ZОВ предков

Автор: евгений борзенков
Вдруг как в сказке скрипнула дверь
Все мне ясно стало теперь

Да, все было именно так. Один в один, а дальше вообще как по маслу. И чего не свернуть влево на той развилке? Ведь было же все равно... ну да ладно. А теперь весь антураж как на ладони – темень, узенькая грунтовка в густой чаще леса и... моя машина заглохла. Чтобы кто-нибудь встречный туда или сюда, - об этом и не мечтать. Тут и днем волки воют от тоски, тупо поджав хвосты на дороге, а сейчас и подавно, попрятались в норы и сдохли.
И вот, бензин есть, и все вроде ништяк, и пробитые колеса порваны и уже дымятся, но они есть, и даже стекла целы кое-где, но - не едет. Я открыл капот, сделал «руки в брюки» и уставился под него, как ворона в мерзлый хуй, при этом почему-то думая о литературе, книгах, музыке. Но не о моторе. Все эти трубки, патрубки, провода, это так скучно, когда умеешь только крутить руль и дули воробьям.
Еще гонять в карманах шары.

Я закрыл капот и куда-то пошел, даже не попытавшись осмыслить, с какой стороны приехал. В моих обстоятельствах уже не имело значения куда рвать когти. Лес нависал, дорога становилась все уже, равнодушные звезды мерцали блестящим мусором по фиолетовой ковровой дорожке над головой. Идти было трудно, ноги наливались свинцом. Вся усталость последних дней вдруг тяжелым мешком обрушилась на плечи и я понял, что не хочу и не могу идти все время прямо. Идти и ехать прямо, по дорогам, трассам, коллеям, утаптывая кем-то проложенный путь – это пОшло.

У меня есть свой «таков путь».

Я свернул в лес. Достоевский в моей голове кричал, срывая голос: «Ну когда же, блять, все это закончится?!», Чернышевский спрашивал, что делать, а Гоголь просто хитро щурил взгляд и делал рукой вот так, вот так. Мыслей не было, хотелось только чтобы киномеханик быстрее крутил ленту моего кино, а я бы уже уснул, забылся, убился, очнулся, умер или воскрес.
Я тупо сошел с рельсов под откос, но продолжал идти.

Пiхуй.

Под ногами хрустели ветки, ветки трогали меня за одежду, взъерошивали затылок, деревья толкали в плечи, играя между собой мною, как мячиком, я слышал шопот на ушко, от которого на спине вставали волосы дыбом, - я продолжал идти.
Что может быть темнее темного, темнее тьмы? Сгусток мрака, он встал на пути комом в горле, стеной. Похоже на хижину, жилище, что-то несуразное, куча хлама, собранного в стены и крышу. Я обошел его, никаких признаков жизни внутри. Тронул ветхую дверь. Едкий мучительный скрип ввинтился в затылок, и стек по позвоночнику. Я вошел. Тьма. Запах тления. Что-то скребется в углу. То ли шепот, то ли смех... то ли кто-то облизывает губы высохшим, ржавым языком.
- Привеееет.. – зашелестел удивительно писклявый для покойника голосок.
- Здрасте, - я отдал поклон в темноту, - вечер в хату, так скать. А чо без света? Ты хоть глаза открой, мать.
Она открыла глаза. Помещение озарилось зеленоватым свечением ее зрачков. Старуха стояла в гробу, слегка прислоненном в угол избы и смотрела на меня.
- Свечки есть? – я достал зажигалку, чиркнул.
- Лучина... – пока зажигал лучину, она метнулась как тень и уже висела над землей возле меня, нюхая мое ухо, шею.
- Чую... чую тебя...
- Ну и как? – я прикурил от лучины, сел на какой-то пень, - от меня духан шо пиздец, скажи? ты права, старая, уже забыл когда мылся. У нас воды год нет. Да, кстати, а как же все эти штуки, типа молодца встретить, напоить, накормить, баньку истопить, спать уложить? Где это все?
- Все будет, милый... ты ведь милый? Сладкий... – старуха стала летать по хате, не сводя с меня светящихся глаз.
- Кому как, - пожал я плечами, - да прекрати ты летать, сядь, попиздим. Мне бы до утра покемарить, а? Три дня не спал.
- Покемаришь....
И тут она взвыла. О, ужас.

Оууууужжассс.

