Следствие вели...

Автор: ivantgoroww За окном, в истерике, билась метель. Накинув на плечи пиджак, Ковыльин сидел за столом и одну за одной курил папиросы. Несмотря на то, что дом был хорошо натоплен, Евгений поёживался от холода. Сказывался, как он его называл – “Колымский синдром”.
На очной ставке на Ковыльина указали двое его ближайших товарища, как на члена террористической ячейки. Затем скорый суд и лагерь. Через два года дело Евгения пересмотрели и за необоснованностью приговора его освободили, без права проживания в Москве и Ленинграде. Ковыльин поселился под Смоленском. Здесь и встретил войну, попал в плен…
Теперь он работает следователем в полиции Смоленска. Сначала были сомнения и грызла совесть, а потом отпустило. Немцы, вопреки красной пропаганде, действительно несли в наше дремучее средневековье луч просвещения. Великий вождь германского народа Адольф Гитлер обещал на руинах павшего советского государства выстроить новое, просвещённое и гуманистическое.
Незаметно на кухню прошлёпала босыми ногами Катя, прижалась к его спине полной грудью.
- Опять не спится?
- Сама видишь, метель.
Её язычок волнующе коснулся его мочки. Ковыльин спешно затушил окурок, резким движением подхватил Катю под пояс и посадил на стол. Она бесстыдно раскинула ноги, задрав подол ночной рубахи. Ковыльин, полыхая диким жаром похоти, начал неторопливое движение. Звякнув, опрокинулась на пол пепельница и кружка с недопитым чаем.
- Идём спать, мой хороший, завтра тебе рано вставать. – Катя пальцами провела по всё ещё влажной промежности и стряхнула на пол остатки спермы.
Действительно, завтра ему предстоял напряжённый день. Благодаря удачной провокации, были выявлены и арестованы члены смоленского подполья. Теперь Евгению предстояло вытянуть из них всё возможное и невозможное, чтобы узнать остальных бандитов, готовящих террористические акции против Германии.

2
Дверь раскрылась и Саша Беглов, молодой, но невероятно талантливый оперативник, втолкнул в кабинет упирающуюся девушку.
- Давай, входи, сука большевистская! – гавкнул он ей вслед.
Надо сказать, что в отличии от Ковыльна, который, в принципе, достаточно лояльно относился к большевикам, Беглов всю эту коммунистическую идею просто не выносил. Его отец бывший колчаковский офицер сгинул на великой стройке Беломор-Балтийского канала, а мама умерла вскоре после рождения Александра от сыпного тифа. Однако отец успел воспитать в сыне ненависть к большевистскому отродью, врагам всего русского. В приходе гитлеровских войск Беглов видел ту самую силу способную вернуть Россию, о которой так тосковал его покойный родитель.
В глазах девушки полыхал поистине недетский пожар ненависти к нему, Ковыльину, и ко всему рейху, вплоть до вождя нации. Когда-то Евгений читал про людей, которые обладают возможностью воспламенять взглядом. Патология эта магическая называлась пирокинезом. И слава Богу, что это юное создание, этим пирокинезом не обладало, иначе гореть им с Бегловым ярким пламенем.
- Прихвостни фашистские! Ничего не буду говорить, пошли вы на хуй, выблядки… - девушка не успела договорить, мощный удар в печень согнул её пополам.
Словно тряпичную куклу Сашка усадил её на стул. Удар несколько охладил героиню смоленского сопротивления. Прокашлявшись и восстановив дыхание она вновь с вызовом посмотрела на Ковыльина, но то пламя, бушевавшее в её взгляде, значительно поутихло.
- Убивать будете, давайте, чего ждёте? – сказала она всё ещё с вызовом, но уже как-то тише, как бы не веря себе.
Сашка тоже заметил это и довольный своей находчивостью отошёл в сторону. Ковыльин не любил силовое ведение допроса, поэтому несколько поморщился. Всё-таки применение силы — это скорее вынужденная мера. Вальтер Вайс, начальник смоленского гестапо, рассказал ему про некую Зою Космодемианскую, которую замучили до смерти жители деревни, в которой она жгла дома по приказу Сталина. Немецкие солдаты пытались спасти несчастную девушку и провести разбирательство цивилизованно, судить её по всем международным нормам. Однако жители деревни настолько разгневались, что линчевали девушку без всякого суда и следствия. Теперь советская пропаганда выставляла эту Зою, как геройскую мученицу, принявшую лютую погибель от немцев. Советским людям рассказывают сказки будто немцы с неё живой кожу сдирали, насиловали и вообще всячески измывались.
Ковыльин прекрасно помнил, как он раненный лежал в стынущей луже и уже думал, что ему конец. Однако Евгения заметил немецкий солдат. Тот вытащил его из оврага, напоил водой и накормил, затем отвел в санчасть. Там Ковыльина, опытные немецкие доктора, быстро поставили на ноги. Когда его допрашивали в полиции, никто его даже пальцем не тронул. Немецкий следователь прекрасно владел русским, угощал сигаретками, рассказывал анекдоты. Пояснил Ковыльину, что Рейх, во главе с великим вождём Адольфом Гитлером, принёс русским дикарям цивилизацию и освобождение от большевицкого ига.
После проверки анкеты, Ковыльину была предложена работа следователя. Евгений конечно подумал, не сразу решился. Но, что он в конце концов терял? Там Сталин и его лагеря смерти, а тут Гитлер - всё одно об одном. На службе у немцев, он, по крайней мере, сможет заниматься юриспруденцией, а там глядишь и действительно Россия будет освобождена от социалистического строя. Немцы заставят ленивого русского Ваньку сползти с излюбленной печки и заняться наконец делом, заняться своей Родиной, а не пускать всё на самотёк, надеяться на авось.
