Я- Ничтожество

Автор: Дик Кант У меня День рождения. Я никогда ничего не праздную дома. Дома скука. Всегда куда-то уезжаю. Беру с собой друзей, и едем, куда глаза глядят. Садимся в поезд, обожаю плацкартные вагоны: в купе, как в лифте, - скучно; и едем, пьем, едем, пьем, приезжаем, пьем, гуляем, пьем, спим, пьем, просыпаемся, пьем, уезжаем – и в дороге тоже пьем. Весело. В этот раз мы тоже все вместе уехали.
Была пятница. Я отпросился с работы пораньше: хотел сделать себе подарок. Никогда раньше не делал себе подарки, всегда кому-то, в основном только ей, в этот раз хотел сделать именно себе. Давно хотел револьвер. По-моему, очень хороший подарок на 23-летие. Благодаря пробелам в законодательстве, револьвер под флоберт почему-то не подпадает под режим огнестрельного оружия, в отличие от пневматического пистолета со скоростью полета «пули» свыше 100 метров в секунду. Не отнесли его также к газовому и травматическому оружию, где-то, кстати, слышал, что травматическое оружие также называют и метательным, вроде пращи, или наоборот: метательное травматическим, что в принципе не важно, поэтому купить его мог каждый безо всякого на то разрешения компетентных государственных органов, медицинского обследования и пройденных курсов стрельбы. Этим пробелом Я и воспользовался, и заимел новый ME-38 R Pocket, даже справка криминалистического центра Украины к нему прилагалась о том, что это не есть оружие огнестрельное, с круглой печатью.
Чуть не опоздав, Я ворвался в вагон отправляющегося поезда. Все мои друзья уже сидели там. Меня ждали.
Несколько слов о моих друзьях: все они юристы.
Они поздравили меня и подарили подарок. Я не скажу, понравился ли он мне, так как они, прочитав это, еще, не дай Бог, подумают, что все, что дальше случится, из-за него. Но это не так. Я давно все спланировал.
Я говорю: какой чудесный подарок.
Я открыто демонстрирую свое восхищение.
Я говорю: Я никогда не получал в подарок, чего-либо лучшего.
Они говорят (не все вместе хором говорят, каждый что-то свое говорит, такая какофония получается, но смыл сказанного каждым - один): Мы очень рады, что тебе очень понравился наш подарок, мы очень долго думали, что тебе подарить, а она предложила, и мы все согласились.
Я говорю: Спасибо.
Я думаю: На рынке только что купили, наверное - сами чуть на поезд не опоздали.
Я говорю ей: Ты всегда знаешь, чего Я хочу.
Я пытаюсь поцеловать ее в щеку, она отворачивается.
Я думаю: Сука.
Я целую всех остальных, всем остальным пожимаю руку.
Я говорю: В этот раз Я тоже решил сделать себе подарок.
Я демонстрирую им свой себе подарок.
Они молчат.
Я говорю: Если в первом акте пьесы на стене висит ружье, то в конце пьесы, оно обязательно должно выстрелить – цитирую кого-то - Когда наступит конец пьесы – зависит от вас.
Я делаю вид, что шучю. Я улыбаюсь.
Они меня очень хорошо знают, по крайней мере, они так думают.
Они думают: Для полного нашего счастья, нам только пистолета у тебя не хватало.
Я говорю: Это не пистолет, это револьвер.
Они говорят: Опять начинается?.
Она говорит: Тебе не надоело?.
Я говорю: В этот раз, это чтобы убить Тебя.
Я улыбаюсь.
Она говорит: Идиот.
Я говорю: Дура.
Она говорит: Долбойоб.
Я говорю: Шлюха.
Она говорит: Пошел на хуй!
Я никуда не иду. Слегка наклоняюсь над ней. Целую в щеку. Она не успевает отвернуться.
Я говорю: Извини.
Она говорит – ничего она не говорит. Сидит - улыбается, довольная своей очередной победой.
Несколько слов о ней: Я ее люблю – она меня нет.