Я ж говорю, все как по маслу. Изба заходила ходуном. От ее воя с меня чуть не срывало одежду, волчком заметался смерчь, вздымая тучу мусора, трав, всякой гадости. Завертелась канитель, из щелей полезли черти, упыри и вурдалаки. Гоголь не зря мне подмигивал в лесу из-за дерева, а я списал это на глюк. Вампиры, нечисть. Я смотрел на них, некоторых узнавал по книгам, песням, - классика. Голливуд. Все эти клыки, копыта. Хвосты. Шабаш набирал обороты, их масса все увеличивалась, они летали вокруг меня, все приближаясь, старясь задеть, вогнать в морок, кружили, кружили. Прямо таки лютейший пиздорез. Кровь стыла в жилах.
Ну, у кого осталась кровь в жилах.
Я внатуре претерпевал. От их шума разболелась голова.
Блять. Думал, хоть тут посплю. Я огляделся, увидел лавку, лег на бок и подпер голову рукой. Хули, телевизора все равно нет.
- Давайте, давайте, парни! – подбадривал я чертей.
Они старались. Они лезли из кожи вон. Они усиленно хотели, чтобы я от измены лопнул напополам. Чтоб меня разорвало в лоскуты.
Но накал их заметно стал сдавать. Они выдыхались, вся эта зловонная лесная нежить.
- Позовите Вия! – заорал я, чтобы подлить масла в огонь, - поднимите мне веки, суки!!!
Нет, было реально страшно, клянусь. От страха закрутило в животе, я чуть не обделался.
- Мать, а куда можно посрать? – спросил я Ягу.
- В штаны! – дико расхохотались шайтаны, затопотали, заулюлюкали так, что стены тряслись.
Я поразмыслил и прикинул, что это было бы не совсем то.
Встал, взял подвернувшийся под руку дрын, парой точных ударов в головы разогнал пиздоту, залез на стол и снял штаны.
Нечистые растерянно переглянулись и примолкли, наблюдая в себе непредвиденный разрыв шаблона. Я на две секунды призадумался и со здоровым раскатистым звуком высрался, наваляв приличную кучу.
Тут, как всегда вовремя, пришла креативная идея.

В полной уже тишине среди оторопевших нелюдей я слез со стола и сказал:
- Ребята, кончайте заниматься ерундой. Давайте лучше поиграем. В свое время, когда не было интернета, среди маргинальной молодежи была жутко популярна игра «Веснушки» . Смекаете, к чему я? Нет? Короче, вы все придвигаете ебальники поближе к столу, я бью лопатой или еще чем по этой куче говна. Тот, у кого на роже окажется говна больше всего – выиграл. Понятно? Приз? Нуу... ну давайте, тот, кто выиграет, может у меня отсосать. Окей? Ноу окей? А что тогда? Так, в противном случае, я вас щас так отхуярю, шо вы на все ваши девять жизней забудете в этот лес дорогу. А ну придвинули рожи к столу! Где лопата? Нету? Эй, ты, ну-ка иди сюда...
Я поймал маленького козлоногого чертенка, взял за копыта, раскрутил пару раз и хряснул со всей дури головой в кучу говна.

Эффект был... эффект был, безусловно.

Никогда прежде не игравшие в русскую коричневую рулетку черти стали увлеченно считать друг на друге веснушки. Победила дружба и чуть больше один печальный вампир с бровями домиком, как у Пьеро. Он длинным языком слизывал реквизит с лица и анализировал с видом гурмана, надеясь уловить хоть отдаленный привкус крови.

Слишком острые зубы... Нет, пожалуй я не дам ему приз.

Поэтому наша игра плавно перетекла в другую, которая называлась «Угадай мелодию». Суть ее в том, что соискатель перемоги залезает под стол и делает моки-моки одному из участников, а я должен по мимике угадать, кто именно виновник торжества. Потом были «Каменные лица», «Торговец солью»... Да все и не упомнишь.
Когда-то я был тамадой на вечеринках.
Старуха вконец оттаяла, спустилась на землю, махнула рукой и выкатила на стол бочку медовой сивухи. На вкус буэ, но штырило неплохо. В итоге оставшуюся ночь мы все по уши в говне и паутине бухали и резались в карты. Яга проиграла мне свое очко и в ожидании расплаты расцветала мертвыми щечками, предвкушая оживление давно забытого таинства. Другие черти торчали мне кто свои копыта, кто зуб, кого я просто бил по носу колодой, но не сильно, почти любя. Они мне уже нравились.

Все-таки они симпотные, черти.

- И откуда ж ты такой отмороженный выискался, милок? – ведьма мечтательно пялилась на меня с другого конца стола, хмельно покачивая замшелыми космами, - ты ж хуже нас в сто пятьдесят раз, падлюка.
- Я-то? Да я из Донецка, орк. Эх, мать, не видали вы настоящих чертей, так скажу. Но ты давай мне тут зубы не заговаривай, старая, иди подмывайся.

Долг платежом красен.