- Ваши имя и фамилия? - не глядя на девушку, спросил Ковыльин и занёс перо над бумагой, готовясь зафиксировать её ответ.
- Софья Иванова, - с вызовом сказала девушка и взметнула гордо голову.
Ковыльин аккуратным подчерком занёс в протокол имя и фамилию девушки. Впрочем, анкетные данные этой юной особы интересовали его меньше всего. Гораздо важнее было выведать у неё состав боевой ячейки, место дислокации, как и где осуществляется связь с центром.
- Ладно, Соня, известны ли вам Максим Подольцев и Александр Зотов.
- В первый раз слышу.
- Странно, а вот они говорят, что прекрасно вас знают. По словам Зотова, вы учились с ним в одном классе.
- Слабо припоминаю, возможно.
- Хорошо, пусть так. Только хочу вам напомнить, что за преступление против великого Рейха вас будут судить по всей строгости военного времени. Тех из вас кто откажется сотрудничать со следствием ждёт повешение, а кто нам расскажет всё, тот получит справедливое наказание и будет отбывать незначительное заключение в одном из германских лагерей, а немецкие лагеря, это не советские, уж поверьте мне. Что такое советский лагерь я испытал на собственной шкуре.
- Предатель, фашистский прихвостень, - Соня плюнула в Ковыльина, но плевок оказался слабым и долетел только до стола.
Ковыльин увидел, как Сашка замахнувшись бросился на Соню с перекошенным лицом, но вовремя успел остановить его.
- Беглов, отставить!
Сашка, покорно кивнул и вновь отошёл в сторону, до Ковыльина лишь донеслось его злобное шипение:
- Подстилка большевистская, сука, всех бы перевешал тварей. Фанатики чёртовы. Ничего, Адольф научит вас Родину мать любить. Пятки будете немецким солдатам целовать, когда они возьмут Москву, а вашего дорогого товарища Сталина задерёт медведь где-нибудь в Сибири, в которой он будет прятаться от мирового правосудия, за все свои преступления.
- Александр, вы закончили, я могу продолжать?
Беглов виновато опустил голову и замолчал. Парень он конечно невероятно смышлёный и в сыскном деле, за последнее время, неплохо поднаторел, но зачастую вёл себя крайне несдержанно. Именно он вышел на след Зотова. Из агентурных данных он установил, что работник авиационного завода, Александр Зотов, в частной беседе упомянул про то, что скоро всем фрицам будет капут. Так же по Сашкиным агентурным данным, он агитировал рабочих завода за советскую власть.
Беглов установил за Зотовым наружное наблюдение, которое долгое время не давало никаких результатов. Парень как парень этот Зотов: молодой, весёлый, исправно работал, ранее ни в какой деятельности замечен не был. Но Беглова что-то зацепило в нём. Он настоял на разработке и добился-таки своего. Зотов прокололся и был пойман с поличным при попытке связи с подпольем. На допросе оказалось, что в подполье он недавно и сагитировала его на подпольную борьбу с рейхом, вот эта девочка Соня Иванова, его бывшая одноклассница.
- Я бы всё-таки призвал всех успокоиться и поговорить по существу, - после паузы продолжил Ковыльин. – Криками и взаимными оскорблениями делу не поможешь. Сами подумайте, Соня, ваш соратник по борьбе Зотов с чистой душой, так сказать, барабанит за себя и за того парня. Он поступает мудро. Возможно, если информация, которую он рассказывает подтвердится, то он даже не будет посажен в лагерь, а отсидит у нас в Смоленске. То, что он уже успел наговорить про вас – это уже тянет на повешение.
Вы ещё так молоды, так красивы, многое ещё у вас впереди в жизни, тем более, когда германцы принесли в Россию свободу. Вам жить и жить! Скажите, вы и вправду готовы сложить свою голову во имя эфемерной борьбы за освобождение Отечества? Не забывайте, вы находитесь на оккупированной территории и значит, по вашим законам вы подлежите аресту. А там, к какому следователю попадёт ваше дело. Может к добросовестному и он скрупулёзно изучит все ваши подвиги, которые вы совершили, а может, так случится, что никто не станет разбираться и завернут вас по этапу на Колыму, а там, поверьте, всем будет плевать какая вы героиня.
Лицо Сони по-прежнему выражало решительность и суровость. Девушка с вызовом смотрела на следователя, всем своим видом показывая: говори- говори, а я послушаю, но ничего тебе не скажу, вражина!
Ковыльин насмотрелся за время службы в полиции на подобных. Такие не внемлют разумным речам и построить конструктивный диалог с ними совершенно невозможно. Они молча поплетутся на эшафот, да ещё успеют крикнуть: слава, товарищу Сталину! В первое время Евгений бился, словно рыба об лёд, пытался их вразумить на сотрудничество, спасти от петли. Пытался доказать превосходство нацистских идей перед большевистскими. Теперь он старался не мешать подследственным волеизъявлять свой дальнейший выбор. В конце концов немцы принесли в Россию свободу, в том числе и свободу выбора.
- Софья, поверьте, я искренне желаю вам помочь, но у меня связаны руки пока вы молчите, разыгрывая Жанну д Арк.
- Мне нечего сказать, кроме того, что победа всё равно будет за нами, так как правда на нашей стороне.
- Я не понимаю о какой правде вы говорите? Немецкая армия принесла на нашу Родину некое подобие мирового порядка. Пытается интегрировать нашу страну в Европейское сообщество. Из-за пещерной политики большевиков мы отстали от прогрессивного мира на десятки лет и это единственный шанс наверстать упущенное. Разве вы не хотите стать частью просвещённой Европы, а не быть жителем варварского государства, которое своих же граждан загоняет в лагеря и на стройки стратегически значимых объектов.
