвращения в дом с видом на Капотню в соседнюю квартиру из заключения вернулся Федька. Федька был членом той самой банды мачоменов-насильников, при этом ему дали всего 6 лет, потому что именно он пошел и настучал на всех, когда последней их жертвой стала беременная на 8 месяце... Еще Феде дали мало, потому что у него были хорошие характеристики – мастер спорта, хороший работник и все такое. Федя был парень простой, и поскольку единственной на тот момент молодой женщиной на нашей площадке (Таньку опять отправили в ЛТП) оказалась я, то объектом его голодного мужского внимания стала я. Как только я открывала замок, дежуривший у дверей своей квартиры Федя (мастер спорта по академической гребле и отсидевший примерно за то же) выскакивал и пытался ухаживать за мной. К счастью, я жила не одна, и мой любимый тогда мужчина был здоровенный сибиряк, гнувший пятаки и открывавший стеклянные банки с домашними заготовками просто невооруженными руками. Но Федя прекратил свои домогательства только после того, как его одной левой, ухватив за здоровенную морду, этот замечательный мужчина скинул с лестничной площадки и Федя при этом выбил собой оконное стекло нижней площадки, которая между этажами. Никак не раньше.
В том доме было много характерных типажей – если бы кому-то вздумалось писать какое-нибудь «На дне» - сюжетов хватило бы. Была семейка потомственных сифилитиков – все страшные с лица и умственно отсталые – во всех четырех поколениях. Был папаша, регулярно засыпающий после своей поллитры в квартире с двумя маленькими детьми с окурком в зубах – раз в год нам приходилось вызывать пожарных, потому что квартира была под нами. Были чудесные бабушки, рожденные в конце 19 века, рассказывающие о старой Москве. Чудесных дедушек не было – понятно почему.
…Вскоре после того полета Федьки мы, не дожидаясь разборок и его страшной мести, из дома с видом на Капотню попросту сбежали в нашу новую неотделанную квартиру - было окончено строительство кооперативного дома в хорошем районе Москвы, который без НПЗ, без ЗИЛ и без АЗЛК. Но Фрейд меня не отпускает - там посредине панорамного вида из окон торчал горящий фаллос Капотни, сейчас торчит другой фаллос - Останкинской телебашни. Которая тоже горела несколько лет назад.