Я достаю из рюкзака стопки. Стеклянные. Купил когда-то на Новый год. Ненавижу пить из пластиковых стаканчиков, поэтому ношу их всегда с собой, ведь никогда не знаешь, будешь ли сегодня пить или обойдется. Достаю из рюкзака бутылку джина. Давно хотел попробовать джин. Не помню, как называется, эстонский какой-то. Достаю из рюкзака бутылку тоника. Не знаю, как называется, «Швепс», кажется, хрен их поймешь, как они читают эти немцы. Знаю ведь, что все чистый джин пить не будут. Достаю и пластиковые стаканчики. Знаю, что не для всех пить из стеклянной посуды принципиально. Наливаю, пьем, пьем, пьем. Достаю из рюкзака вино. Не помню какое. Вообще не знаю. Потом иду за пивом. Пьем. Говорим, ржем, прикалываемся, надо мной почему-то, ну да ладно. Я очень люблю своих друзей. Я на них никогда не обижаюсь.
Ей становится плохо. Тошнит. Выпила много. Не так, чтобы совсем много, но ей много и не надо. Бежит в туалет, хорошо, что не занято и не санитарная зона. Я за ней. Блюет. Почему-то много. Куда столько могло вместиться с ее желудком?
Еще несколько слов о ней: Я ее очень люблю, всегда очень любил, она меня – нет, никогда не любила. Она – то, что мне больше всего нужно и чего у меня теперь нет, никогда, как оказалось, не было, и никогда уже не будет.
Я бегу к проводнице.
Я прошу у проводницы воды.
Проводница говорит: Только минеральная.
Я говорю: Давайте.
Даю деньги.
Я бегу в туалет. Промываем ей желудок. Идем вместе назад. Я ложу ее спать. Целую в губы. Не отворачивается. Наверное, вообще ничего не соображает. Целую еще раз. Еще раз. Еще. Иду в туалет…
Быть может это и есть тот самый максимум отведенного мне земного счастья.
Еще несколько слов о моих друзьях: Они мои друзья. Они те, на кого Я всегда могу положиться, и кто всегда может положиться на меня. Они те, с кем Я всегда могу разделить свое горе печаль и радость, они те, кто может всегда разделить свое горе, печаль и радость со мной. Они для меня все, или почти все, после нее, конечно, Я для них… Не знаю, никогда у них не спрашивал, но уверен, что кем бы Я для них ни был, Я стою в очереди также после нее. Она занимает очень важное место в их жизни, но в моей - первое!
Несколько слов обо мне: Я – ничтожество. Это не склонность к самокритике, это – констатация факта. Я – ничтожество, как ни неприятно это признавать. Я – ничтожество! Мне всегда очень сложно сходиться с людьми. Теми, кто проявляет ко мне хоть малейшее внимание, Я очень дорожу. Я готов ради них на все, не смотря ни на что. Не смотря на все те унижения, которые мне приходиться терпеть на пути завоевания у них наименьшего ко мне уважения, унижения во время дружбы, унижения во время ссор и примирения, унижения по жизни, которые Я испытываю, будучи рядом с ними. Но, не смотря на все это, Я на это иду, так как Я не могу быть один и ненавижу одиночество. Они для меня все, после нее конечно. Она для меня тоже когда-то была просто обычным другом. Даже не нравилась мне. Я приделял ей внимание только когда напивался. А потом Я ее полюбил, стал лелеять, как только мог. Пробовал менять: далеко не все меня в ней устраивало. Я хотел сделать из нее то, что именно и нужно было мне. Я создал себе из нее идола. Я сам стал менялся так, как ей этого хотелось, совсем этого не замечая. Она полностью взяла надо мной контроль. Я все стал делать в угоду ей, совсем позабыв о своем Я. Я сделал ее такой, какой Я хотел ее видеть, такой, о какой Я мечтал, такой, какой она есть сейчас. Одного Я только не учел, что такой, какой она есть сейчас, Я нахуй не нужен! Она очень красива, умна и теперь знает себе цену, теперь она знает, что она бесценна. Если бы вы когда-нибудь ее увидели, вы бы мне поверили.