- Я конечно не увижу победы нашего коммунистического государства над фашисткой сволочью, но искренне верю, что этот день рано или поздно произойдёт. И все вы, фашистские прихвостни, будете болтаться в петлях!
Ковыльин поймал решительный взгляд Беглова и слегка качнул головой. Александр вытащил из кармана небольшое шило и крепко схватив запястье Софьи вогнал его ей под ноготь. Девушка с диким воплем и перекошенным от боли лицом упала со стула и начала биться в конвульсиях. Она так сильно кричала, словно через крик пыталась вытолкнуть пронзительную боль из себя. Она начала тихонько всхлипывать, по щекам её катились слёзы.
Ковыльин подметил, что она стыдилась этих слёз, да и вообще ей было видимо не по себе, что она такая железная не смогла выдержать этой боли; и что возможно ей предстоят ещё более жестокие истязания, но она заплакала, испытав первую же боль. Бедная девочка, - подумал Евгений, - такая юная и такая ещё глупая. Когда придёт к ней осознание её неправоты будет уже поздно - удавка сожмёт горло, хрустнут шейные позвонки и отправится она на небеса, хотя, впрочем, она атеистка, значит просто дематериализуется её душа, а тело какое-то время будет болтаться на виселице проклёвываемое вороньём, с деревянной табличкой на шее: Я ПАРТИЗАН.
Беглов довольно улыбаясь, усадил трясущуюся в истерике девушку обратно на стул. Откуда в этом молодом и вроде бы незлобном парне столько ярости, - иногда размышлял Ковыльин, про Сашу. - Неужели в нём настолько выпестована с самого детства ненависть ко всему большевистскому? Неужели он вот так, за здорово живёшь только свистни, готов угробить человека? Если подумать это тот же фанатизм, только в обратную сторону. Ковыльин представил Беглова на допросе в НКВД и пришёл к выводу, что он будет себя вести точно так же, как и эта девчонка. Совершенно надменно изображая всякое пренебрежение к смерти.
- Ладно, как я вижу, вы не настроены на лирический лад. Так, давайте, по существу. Состав группы, как осуществляется связь с центром, ближайшие ваши цели?
- Пошёл на хуй, мразь! – еле выдавила из себя Софья, всё ещё изнемогая от боли.
- На хуй, ходят гомосексуалисты, да будет вам известно, моя юная партизанка! Впрочем, немцы научат вас всем различиям современного общества.
- Тебе виднее, сука! - оскалилась она, - Ты же вылизываешь задницы немецким свиньям.
Ковыльин тяжело выдохнул и достал папиросу. Он увидел готовность Беглова причинить боль этой девочке, но на этот раз отрицательно повертел головой. Ноги затекли, он встал и подошёл к окну, за которым по-прежнему падал снег.
Вот и сорок второй год скоро минет. Сколько ещё будет длиться эта война? Судя по сводкам с фронтов, дела у немцев обстояли неплохо. Войска вермахта вышли к Волге, дожимали Ленинград, полностью был занят Крым, успешно развивалось наступление на Кавказ. Да и сами солдаты, с которыми общался, на эту тему Ковыльин, были в весьма приподнятом настроении, после оглушительной катастрофы, которая случилась с ними под Москвой.
Никто из них так и не смог объяснить, как это так, уже дезорганизованная и разбитая советская армия смогла отбросить этих бравых ребят, которые маршем прошлись по Европе? Да и сам Ковыльин не мог этого понять. Он видел катастрофу, которая случилась здесь, под Смоленском, когда красная армия была вдребезги разбита и в спешном порядке покинула город.
Впрочем, была у него на сей счёт теория. Возможно, всё дело заключалось в мистике наших огромных просторов. Немцы катком прошлись по европейским странам, которые можно за несколько дней проехать на велосипеде. Здесь же, в России, поистине исполинские расстояния. Их невозможно объять. Неподготовленного человека они размазывают в открытом пространстве, заставляют чувствовать панику. Немецкая армия долго и упорно ползла к Москве и, наверное, солдаты думали, что они уже прошли всю Россию, и расслабились; думали, что все разбитые и захваченные в плен армии - это всё, что есть у Советского Союза, и вот здесь было их главное заблуждение. Народа и земли в России до хрена и ни земли, ни людей, здесь никому никогда не было жалко.
За спиной негромко всхлипывала Софья, тяжело дышал Беглов, в любую секунду готовый раздавить её, как таракана и сделать это максимально больно. Может закончить с этой пародией на Жанну Д арк и даровать ей покой? Покой от большевистского фанатизма, от бредовых идей, осевших в её юной головке, от боли, от борьбы. В конце концов можно выжать что-нибудь из Зотова. Но почему-то Ковыльину хотелось дать этой глупой девчонке шанс на спасение. Шанс на осознание, что борются они за одно и тоже - за Россию, только она за варварскую - Азиатскую, детище многовекового Ига, грязную и оборванную, вдобавок ещё пораженную чумой большевизма; а он борется за Россию европейскую, борется, чтобы его земля перестала быть азиатчиной, в глазах цивилизованных людей. Он искренне верит, что немцы на штыках принесут порядок в его страну и он уже видит какие-то зачатки этого порядка здесь, в Смоленске.
И вот этот порядок - это новое гуманистическое общеевропейское мироустройство пытаются разрушить эти идиоты. Неужели они не понимают, что если большевики победят, то всей России хана. На долгие годы вперёд она погрузиться во мрак, и ещё дальше отдалится от европейского социума.
- Вы комсомолка? – неожиданно спросил Ковыльин, глядя на занесённую снегом площадь, по которой звонко промаршевала рота солдат.
