Арлекин

Ты здесь, позади меня. Вот пачка сигарет – держи их при себе всю дорогу. Вот спички, а вот пакет с хавкой, который тебе заботливо упаковала мамка.
Выходи на рассвете. Ты увидишь широкую дорогу – по ней тебе и идти. Ты встретишь обнажённого старика. Он заговорит с тобой, но ты не слушай. Ударь его по зубам и пинком сбрось на обочину. Иди дальше, и не оборачивайся. Дальше на дороге будет валяться пустой мешок из-под картошки. Запни его куда подальше с дороги, продолжай идти и не оглядывайся....

Поверхность простирается во все стороны. Она бесконечна, потому что замкнута. Где бы ты ни стоял, поверхность идёт на подъём от тебя, как от эпицентра, и смыкается над твоей головой. Твой мир - это полость шара с центробежной гравитацией. Ты можешь пойти, и оказаться прямо над собой теперешним, стоя на потолке. Но в будущем "сейчас" ты будешь воспринимать потолок как пол, а ты теперешний будешь свисать с потолка вниз головой....

начало здесь: http://litprom.ru/text.phtml?storycode=21331

День второй.

Мы выспались. Встали в одиннадцать. Попили чай, погуляли по колхозу, посмотрели на местных, и они на нас посмотрели. Было воскресенье. Ни один встретившийся нам житель не шёл прямо. Все в говне. Все здоровались с доктором Кравцовым и выказывали предельное почтение этому дипломированному ветеринару с совершенно неуколхозненным менталитетом. Походу, основная скотина, которую они держат - они сами. Купили пива. Пожарили шашлы...

Темно. Ничего не вижу, даже светлых пятен. Только чёрный цвет вокруг.
Расставляю руки по сторонам и упираюсь в стены. Тут очень тесно. Прощупываю пространство вокруг себя. Кафель, пластик, керамика, металл. Журчание воды. Гудение. Смываю воду.
Без труда нахожу дверную ручку, нажимаю. Дверь открывается... И всё. Темно, как и прежде. Я прохожу внутрь.
Теперь стен вокруг нет - здесь гораздо больше места, но... чёрный... чёрный...
В слепоте есть свои преимущества....

Я еду в троллейбусе и смотрю на стоящую в метре от меня низкого роста девушку. Она стоит прямо напротив, я смотрю ей в глаза. У неё серые волосы, не достающие даже до плеч, глаза - тоже серые. Огромные глаза, как две серые дыры всасывают меня в себя, я не могу от них оторваться.
Она держит два поводка, на их концах - дворовые, лохматые, серые же собаки. Её взгляд направлен куда-то в сторону, но я слишком откровенно на неё пялюсь, поэтому, в конце концов, она упирается рассерженным взором прямо в меня....

Она плачет, пытаясь сделать вид, что слёзы - из-за солёного ветра, но я думаю, от струи воздуха ещё никто не рыдал.
Я хлопаю её по спине, поглаживаю, пытаясь взбодрить. Её спина дрожит.
В принципе, она всё растолковал понятно. Про Новый Век Всеобщего Озарения, про то, что если слишком сильно всматриваться - можно сойти с ума, и про то, что если этого не произойдёт, наступит свобода. Это было элементарно и оттого - гениально....

Бесплодный стеклянный стол, обтянутый дорогим сукном пространства, тщательно снивелирован до идеальной горизонтальности. Россыпь маленьких шариков планет нетерпеливо ожидает удара вожделенного кия. И вот – короткий, точный, травмирующий тычок, и шар закатывается в лужу....

- Ха-ха-ха! Аха-ха-а-а!!! – истерически смеётся прыщавый мальчик. – Я опять вошёл! – кричит он. – Я снова внутри! Я снаружи, я вышел! Я внутри!
Его крик распространяется в ночной темноте подобно всполошённой стае летучих мышей – стихийно и точно. Перепончатые крылья его истерики цепляются за потолок неба и ударяются о стены домов.
Мальчик бегает по комнате и бьётся о далёкие окна кровоточащими кулаками. Его пятки, торчащие из дырявых носков, шлёпают по мягкому ворсу асфальта....

Родители Антоши и Андрюши дружили задолго до их рождения - они вместе учились в университете. Каждый будний день они бок о бок получали одинаковое образование, а потом всю вторую половину дня предавались упоению: жизнь кипела вокруг них, молодая жизнь, предоставляющая массу способов прожить её. Насытившись друг другом и исчерпав друг друга, и, всё равно, сохранив себя, они шли по домам с наступлением ночи, чтобы назавтра снова воссоединиться на волне синхронного конспектирования....

Ся никогда не была примерной девочкой. Вечно её все осуждают: в толпу плюнь – непременно в судью попадёшь. Все, кого ни спроси, знают, как жить. А Ся не знает. Так и живёт, не знаючи. И, надо сказать, весело ей, дурёхе, живётся!
Бывает, закутит она с мужиками, пройдётся вихрем по их бумажникам и засыпает потом, пьяная и счастливая. И видит далёкие страны, океан. Хорошие у неё по пьяни сны. А мужики все датые, ёбкие. Все хотят, да как-то не решаются – мораль им не позволяет, есть она у них, видать....