Опять несколько слов о моих друзьях: Я их очень люблю. Для меня очень важно то, что Я имею право хотя бы изредка находиться рядом с ними, так как ей Я уже действительно нахуй не нужен. Они мой единственный мостик между мной и ней, хоть и очень длинный. Только от них Я могу услышать хоть что-либо о ней. При встрече со мной они всегда стараются упомянуть о ней, зная, что мне будет очень больно, так как прилежным поведением она далеко не отличается. Я прошу, чтобы они о ней даже не вспоминали, надеясь на то, что они проигнорируют мою просьбу, и все-таки хоть что-то о ней скажут. Они, как оказалось, любят причинять мне боль. Они прекрасно знают, что Я буду чувствовать, слыша о ней. И рассказывают. Если честно, то Я и встречаюсь с ними только для того, чтобы снова услышать что-нибудь о ней, готовый вновь и вновь эту боль чувствовать.
Еще несколько слов о ней: Она не хочет со мной видеться. Говорит, что не хочет, чтобы Я страдал. Но постоянно пишет мне на мыло, эсэмэсит по сто раз на день и передает приветы. Она звонит, когда ей что-то от меня надо, предлагает встретиться, когда ей скучно. Я не могу ей ни в чем отказать. Но на все мои предложения увидеться или куда-то сходить вместе отвечает, что она занята или что мы разобрались в наших отношениях и нам встречаться незачем. Она бросала меня три раза, и три раза возвращалась ко мне обратно. Она сказала, что в этот раз порвала со мной окончательно. Она каждый раз так говорила. Но Я знаю, что если она вернется опять, то бросит меня и в четвертый раз. А Я ее все равно приму. Я не знаю, люблю ли Я ее или ненавижу, что в принципе, одно и то же. Значит, все-таки люблю.
Я еле уговорил ее поехать с нами. Без нее это был бы не праздник.
Еще несколько слов обо мне: за всю жизнь у меня было всего четыре девушки: она, и еще три. Я не умею знакомиться с девушками. Я всегда хотел, но у меня ничего не получалось. Для меня это целое испытание, и каждый отказ для меня травма. А после нее Я уже вообще никого не хочу.
Еще несколько слов о моих друзьях: Они презирают меня за то, что Я ее люблю.
Несколько слов о нашей экскурсии: Город очень красивый. Будет возможность – съездите туда – уверен, вам очень понравится.
Несколько слов о самом праздновании моего Дня рождения: Все напились.
Несколько слов о том, что было дальше: Никто не ждал окончание этой пьесы. Но эта пьеса закончилась. Я вытянул свой револьвер, вставил себе в рот и выстрелил.
Эффекта, какой вызвал своим самоубийством Бадд Двайер, мне вызвать не удалось. У меня не было .357 Магнума - всего лишь ME-38, мне не снесло полголовы и не залило всю стену кровью, Я не собирал пресс-конференции, празднование не транслировалось по всем национальным каналам, а все свидетели моей расправы над самим собой были очень пьяны. Я не помню, суетились ли мои друзья надо мной в тот день, или оставили эту проблему на утро. Я больше не помню ничего, что было дальше…
Я очнулся в раю. Я не знаю, то ли в администрации Бога что-то перепутали, то ли самоубийство не является таким уж и тяжким грехом, как о том пишут и говорят, то ли мои хорошие поступки перевесили на чашах весов все то плохое, что Я сделал за свою короткую жизнь, толи причинение себе смерти в моем случае рассмотрели как очень хороший поступок. Мне никто ничего не объяснял, Я просто оказался здесь.
Мне все также тяжело сходится с людьми, у меня все еще нет тут друзей. Я очень скучаю по своим старым друзьям. Я все еще люблю ее. Я не понимаю, почему говорят, что в раю нет страданий. Моя смерть абсолютно ничего не изменила для меня, кроме того, что Я умер. Я слежу за жизнью своих друзей, Я слежу за ее жизнью отсюда. Она несчастна. Я смотрю на них сверху, и понимаю, что больше никогда их не увижу. Таким, к сожалению, дорога в рай заказана. От осознания этого мне становится еже хуже. Я очень жалею о том, что сделал.
Рабов, правда, тоже в рай не пускают, а меня же пустили. Поэтому Я надеюсь снова встретится с ними. И постоянно буду их ждать, искренне желая всем им смерти.