- Да, - осторожно ответила Софья.
- Вот и хорошо, - Ковыльин сел за стол. – Я тоже, в своё время, был комсомольцем. И вот я хочу вас спросить, как комсомолец комсомольца: за что вы готовы принять смерть? Ну, кроме абстрактных и не осязаемых вещей, таких, как товарищ Сталин и наша великая советская Родина. Есть ли ещё что-то кроме этого? Может немцы убили ваших родных, причинили им вред?
- Немцы причинили вред всем жителя Советского Союза, вторгнувшись на нашу землю, а скольких людей они погубили зазря, сколько евреев поубивали?
- Вы, еврейка?
- Нет.
- Ну, а почему вас, насколько я могу судить по вашей внешности, русскую, заботит судьба евреев?
Соня не нашлась, что ответить на это.
- Вот видите, вы не знаете, что ответить. В остатке у нас остаётся - всё тот же товарищ Сталин и эфемерная Родина. Я вот что вам скажу на это. Товарищ Сталин - человек, и рано или поздно, он умрёт, и на смену ему придёт другой человек, с другими идеями, другими принципами, а куда денетесь тогда вы, Соня? Будете ли вы готовы умереть за того, другого человека или же вы предпочтёте умереть вместе со своим вождём? А что касаемо Родины, так и я люблю Родину, и Саша тоже любит Родину. Не нужно думать, что после окончания войны немцы здесь останутся. Вовсе нет, они вернуться в свой фатерлянд, к своим семьям, оставив нам эту землю, чтобы мы строили новое государство, перечеркнув страшные ошибки прежней власти. И вот сейчас вы можете своими показаниями приблизить час той победы.
Софья уже не плакала, а лишь изредка всхлипывала. Ковыльин пытался нащупать в её лице признаки податливости, наметившегося слома. Но нет, ничего не было. Огонь в глазах девушки более не бушевал, но злоба тёмная и убийственная никуда не делась.
- Зотов утверждает, что вы занимались изготовлением листовок и прокламаций, призывающих народ Смоленска к боевым действиям против действующей власти. Это правда?
- Если ты всё знаешь, тогда зачем выпытываешь?
- Это моя работа, спрашивать, уточнять, дознаваться до правды, если так можно сказать до истины. Может Зотов, чтобы выгородить себя, оклеветал вас.
- У неё дома нашли несколько свежеотпечатанных листовок, с воззваниями к борьбе, - скривился в презрении Беглов. – И ещё был найден список с фамилиями служащих в полиции и их адресами, адресами их родственников.
- Зачем вам список служащих полиции, и кто вам его дал, в полиции у вас свой человек?
- Чтобы, когда немцев погонят из города, страна не забыла своих “героев” и каждого одарила персональной верёвкой, - улыбнулась Софья.
- Вот оно как, то есть вы вели террористическую деятельность не только против немцев, но и своих же сограждан, которые просто выполняют свою службу по охране правопорядка. Ведь вы же не задумываетесь, вам некогда, вы ведёте борьбу, вы не знаете кто каждодневно борется с преступностью на улицах Смоленска? Каждый день рискуя жизнью охраняет мирный быт граждан? Или вы думаете, что немцам есть дело до преступности в городе?
- Все, кто пашет на оккупантов заслуживает смерти, - прошипела, не глядя на следователя девушка.
- И я по-вашему заслуживаю смерти, исключительно по тому лишь, что наши с вами взгляды на развитие нашей любимой родины не совпадают?
- Особенно ты! Потому, что ты отправляешь людей на смерть.
Беглов не дожидаясь разрешения Ковыльина, проявив инициативу, легонько ткнул девушку кулаком в затылок, однако удар получился достаточно мощным. Девушка всплеснула руками и охнув повалилась на пол.
- Саш, зачем именно по голове, ты же видишь, что у неё не все дома. Ты хочешь, чтобы от твоих ударов она окончательно тронулась головой? А она много полезного может рассказать. Откуда у них список полицейских, значит у нас в конторе крот?
- Да ну ерунда, не может быть, скорее всего эти списки попали к ним случайно.
- А я вот Саша в случайности не особо верю. Здесь прослеживаются определённые закономерности. Наши немецкие друзья, я так понимаю, ожидают мощного удара советских войск на центральном фронте, да и не стоит забывать мой юный друг, что на Волге продолжается решающее сражение за Сталинград. И я связываю именно с этими событиями активизацию подполья. Дыма без огня не бывает, запомни это.
Софья со стоном оторвалась от пола. Беглов тут же схватил девушку под локоть и грубо потянув, усадил её на стул.
- Вот, Александр, - кивнул Ковыльин на Беглова, - пока вы были без сознания предлагал выжечь вам на спине звезду. Как вы к этому относитесь?
- Давайте, скоро и ваш черед кровью плеваться наступит.
- Ну это ещё когда наступит и наступит ли вообще? А отвечать вам нужно сейчас, потому что от ваших ответов зависит ваша дальнейшая жизнь и жизнь ваших близких. Нет, я конечно могу повыжигать на вас звёзды, забить до синевы, но я не хочу этого делать. Вы мне даже в некоторой степени симпатичны, в этом своём флёре стойкой партизанки. Но только Соня, поверьте мне, вы не стойкая, рано или поздно все ломаются или погибают.
- С великой радостью предпочту второй вариант.
- Поверьте, вы к нему невероятно близки. Последний раз предлагаю вам добровольно сотрудничать со следствием. Поскольку вина ваша доказана, мне не составляет труда отправить вас в петлю. Сколько ячеек действует в городе, их численность, вооружение, кто связной, через которого вы связываетесь с центром, откуда взялись списки с агентами полиции?
