Анни Эрно: Вечно недовольная

Автор: bjakinist. (Эрно А. Годы. — М.: Эксмо,2021. — 288 с.)

М. Пруст навязал французской литературе ее главную тему сегодня: поиски ушедшего времени и есть смысл жизни каждого автора. В чем, якобы, видится суть и задача любого серьезного текста. Во всяком случае, самая свежая нобелиатка Анни Эрно подтверждает это своей главной книгой. Вот она: «Годы».

«Годы» — это и мемуары (вся жизнь Франции последних 70-ти лет), и эссе на эту же тему, ведь Эрно — бывшая учительница-словесник. «Годы» — такое вот ее сочинение, не скажу: итоговое. Но итоги оно подводит, и многому.

Писательница подчеркивает: она не о себе любимой здесь только, и даже не столько, почему вместо «я» — настойчивое «она». «С помощью отпечатков, которые оставил мир на ней и на ее современниках, она будет реконструировать общее время — то, что течет издавна и до сегодняшнего дня, — чтобы, выуживая воспоминания коллективной памяти из памяти индивидуальной, показать отпущенный человеку масштаб Истории».

Скажу сразу: попытка взглянуть на себя со стороны Эрно удалась, поскольку она всякий раз смотрит на события своей жизни, свои переживания и свои фото отстраненно. Но сделать то же в отношении жизни своей страны — не очень-то получилось, и именно потому, что Анни Эрно слишком вовлечена в политическую борьбу. Ее явно левые и местами ультралевые симпатии придают поворотам политической траектории (которые большинством воспринимаются лишь как текущие темы СМИ) как нечто крайне драматическое и аж судьбоносное — для всех, для каждого, для «нас». Но таков темперамент автора и такова традиция французской политической культуры: бузотерить из принципа!

Удивительно, однако жизнь столь далекой от нас французской учительницы и писательницы оказывается довольно близка нам и с судьбами нашего старшего поколения отчасти сходственна! Анни («она») родилась в семье деревенских бакалейщиков, где удобства во дворе и священник — главный авторитет. Годы войны вспоминаются смутно, хотя будут ретранслироваться в воспоминаниях близких за столом и лет пятнадцать спустя. Сама Анни = «она» порядком устает от запретов старших, запретов патриархальных и никак не соответствующих послевоенному веселому времени бэби-бумеров и поп-культуры, этим «тридцати славным годам» (1945 — 73 гг.), как их назвал известный французский социолог Ж. Фурастье.

Вырвавшись из деревенской глуши в жизнь интеллигентную и даже парижскую, Анни = «она» от всей души приветствует жаркий май 68 года, не принимая в нем, правда, участия, поскольку уже семья, дети, да и возраст не тот. Но все равно: «Мы… узнавали себя в младших сверстниках-студентах, которые бросали булыжники в спецназ. Это от нашего имени они швыряли в лицо власти не булыжник, а годы цензуры и гнета, жесткое усмирение демонстраций против войны в Алжире, карательные операции в Африке… и черные лимузины официальных лиц. Они мстили за нас, за всю подавленную силу нашей юности…»

Но увы: «Майские идеи конвертировались в вещи и развлечения». Всего лишь! При этом «Обилие вещей маскировало скудость идей, выхолащивание веры и убеждений».

Это вовсе не значит, что Анни = «она» сама отказывается от соблазнов «общества потребления»: потребляет как раз вовсю (прелестное авто; поездки в Испанию, Италию, США; новый дом в пригороде, так сказать, таун-хаус), но при этом без устали брюзжит: «Все переходили на DVD-плеер, цифровую камеру,… плоский экран, мы все время куда-то переходили. Перестать переходить значило принять свою старость… Наше старение и ход мира шли в противоположных направлениях».

Довольно много внимания Анни = «она» уделяет политической борьбе, выборам, новым президентам и премьерам, из которых более-менее милостива лишь к Ф. Миттерану. Для нее, вполне благополучного препода, французское государство — нечто чуждое и почти всегда враждебное. Эта очевидная несправедливость (необъективность?.. неблагодарность?..) мадам нашему читателю и забавна и фиолетова. Гораздо занятней читателям (особенно же читательницам) будут тонкие ремарки на полях ее женской судьбы, — там, где про феминизм (умеренный) и про дела личные: про плавную, гармоничную смену мужа на друга, взросление детей. И вот уже ты забываешь почивших «предков», нынче ты стала «предком» сама, матриархом большой семьи: «Время детей вытесняло время мертвых». И наконец, ты смиряешься с наступившей старостью, отправляя в отставку любовника, который вдвое моложе тебя и вообще пошлый (бездуховный?) любитель футбола…

Остается приводить память в порядок и писать эту вот книгу, которую мы с вами сейчас листаем. Но если конкретно про память — кажется, в 21 веке новые технологии и здесь всё сделали за автора: «Поиск утраченного времени перекочевал в Сеть… все реалии прошлого, казалось, потерянные навсегда, — являлись по первому зову… Мы пребывали в безбрежном настоящем».

Это вовсе не означает «конца истории» — даже отдельно взятой долгой и в целом благополучной жизни во всех смыслах почтенной «авторки». Она пристально следит за миром, который успокаиваться точно не думает: «Какой-то человечек с ледяным взглядом, загадочными амбициями и — в кои-то веки — легкопроизносимой фамилией «Путин» сменял пьянчугу Ельцина и обещал «мочить чеченцев даже в сортирах». Россия теперь не внушала ни надежды, ни страха — ничего, кроме постоянного расстройства». Впрочем, и упования на мир по-американски не оправдались.

Ах, и сегодня реальность полна тревог, она настырно стучится в промытые стекла любого благополучия! Но неуемный, бунтарский вечно юный дух Анни Эрно, кажется, этому даже рад.

24.10.2022