- В последний раз повторяю, я ничего тебе не скажу.
- Значится на том и порешим сегодня. Срок у вас до завтра.
- Нечего мне думать, я всё сказала. Веди на виселицу, палач!
- Поверьте, подумать есть о чём. В конце концов жизнь одна, а вы большевики атеисты и не во что нематериально не верите, соответственно никакого вам загробного христианского мира, никакой индийской реинкарнации - просто смерть. Вот ты была, а вот тебя нет, - Ковыльин хлёстко щёлкнул пальцем и выразительно улыбнулся. – Поймите Сонечка, смерть за отечество не подарит вам вторую жизнь, а вашим близким вторую дочь. Подумайте над этим. И ещё, над тем, что ваш труп будет неделю болтаться в петле, а ваш знакомец Зотов будет преспокойно себя чувствовать в немецком лагере, отъедаясь там на ихних харчах.
- Ненавижу, - спокойно уже повторила она и плюнула Ковыльину под ноги.
- Александр, препроводите нашу партизанку в камеру. Есть и пить не давать до завтрашнего дня. Я думаю это пойдёт ей на пользу.
Ковыльин откинулся на спинку стула и закурил. Сколько нам, людям, ещё предстоит пройти и пережить, чтобы прийти к гармонии, чтобы никакая борьба за “наших и ваших” никогда не разделяла нас? Особенно ярко это всегда у нас почему-то на Руси-матушке. Любим мы русские друг другу кровушку попускать, без этой подпитки не живётся нам видимо. Напитаем почву кровью, удобрим хорошенько трупами и ходим довольные собой. А жертвоприношения наши гниют в земле, разлагаются на минеральные удобрения, пыль и тлен.
А песенка весёлая катится всё дальше и дальше от погоста. И если ещё в самом начале песня была пополам со слезами, то, чем дальше, тем больше слышен лишь смех, потому что песню начатую людьми, которые видели погибель, заканчивают её те, которые даже и не представляют, как всё это было и не задумываются над жертвенным заревом разливающимся после кровавого боя; не представляют, как убитые бойцы вповалку спят, в наспех разрытой гнилой яме и залитые кровью их лица выражают исключительно злобу и недоумение: почему именно они были принесены в жертву этой борьбе?
И сколько их таких лежит по родной земле, в разных её уголках - жертв захлебнувшихся атак. Ещё не так давно отгремела гражданская война, и вот теперь новые испытания приходится выдерживать русскому народу. Двужильный он, наверное, коль столько боли и беды может через себя пропустить и выпестовалось в нём терпение ко всякому роду напастям - будь то война или голод. Всё сдюжим, всё выдержим!
И ведь эту войну тоже выдержим, сможем, в чью бы сторону она не закончилась. Немцы ли победят и построят европейское общество или же Советы продолжат путь к коммунизму. Всё одно - нахлебается русский народ кровушки по самые гланды и песенки панихидные отпоются и отревут бабы по своим мужьям и сыновьям, отцам. И уснёт на какое-то время земля русская, подобно упырю, напитавшемуся кровью до следующей войны или революции или ещё какого мора…
Господи, ну что за мысли? - отмахнулся Ковыльин, - всё мертвечина какая-то мерещится, а что ещё ему с другой стороны должно мерещится? Но видит Бог, он искренне старается помочь этим людям, по крайней мере, он не допускает беспредела в отношении подследственных.
С девочкой этой всё понятно. Она почти уже сделала выбор и никакие доводы, пожалуй, её не склонят к сотрудничеству. Что же, каждый волен выбирать себе крест и тащить его в гору, только вот не каждый с этим справляется. Мысли Ковыльина прервал вошедший Беглов.
- Отвёл?
- Не боись начальник, не прибил деваху, хотя поверь, невероятно хотелось, уж больно она дерзкая. Плюётся ещё, сука.
- В одном большевикам не откажешь. Умеют они воспитывать таких вот преданных псов.
- Но мы то с тобой не стали такими, - не согласился Беглов.
- Не стали, да, - рассеяно ответил Ковыльин переключив свои мысли уже непосредственно на дело. – Ладно, не она первая, ни она последняя, что по делу?
- Совершенно точно действует хорошо законспирированная организация, которая готовит теракты в Смоленске и его окраинах. Состав и действительную степень угрозы мы не знаем. Ни взрывчатки, ни оружия на обысках обнаружено не было.
- Но не просто же они прокламации печатали, комсомольцы хреновы, как ты думаешь?
В ответ Беглов хмыкнул неопределённо и пожал плечами, давая понять Ковыльину, что мол ты тут мозг, ты и думай, а его дело работать ногами и, если понадобиться, кулаками.
- Ладно, - тяжело выдохнул Ковыльин. – Давай уже завтра поразмышляем над этим всем.


3
К вечеру метель стихла и занесённые снегом улицы наполнились разномастным людом. Кампания молодых людей шумно, с песнями, промчалась мимо неторопливо идущего Ковыльина. Протопали подтянутые и строгие немецкие солдаты с ружьями за спиной - гарант того европейского общества в городе, без которого начнётся хаос. Не готов ещё русский народ стать цивилизованной Европой и поэтому нужны сейчас в России эти бравые немецкие ребята, очень нужны. В конце концов несмотря на все заверения фюрера, сходу разбить Красную армию не получилось. Стояла она ещё билась, пусть в агонии, но всё ещё кроваво огрызалась и ещё не одна немецкая фрау или фройляйн не дождётся своего ненаглядного Ганса из этих бескрайных восточных просторов.
Желтовато сияли фонари в центре города. Мягкий пушистый снег стелился ковром по улицам и проспектам. На городской управе слегка подрагивали два флага: немецкий со свастикой и русский триколор, чёрте откуда выкопанный. Насколько помнил Ковыльин, под таким флагом воевал Колчак и не отождествлял Ковыльин этот триколор с Россией, но не суть, когда всё наладится наверняка проведут какой-нибудь референдум и тогда и гимн выберут или новый напишут, и флаг, возможно, новый придумают.
В баре “Птенцы Адольфа”громко звучала музыка, слышался хор русских голосов, вперемешку с немецкой клокочущей речью. Над входом в бар висел плакат: русский и немец - братья навек! И были изображены немецкий солдат в каске и с автоматом, в обнимку с улыбающимся парнем в косоворотке. Ковыльин любил заходить сюда после работы, пропустить кружку другую настоящего баварского пива и съесть несколько сосисок.
За стойкой бара Ковыльна ждала неожиданная встреча. Вальтер Вайс, из большого бокала размеренно тянул пиво. Неожиданно это было потому, что Вайс принципиально в такие места никогда не заглядывал. Единственный ресторан, который он посещал в городе, это небольшой ресторанчик, где бесподобно готовили французскую кухню.
- Здравствуйте, дорогой Вальтер! -поприветствовал его Ковыльин, усаживаясь рядом с ним.
- Хайль Гитлер, мой друг! – Вайс прекрасно разговаривал на русском, гораздо лучше многих в этом городе.
- Странно видеть тебя здесь.
- Да, - улыбнулся белозубой улыбкой Вальтер, – Заведение не в моём вкусе.
- Тогда, какими судьбами, неужто повидаться со мной?
- В самую точку Евгений. Решил, не беспокоить тебя на службе, знаю, у тебя много дел. Сейчас у всех много дел. Вот и решил перехватить тебя здесь. Потолковать о том о сём.
Ковыльин знал, Вайс никогда ничего не делает просто так. Каждый его шаг, каждое слово, что-то значили. У этого человека был поистине дьявольский ум, просчитывающий все комбинации на несколько ходов вперёд.
- Вальтер, я конечно рад нашей встречи и рад пропустить с тобой кружку другую пива, но я знаю зачем ты пришёл, так что давай начинай. Ты насчёт этих ребят, которых мы задержали?
- Именно, как проходит следствие?
- Если честно пока похвастаться особо нечем. Зотов охотно сотрудничает, но, толи знает он не так много, либо хочет выторговать себе что-то пожирнее, а девчонка молчит, упрямая.
- Я знаю, что по правилам гестапо не имеет право лезть в работу ваших правоохранительных органов, но здесь непростая ситуация. Мне нужно чтобы ты передал, как можно скорее, это дело нам.
- Вальтер, пожалуйста, объяснись. Чем для тебя так важны эти ребята?
- Евгений, пойми, это очень важно, важно для нашей общей победы.
- Ты что-то знаешь, так поделись.
- Ожидается крупное наступление советских войск на центральном направлении. Есть агентурные сведения, что наступление будет поддержано крупным восстанием подпольщиков в городе. У нас давно имеется информация про действия этой глубоко законспирированной группы, но мы не имели на неё выходов и вот к тебе в руки попадают, скорее всего, одни из её членов. Их необходимо сейчас же брать в разработку, ведь время идёт на часы.
Вайс отставил кружку и наклонился почти вплотную к Ковыльину.
- Давай начистоту, Евгений, ты и я профессионалы, нам не важно при каком режиме выполнять свою работу и этим мы с тобой похожи. Мне не важно кто у власти в Германии - кайзер или фюрер. Я одинаково буду выполнять свою работу. И поэтому я хотел бы поговорить с тобой начистоту, как профессионал с профессионалом. Ты конечно же слышишь новости дядюшки Геббельса и речи фюрера о том, что совсем скоро большевистский режим падёт под стальным натиском военной машины Германии, а Красная армия будет окончательно и бесповоротно разбита?
В ответ Евгений кивнул головой, пытаясь угадать куда клонит Вайс.
- Так вот - это брехня собачья! Германия увязла в России, по самые уши и не знаю сможет ли выбраться живой. Да, дела ещё не совсем так плохи, но запас прочности давно исчерпан. Экономика работает на предельных мощностях и скоро не выдержит этой гонки. Дела под Сталинградом не такие весёлые, как нам вещают по радио. Советская машина не торопясь набирает ход и боюсь, что скоро она нас раздавит. Ещё не совсем понятно, как будут вести себя Британия с Америкой, нам нужно молиться, чтобы итальяшки вместе с Роммелем держали, как можно дольше британцев в Африке, а на другой стороне шарика наши раскосые союзники застопорили янки на Тихом океане.
- Зачем ты мне всё это рассказал? – не сказать, что Ковыльин был ошарашен той информацией, которую ему передал Вайс. В принципе, Евгений предполагал, что не всё так гладко на фронтах, но он заставлял не думать себя о том, что будет если немцы проиграют. Всё-таки это сильнейшая армия в мире, самая подготовленная, самая организованная, и к тому же с ними Бог и так далее. И всё же под Москвой встал железный тевтонец и получил по рогам, да так получил, что откатился, поджав хвост, а вот теперь Сталинград и это уже похоже, если не на начало конца, то на пересмотр всей шахматной партии.
- Я хочу, чтобы ты понимал важность момента. Война ещё не проиграна, у нас ещё есть шанс зацепиться и нужно использовать любой момент, чтобы повернуть всё вспять. Я со своей стороны буду прикладывать все силы, чтобы не произошло катастрофы. Нам нужно во чтобы то ни стало выявить всех подпольщиков, разбить их организацию.
- Я всё понимаю, Вальтер и я готов сотрудничать. Твои люди хоть сейчас могут забрать задержанных.
Вальтер улыбнулся, но как-то грустно и похлопал Ковыльина по плечу.
- Вот и хорошо Евгений. Я рад, что мы друг друга поняли. Да, чуть не забыл, ты как-то рассказал мне про своего отца, что он остался у тебя в Москве и у тебя с ним нет связи и ты не знаешь, что с ним.
- Да, было дело, что-то удалось узнать? - с надеждой спросил Ковыльин, искренне надеясь, что с отцом всё хорошо.
- На самом деле - немного. Сейчас трудно с агентурой в столице. Самое главное, что он жив и не арестован.
- Это очень хорошо, - облегчённо выдохнул Ковыльин, - спасибо тебе Вальтер!
- Не стоит Евгений. Я уверен, что ты сделал бы тоже самое для меня, окажись на моём месте. Я очень надеюсь, что мы сможем переломить ход войны и ты в скором времени сможешь обнять своего отца.

4
Около дома Ковыльина ждал ещё один сюрприз. От стены отделилась невысокая фигура в сером пальто и преградила Евгению вход. Это была немолодая женщина с измождённым и осунувшимся лицом, сохранившим некое былое благородство. Глубоко впалые глаза нездорово светились.
- Товарищ следователь, я к вам, - произнесла она и как бы невзначай дотронулась до локтя Евгения, словно бы боясь, что он не станет слушать и уйдёт.
- Женщина, товарищи сидят в Москве, - негромко произнёс Ковыльин. – Что вам от меня нужно?
- Извините, конечно, - осеклась женщина, - Прошу вас, выслушайте меня, - голос её дрожал, позвякивал, в любой момент готовый сорваться на плач.
- У меня был тяжёлый день, и я невероятно устал. Поэтому завтра я буду готов принять вас с десяти до двенадцати.
- Я мама Софьи Ивановой. Пожалуйста, послушайте.
- Как вы сказали? – Ковыльин нервно огляделся по сторонам.
- Я мама...
Тут уже Ковыльин схватил женщину за руку и оттащил в сторону.
- Откуда вы знаете, где я живу, кто вам дал такую информацию?
- У дочки есть список, вот он, - она протянула несколько листов исписанных аккуратным подчерком. – Там вы тоже есть, - Ковыльин вырвал из костлявой руки женщины эти листы.
Евгений быстро пробежался по фамилиям, пока не наткнулся на свою: Ковыльин Евгений Владимирович – следователь. Проживает по адресу: Гроссенгеоргештрассен (Фурманова) пять. Сожительствует с Сафоновой Екатериной, которая работает машинисткой в рейхскомиссариате. Далее шли его характеристика и приговор. Взвешен и рассудителен - злейший враг советской власти, отправил на виселицу много коммунистов. Подлежит ликвидации в первых рядах пособников после освобождения города.
Это про него, про Ковыльина написано, этим ровным подчерком, который не дрогнул даже, выводя большими едва наклонёнными влево буквами - ПОДЛЕЖЕИТ ЛИКВИДАЦИИ. Ковыльин посмотрел на перепуганное лицо женщины, её дрожащие губы и желание сиюминутное дать ей хорошенько по зубам, прошло как-то само собой. В конце концов, видимо, пришла она с просьбой, а не с угрозами. В этот момент женщина упала на колени и отбила поклон.
- Дурочка она у меня несмышлёная, ничего она не ведает.
- Ага, несмышлёная, не понимала, что подрывает существующий строй, мироустройство всех живущих в городе людей. Хотела заварить кровавую кашу - несмышлёная, маленькая, да? Да если бы эти списки дошли до сталинских карателей - я был бы уже мёртв и все люди из этих списков, и их семьи подвергались бы смертельной опасности. Здесь чётко написано насчёт меня: ликвидировать - это как, это несмышлёная?
- Дура она, в войнушку всё играет, - заревела мать, - не понимает она много, да и парень этот беспутный - связалась она с ним, он то её в это ихнее подполье и втянул гадёныш. Это он всё - его надо, он то всё наверно на дочку мою валит, знает гадёныш, что просто так вы её не сломаете, что до последнего будет она молчать и ни в чём не сознается. Она на виселицу пойдёт, а не скажет.
- И что вы от меня хотите?
- Я прошу об одном - сохраните жизнь моему ребёнку, она одна у меня, девочка моя ненаглядная, да и не будет уже более детей у меня, смилуйтесь. Возьмите меня вместо неё, повесьте меня; я старая, отжила своё; походила по свету, погуляла всласть. Какая вам разница кого вешать?
Слова эти её про вешать царапнули Ковыльина, задели. И он опять стал заводиться. Господи, что со мной? Совсем одичал, потерял человеческий облик, в конце концов понять эту несчастную женщину можно. Это нормально, когда родитель готов пожертвовать жизнью за ребёнка. Только вот Ковыльину не всё равно кого вешать. Он привык в любом деле докапываться до правды.
- Даже если бы я очень хотел вам помочь, а я скажу, честно такого желания у меня нет, я бы не смог. Софья передана в ведомство германской политической полиции.
- Господи, - быстро перекрестилась женщина, - и что же теперь будет с ней?
-Простите, но это уже меня совершенно не касается. Если будет сотрудничать, то возможно лагерь, а если будет так же вести себя упрямо, прямая дорога на виселицу. Впрочем, повторюсь, меня это теперь мало интересует.

5
Находясь в зыбком состоянии полусна Ковыльин хрипел, ворочался и никак не мог уснуть. Он слышал, сквозь зыбкую завесу сна, как Катя недовольно кряхтя поднялась и прошлёпала босыми ногами на кухню. Ковыльин слышал еле уловимый писк и шипение портативного радио. Приглушённые звуки едва долетали до его сознания, а может это всё ему только снилось.
Домой Ковыльин пришёл разбитым. Есть не стал, с Катей практически не разговаривал. У него из головы не шли слова Вальтера, о том, что, возможно, война закончится не в пользу Германии. И что тогда делать? Ведь он никогда не думал над этим и от одной мысли о побеге вместе с немцами ему становилось нехорошо. Конечно Вальтер не бросит их в беде, если они останутся, то это верная смерть, любая собака знает его в лицо и если красные вновь займут Смоленск - болтаться Ковыльину в числе первых повешенных.
Большевики и за малое наказывали, а здесь, сколько он участников сопротивления отправил на эшафот. Катя пыталась ластиться, вилась вокруг него, а он не мог сосредоточится на чёртовом ужине.
- Женя, что с тобой, ты сам не свой пришёл. На работе проблемы? – она взяла его ладонь и прижалась к ней щекой.
- Я встретился в баре с Вайсом, - начал Ковыльин, глядя в тарелку с едой. – Понимаешь, я раньше не особо задумывался, что будет с нами если Германия проиграет войну большевикам. Понимаешь, нами не в глобальном смысле, вроде Русского мира, взращённого на европейских ценностях, который немцы великодушно принесли нам, а о том, что будет конкретно с нами - с тобой и мной, со всеми теми людьми, которые верой и правдой служат, ради светлого будущего великой России.
Ты же понимаешь, что меня, если я попаду в лапы комиссаров - повесят с банальной вывеской на шее: фашистский прихвостень! Ведь это так просто обвинить меня в предательстве, а ведь всё гораздо сложнее.
- Успокойся, что тебе сказал Вайс?
- Вайс сказал, что положение немецких частей не такое уж радужное, каким его малюют по радио и в газетах. Что битва за Сталинград, о котором по радио поют, что он уже захвачен, на самом деле проиграна. И вообще, что дела у немецкой армии, в лучшем случае, наравне с Красной армией, а то и хуже. Возможно большое отступление по всем фронтам.
- Какой кошмар! Этого не может быть, ведь немецкая боевая машина катком проехалась по Красной армии.
- Чего-чего, а людских ресурсов в России хватало всегда, этого добра у нас навалом. Тысячу положили взамен им, сразу другие две из Сибири подвезут, как было под Москвой.
- Виктор не бросит нас, он поможет с документами, мы уйдём вместе с немцами.
- Если немцы уйдут из России, то им конец. Сталин не остановится тогда у порога Европы. Красные орды хлынут в Польшу, Венгрию, Балканы и в саму Германию. Если немцы проиграют здесь, в России, для них это будет конец. Больше того, концом это будет и для всей просвещённой Европы, ибо красные варвары захватят её и будут всюду насаждать марксизм-ленинизм и строить ГУЛАГи.
- Не будет такого. Европейцы — это не Россияне, которых всю жизнь при любой власти трахают в жопу, а они терпеливо молчат и просят ещё. Европейцы они другие, у них хорошо развито народное самосознание и никакой ленинизм у них не пройдёт.
- Дай ты Бог, чтобы это было действительно так!

Тяжело дыша Ковыльин поднялся с кровати. Когда он закурил и хмарь сна окончательно развеялась, он смотрел, как за окном кружатся в диком вихре снежинки. По радио передавали третий концерт для фортепиано Листа, он немного успокаивал, убаюкивал. Вскоре за спиной он услышал шаркающие шаги и Катины губы коснулись его шеи и все мысли: нехорошие, неповоротливые, рассосались словно их не было.
Губы опускались всё ниже и когда они коснулись его возбуждённо пульсировавшей плоти он застонал от удовольствия, прикрыв глаза. Руками он обхватил копну Катиных пшеничных волос и надавил несильно на затылок. Едва не захлебнувшись она выплюнула сперму на пол, протёрла рот ладонью.

6
Катя набрала в вязкий рот тёплой воды из чайника и хорошенько его прополоскала над раковиной. Что делать - долг перед Родиной превыше всего, даже собственного тела.
Она извлекла из-под тумбочки помятую фотокарточку на которой молодцевато улыбался мужчина в красноармейском шлеме. В самом углу на оборотной стороне, было старательно выведено его рукой: Выборг, тысяча девятьсот сороковой, любимому Катёнку! Захотелось в очередной раз разреветься, где он теперь её Вася? Она не знала ничего об его судьбе с сентября месяца сорок первого года, с начала боёв под Киевом.
Катя достала приёмник, оглянулась на еле подсвеченный снаружи квадрат окна и надела наушники, быстро покрутив ручку настройки. Полученную информацию она записала шифром в истрёпанный блокнот. Катя делала для победы всё что могла, остальное от неё не совсем зависело. Большинство её коллег, немецкие “освободители” лишили жизни или воли. Ей же повезло и она ещё могла послужить Родине делом. Спасти те жизни, которые ещё можно спасти, выхватить из этого адского пламени, бушующего на её земле. Пожара, который разожгли фашистские сволочи во главе с главным шакалом - Гитлером. Если и есть хоть малейший шанс перевести стрелки войны в обратную сторону, пусть даже ценой своей жизни, она готова сделать всё что угодно, пусть хоть каждый день высасывать литры спермы из этого ничтожного ублюдка.
Катя прекрасно знала, что готовится большое наступление и ход войны скоро переломится и что немецкие крысы, окопавшиеся в Сталинграде, скоро будут раздавлены. И она прекрасно знала, что подполье, которое она так долго и скрупулёзно выстраивала скоро должно будет сыграть свою роль. Осталось совсем немного подождать, совсем немного…